Терри Пратчетт - 02 Смерть. Мрачный Жнец
Казначей подавился деревянной ложкой. Волшебники развернулись на своих скамьях.
На то, чтобы разобраться с управлением голосовыми связками, языком и губами, ушло некоторое время. Ветром Сдумс молча стоял и качался из стороны в сторону.
— Думаю, немного вина я сумею переварить, — наконец изрек он.
Первым опомнился аркканцлер.
— Сдумс! — воскликнул он. — А мы думали, ты умер!
И тут же сам признал, что фраза получилась не слишком удачной. Обычно людей не кладут на покойницкий стол, не ставят вокруг них свечи и не осыпают лилиями только потому, что создалось впечатление, будто у них разболелась голова и им захотелось с полчасика полежать.
Сдумс сделал несколько шагов вперед. Волшебники, отпихивая друг друга, попытались убраться с его дороги.
— Я и есть мертвый. Вот ведь дурень, даром что молодой, — пробормотал он. — Думаешь, я всегда так выглядел? Вокруг меня одни придурки. — Он обвел сердитым взглядом всех присутствующих волшебников. — Кто-нибудь знает, для чего нужна селезенка?
Сдумс подошел к столу и даже сумел сесть.
— Наверное, тут как-то замешано пищеварение, — сказал он. — Самое смешное, можно целую жизнь прожить, эта штука будет себе тикать, бурчать, заниматься своими делами, а ты так и не поймешь, на кой черт она тебе была нужна. Бывает, лежишь ночью и слышишь: «буль-буль-уррррр». Для тебя это просто бурчание желудка, но кто знает, что за сложные химические процессы протекают в тебе в это самое время. Ведь поистине чудесно, замечательно и…
— Ты восстал из мертвых? — наконец обрел дар речи казначей.
— Об этом я никого не просил, — раздраженно ответил покойный Ветром Сдумс, глядя на тарелки и размышляя, как, черт побери, это все может усваиваться и превращаться в Ветром Сдумсов. — Я вернулся только потому, что больше идти было некуда. Неужели я выгляжу так, словно очень рад вас всех видеть?
— Но… но… — запинаясь, проговорил аркканцлер. — А как же… ну… тот мрачный парень с черепом и косой…
— Мы разминулись, — коротко ответил Ветром Сдумс, разглядывая блюда на столе. — Знаешь, это неумирание так выводит из себя…
Над его головой волшебники обменивались отчаянными сигналами. Сдумс свирепо посмотрел на них.
— Не думайте, что я не вижу, как вы там машете руками, — сказал Сдумс.
И сам удивился правдивости своих слов. Глаза, которые последние шестьдесят лет видели окружающий мир сквозь какую-то бледную, мутную пелену, стали работать как превосходный оптический прибор.
Умы волшебников Незримого Университета занимали две группы мыслей. Большая часть волшебников думала: «Это просто ужасно, неужели это действительно старина Сдумс, а ведь он был таким милым старикашкой. И как мы теперь избавимся от него? Как бы нам от него избавиться?»
Тогда как мысли, которые обрабатывал сверкающий огнями и жужжащий пульт управления Ветром Сдумса, заключались в следующем: «Все верно. Жизнь после смерти есть. И она ничем не отличается от жизни до смерти. Это все мое клятое „везение“…»
— Ну, — сказал он. — И что вы теперь будете делать?
Прошло пять минут. С полдюжины старших волшебников бежали вслед за шагавшим по коридору аркканцлером. Мантия аркканцлера грозно развевалась. Разговор проистекал примерно следующим образом:
— Это явно Сдумс! Он даже говорит так же!
— Да нет, не Сдумс это. Старик Сдумс был значительно старше!
— Старше? Он же мертв, куда уж старше?!
— Он сказал, что хочет вернуться в старую спальню, и я не понимаю, почему я должен уступать ее…
— Ты видел его глаза? Как буравчики!
— Да? Что? Что ты имеешь в виду? Буравчики? По-моему, в кулинарии на Цепной есть такие пирожные, кстати, очень вкусно…
— Я имею в виду, они пронзают тебя насквозь! …У меня чудесный вид из окна на сад, я перенес все вещи, это несправедливо…
— Когда-нибудь такое случалось?
— Ну, был старина Сосс…
— Верно, но он же по-настоящему не умирал. Просто вымазал зеленой краской лицо, а потом откинул крышку гроба да как заорет: «Сюрприз, сюрприз!..»
— Кто-кто, а зомби в Университет еще не наведывались.
— А он — зомби?
— Думаю, да…
— Значит, он будет стучать в барабаны и круглую ночь плясать?
— А что, зомби именно этим и занимаются?
— Кто? Старина Сдумс? Нет, это не в его натуре. При жизни он терпеть не мог всякие пляски…
— Знаете, что я скажу? Никогда не доверяйте богам вуду. Нельзя верить богу, который все время улыбается и носит цилиндр. Лично я придерживаюсь в жизни именно этого принципа.
— Да будь я проклят, если уступлю свою спальню какому-то зомби. И это после стольких лет ожидания…
— Да? Забавные у тебя принципы.
Сдумс неторопливо разбирался в собственной голове. Довольно странно. Сейчас он был мертв, или не жив, или как там еще, а ум функционировал лучше некуда. При жизни такого не случалось. Контролировать тело тоже становилось все легче. Об органах дыхания можно было не волноваться, селезенка каким-то образом заработала, органы чувств слышали, видели, обоняли и так далее. Правда, некоторую загадку по-прежнему представляли органы пищеварения. Он посмотрел на свое отражение в серебряном блюде.
Выглядел Сдумс все таким же мертвым. Бледное лицо, красные мешки под глазами. Мертвое тело. Работающее, но тем не менее мертвое. Это разве честно? Где справедливость? Где достойное вознаграждение за искреннюю веру в реинкарнацию на протяжении долгих ста тридцати лет? Возвращаешься к жизни трупом — вот она, награда?
Неудивительно, что мертвецов по большей части считают довольно злобными тварями. О да, должно было случиться нечто чудесное. Если рассматривать отдаленное будущее, конечно. Если же рассматривать ближайшие или среднеудаленные перспективы, то должно было произойти нечто абсолютно ужасное. Примерно такая же разница существует между наблюдением за прекрасной новой звездой, появившейся на зимнем небе, и нахождением рядом со сверхновой. Между рассматриванием капелек утренней росы на тончайших нитях паутины и попаданием в эту сеть в виде мухи.
При нормальном течении событий это бы не произошло еще много-много тысяч лет. Но сейчас оно должно было произойти. И начаться все должно было в давно заброшенном, покрытом пылью шкафу, спрятанном в полуразрушенном подвале. А подвал тот находился в Тенях — в наиболее старом, самом опасном квартале Анк-Морпорка.
Плюх.
Звук был мягким, словно первая капля дождя упала на вековой слой пыли.
— Может, пустить по его гробу черную кошку?
— У него же нет гроба! — взвыл казначей, чьи отношения с рассудком не отличались крепостью уз.
— Хорошо, значит, купим ему хороший, новый гроб, а затем заставим кошку пройти по нему.
— Нет, нет, это глупо, надо заставить его перейти через бегущую воду.
— Что?
— Бегущая вода. Мертвецы ее на дух не переносят.
Собравшиеся в кабинете аркканцлера волшебники с глубоким интересом изучили это предложение.
— Ты уверен? — спросил декан.
— Хорошо известный факт, — небрежно ответил профессор современного руносложения.
— Интересное предположение… — с сомнением в голосе произнес декан.
— С ней ему ни за что не справиться!
— А где мы возьмем бегающую воду?
— Не бегающую. Бегущую. Проточную. Река там, озеро, — быстро объяснил профессор современного руносложения. — Мы должны заставить его пройти по проточной воде. Мертвые этого не умеют.
— Я тоже не умею ходить по воде, — сказал декан.
— И он тоже! И он мертвец! Кругом мертвецы! — завопил казначей, слегка утративший связь с реальностью.
— Не дразни его. Видишь, человеку плохо. — Профессор успокаивающе похлопал трясущегося казначея по спине.
— Но я и в самом деле не умею ходить по воде, — стоял на своем декан. — Я тут же утону.
— Я не имел в виду, что нужно ходить прямо по воде. Мертвецы не могут пересечь речку или ручей даже по мосту.
— А он один такой? — осведомился профессор. — Или у нас начнется эпидемия?
Аркканцлер забарабанил пальцами по столу.
— Это крайне негигиенично, когда мертвые везде болтаются… — заметил он.
Все замолчали. Такая мысль никому не приходила в голову, но Наверн Чудакулли был именно тем человеком, кто мог до этого додуматься.
Наверн Чудакулли был либо лучшим, либо худшим — в зависимости от вашей точки зрения — аркканцлером Незримого Университета за последние сто лет. Прежде всего, его было много. Не то чтобы он был исключительно крупным мужчиной, просто Чудакулли обладал какой-то странной способностью заполнять все свободное пространство. За Ужином он напивался и начинал во всю глотку горланить какие-то никому не известные песни, но это было нормальное, достойное волшебника поведение. Зато потом он закрывался в своей комнате и всю ночь бросал дротики, а в пять часов утра отправлялся стрелять уток. Он кричал на людей. Он постоянно всех поддразнивал. К тому же он практически никогда не носил надлежащие аркканцлеру одеяния. Чудакулли уговорил грозную госпожу Герпес, управляющую хозяйственной частью Университета, сшить ему мешковатый костюм безвкусных сине-красных тонов и дважды в день на глазах у изумленных волшебников упрямо бегал в нем вокруг зданий Университета, крепко подвязав остроконечную шляпу шнурком. Бегал и что-то весело кричал своим коллегам. Наверн Чудакулли относился к тому типу жизнерадостных людей, которые искренне и свято верят: то, чем он занимается, должно нравиться всем без исключения, просто они этого еще не пробовали.
