Пирс Энтони - Ночная кобылка
– А теперь я попробую взять эти вот вожжи, – вкрадчиво продолжил новый знакомый, – они помогут тебе лучше понимать, в какую сторону надо ехать. Смотри! – Он быстро забрался ей на спину и крепко сжал руками оба ремешка, прикрепленных к стерженьку. – Езжай туда, – коротко сказал он, дергая за правый ремешок. Медный стержень больно врезался в уголки рта Аймбри. Пытаясь уменьшить боль, лошадь повернула голову вправо. – Ты уже все поняла! – вскричал седок, – ты поразительно смышленая лошадь!
Аймбри было очень неприятно. – Мне совсем не нравится эта штука! – запротестовала она.
– Тебе не нравится? Извини, пожалуйста! Ну-ка, попробуем теперь налево! – человек дернул другой ремешок, и боль пронзила левую часть рта Аймбри.
Но Аймбри все это теперь порядком надоело. Она остановилась и попыталась выплюнуть изо рта проклятую медяшку. Этот медный стержень имел ко всему прочему и отвратительный вкус. Но выплюнуть эту штуковину Аймбри так и не смогла – вожжи крепко удерживали стержень во рту лошади. Тогда Аймбри потребовала, чтобы человек немедленно слез с ее спины: – Уйди, человек! – твердо потребовала она.
– Тебе лучше обращаться ко мне, называя полным именем. Я, с вашего позволения, Всадник!
Всадник! Мгновенно Аймбри вспомнила все. Сообщение, которое она должна была передать, так и звучало: «Берегись Всадника!» А теперь оно, предназначенное для короля Ксанта, было актуально и для нее самой.
– Ах, значит, берегитесь Всадника, – ехидно проговорил человек. Аймбри поняла, что невольно выдала себя, разговаривая сама с собой. Тогда, окончательно разозлившись, Аймбри быстро сменила перед человеком тот образ девушки, который дотоле вел с ним все разговоры, и вместо нее перед седоком явился столб дыма. Но Всадника все это нисколько не испугало. – Так значит, ты должна передать сообщение, которое предупреждает о моем прибытии? Какое приятное совпадение, не правда ли? Само собой разумеется, я теперь не могу отпустить тебя. Теперь мне придется отвести тебя ко мне домой и держать тебя там, чтобы ты меня не выдала.
Аймбри не знала, что ей теперь делать, поэтому она продолжала стоять на прежнем месте. Как бездумно она попалась на удочку человека, которого должна была бояться как огня!
– Ну что, пора домой! – проговорил Всадник. – Мне придется вернуться сюда еще раз и поймать моего Белого. А ты слишком ценная добыча, чтобы я мог позволить тебе удрать. Знаю-знаю, что вы, ночные кобылки, можете запросто проходить ночью сквозь скалы, камни, даже становиться невидимыми. Вот поэтому еще до наступления темноты мне нужно запереть тебя в стойле. Ну-ка, давай, пошевеливайся!
Но Аймбри не повиновалась ему. Верно, ночью он не смог бы с ней справиться, даже если бы он не спал и все время был начеку. Ах, если бы он только заснул тогда – она наслала бы на него такой жуткий сон, что его просто парализовало бы! Время работало на нее. Но она не собиралась повиноваться Всаднику даже сейчас. Она продолжала стоять на месте, лихорадочно размышляя, как бы ей избавиться от страшного седока.
– Ах, так, тогда у меня есть еще одна штуковина, которая еще больше позабавит тебя, – воскликнул Всадник, – ее слушаются все лошади. При этом он резко стукнул каблуками своих башмаков по бокам Аймбри.
Дикая боль пронзила кобылку. Ощущение было таким, как будто в оба бока ей одновременно вонзили по ножу. От боли она неловко прыгнула вперед, даже не ощущая того, что она делает и куда скачет. Естественной лошадиной реакцией на боль были подобные прыжки, так же, как бег был средством спасения от любой опасности.
– Ну, как тебе нравятся мои шпоры? – язвительно спросил человек. Он резко дернул левую вожжу, понуждая Аймбри двигаться в том же направлении.
Лошадь попыталась замедлить шаг, но шпоры опять впились ей в бока, снова заставив ее нестись вскачь. Тогда она попыталась свернуть вправо, но резкий рывок вожжи снова напомнил ей, что она должна повернуть все-таки влево. Этот Всадник сумел подчинить Аймбри своей ужасной воле!
Теперь ей казалось не удивительным, что дневной конь убежал от этого человека. Ах, если бы только она раскусила его раньше! Если бы только она не была такой наивной и не забыла бы текста того сообщения, которое должна была передать!
Но сожалеть теперь было бесполезно, теперь приходилось расплачиваться за свое глупое поведение. Если ей удастся выпутаться из этой передряги, она станет куда более благоразумной лошадью!
Всадник заставил ее проехать назад, через проход Фокса, и затем повернуть на запад вдоль южной кромки гор. Аймбри все еще пыталась показать свой нрав, но скоро ощутила, что бороться с уздечкой и шпорами ей явно не под силу. Но с другой стороны, Всадник не использовал эти ужасные инструменты до тех пор, пока сама она не нарывалась на это! Аймбри просто проклинала себя за слабость и неспособность к сопротивлению. Она чувствовала, что начинает уже привыкать к тому, что ей приходится повиноваться этому страшному человеку. Если она показывала свой нрав, то боль сразу же ставила ее на место, подчиняясь же, кобылка получала даже похвалы от наездника. Он был настолько спокоен, уверен в себе, а Аймбри чувствовала, что она становится обычной забитой скотинкой. Да, самым лучшим сейчас было просто подчиняться, до тех пор пока она не найдет способа выпутаться из этой ужасной истории.
Но просто подчинения Всаднику было теперь недостаточно. Теперь уже ему нужна была еще и информация. – Говори, кто велел тебе передать это сообщение обо мне? – властно потребовал он.
Аймбри заколебалась. Всадник снова ударил ее шпорами, которые кололи прямо как ножи. Тогда кобылка решила, что удачный ответ не принесет никому вреда. Она снова воспроизвела сценку, в которой она была женщиной, закованной в кандалы, с кровоточащими боками и медной пластинкой в зубах. Пластинка мешала ей говорить, поэтому слова она произносила немного невнятно: – Ношные Шилы, – прошепелявила она.
– Лучше не зли меня, – раздраженно проговорил Всадник. – Говори четче!
Аймбри стала серьезнее. – Ночные Силы, – повторила она более внятно, – точнее, Ночной Конь. Он определяет, какие сны и кому следует послать. Он и послал это сообщение.
– Ночной Конь, – эхом отозвался Всадник, – вы, ночные кобылки, возвращаетесь обычно под утро в свой табун. Но где же прячется ваш табун весь день?
– В тыкве, – призналась Аймбри. Ах, лучше бы она никогда не покидала эту тыкву!
– Ну-ка, рассказывай, – потребовал всадник. – Единственная тыква, которую я знаю в этой округе, это та очень большая тыква с дыркой в кожуре. Я слышал, что если кто заглянет в эту тыкву, то под действием колдовских сил не сможет ни двигаться, ни даже говорить, пока кто-нибудь не расколдует его!
– Так это и есть та самая тыква! – сказала Аймбри. На нее было жалко смотреть. С одной стороны она чувствовала, что нельзя выдавать врагу так много тайн сразу, но с другой стороны она не понимала, какую пользу Всадник может извлечь из всего сказанного ею. К сожалению, теперь он знал куда больше, чем то, что в эту тыкву можно заглянуть сквозь дырку в кожуре.
– Мы, ночные кобылки, единственные существа, которые могут свободно входить в тыкву и выходить из нее. Все тыквы одинаковые – через любую из них можно попасть в Мир Ночи. Когда кто-то заглядывает внутрь тыквы, то тело его становится недвижимым, душа выходит из него и путешествует по нашему миру. Те души, которые бродят там слишком долго, рискуют совсем не вернуться назад в свое тело, оно так и останется лежать возле тыквы, – сказала кобылка.
– Ага, значит, это своего рода ловушка, – задумчиво протянул Всадник, – я так и думал, что здесь что-то не так. Спасибо тебе за предупреждение, лошадушка! А сколько таких душ бродит теперь по вашему миру?
– Да сколько угодно может там бродить! Изнутри тыква такая же большая и обширная, как весь Ксант. Достаточно сказать, что там умещаются все сны для обитателей Ксанта, причем каждую ночь приходит новый сон, и ни один не повторяется дважды. Тем же, кто живет внутри тыквы, Ксант кажется наоборот очень маленьким по сравнению с нашим миром, миром Ночи.
– Теперь понятно. Все это очень интересно. Мы недооцениваем ваш мир. Вы недооцениваете наш. Но, впрочем, все это относительно. – Помолчав немного, Всадник снова задал вопрос: – А кому ты должна была передать это сообщение?
Аймбри решила не отвечать на этот вопрос, так как была уверена, что выдача этой тайны может спровоцировать настоящую войну. Но Всадник снова пришпорил ее шпорами, и невыносимая боль стала тем самым аргументом, который сделал кобылку более словоохотливой. Ей никогда не случалось прежде испытывать такую адскую боль, поскольку, как известно, бестелесные создания (чем Аймбри, собственно, раньше и была) не способны чувствовать боль. – Я должна была следовать к Хамелеон с посланием для короля, – выдавила Аймбри.
– Кто такая Хамелеон?
