Кир Булычев - Пришельцы в Гусляре
– Если ты к завтрашнему вечеру достанешь сто сорок три тысячи рублей с копейками, возвратим тебе Землю. А нет – не обессудь. У нас все по-честному.
Тут начало темнеть, пришельцы улетели, чтобы засветло успеть на свою базу на обратной стороне Луны, а Удалов поехал домой. Без грибов, без пиджака, и еще проиграл Землю в карты.
Приехал домой туча тучей. А Ксения учуяла запах спиртного и увидела отсутствие пиджака. Ей бы догадаться, что произошла трагедия, а она говорит:
– Опять заместо рыбалки бегал к этой Римке? Лысый уже, а как был козлом, так и помрешь.
– Нет, – отвечал Удалов. – Дело куда хуже. Я Землю пришельцам в карты проиграл.
Ксения рассердилась на такую ложь, стала бить посуду, но Удалов понимал: Ксюша-то побуйствует и успокоится, а ему надо завтра сто сорок три тысячи рублей достать.
– Ксюша, – спросил Удалов, – а что у нас на книжке?
– А ты не знаешь? – сказала Ксюша и саркастически расхохоталась. – Ветер гуляет у нас на книжке, не на что ребенку велосипед купить. Так что неоткуда взять нам денег ей на драгоценности!
– Ты все о том же, – вздохнул Удалов и пошел к соседу, профессору Льву Христофоровичу Минцу, великому изобретателю.
Профессор отдыхал: давал сам себе сеанс одновременной игры в шахматы на двенадцати досках.
– Погоди, – сказал он Удалову, – кажется, наметился вечный шах.
– Некогда годить, – сказал Удалов. – Над планетой нависла беда. Я проиграл Землю в карты.
– Кому? – спросил профессор.
– Пришельцам.
– Откуда?
– Черт их знает. Зеленые, в военной форме.
– Ну что ж, – сказал Минц, ставя себе мат на шестой доске. – Я давно хотел тебя спросить, Корнелий, ты кто будешь по национальности?
– Местный.
– Странно. Если бы ты был евреем, я бы понял: сначала продали Христа, потом Россию, теперь – Землю. Но от русского человека я такого не ждал.
– Я в азарт вошел, – признался Удалов. – Если я завтра к вечеру сто сорок три тысячи не наберу, они нас поработят.
– Значит, это не пришельцы, – сказал Минц и поставил себе мат на восьмой доске. – Пришельцы умеют считать. Они отлично знают, что Земля стоит дороже, чем сто сорок три тысячи. Во много раз.
– А кто же они?
– Переодетые хулиганы. Из Вологды.
– Настоящие, – возразил Удалов. – Метр ростом, три ноги, глаз посреди лба, ну как в такого переоденешься?
– Нет. Это авантюра. И не вмешивайся ты в нее.
– Так не дадите взаймы? Я верну при первой возможности.
– Не из чего тебе такую сумму отдавать. Лучше иди спать.
– Неужели вам Землю не жалко?
– Мне ее еще вчера жалко было. Может быть, к лучшему, если ее захватят пришельцы?
– Что вы говорите, Лев Христофорович! Ведь они же не скрывают, что поработят нас, обесчестят наших женщин, расхитят наши природные ресурсы.
– Что-то не вижу разницы, – сказал профессор и сыграл с собой вничью на третьей доске.
Удалов попрощался и пошел на первый этаж, к Саше Грубину. «Все-таки хороший человек Минц, образованный, – думал он, – а еврейская национальность сказывается. Ему все равно – порабощенные мы или нет. А русскому сердцу порабощение недопустимо!»
Так он и сказал Саше Грубину, когда отвлек его от изобретения вечного двигателя.
– У меня денег нет, – сказал на это Саша, запустил пальцы в свои патлы и начал бегать по комнате, сшибая приборы. – Но если бы были… не знаю, дал ли бы я их тебе.
– И ты тоже?
– Нет, тут не национальная проблема, – сказал Грубин. – Евреи и татары тоже бросались на дзоты. Тут вопрос в том, что у нас в магазине совсем электрические лампочки кончились.
– А разве что не кончилось? – удивился Удалов.
– Резиновые сапоги были, – сказал Грубин. – Сорок шестого размера.
– Это вчера были, – ответил Удалов. – Сегодня утром и они кончились. Значит, не дашь денег?
– А может, пускай поработят? – вопросом на вопрос ответил Грубин. – Хоть какая надежда…
Удалов ушел от Грубина. У Корнелия были принципы, и ему невозможно было от них отказаться. Его любимым героем в детстве был Иван Сусанин.
Ночью Удалов спал плохо. Ему снились эротические кошмары про то, что делают с нашими девушками инопланетяне. Проснулся он на рассвете полный решимости погибнуть, но спасти Землю от порабощения.
Он взял письменный стол сына Максимки, вынес его на Советскую площадь, на газон у памятника Первопроходцам, рядом вбил в землю лопату, к черенку которой было прикреплено:
СБОР СРЕДСТВ НА СПАСЕНИЕ ЗЕМЛИ
ОТ ИНОПЛАНЕТНОГО ПОКОРЕНИЯ
Вскоре стали появляться первые прохожие. Они останавливались, задавали вопросы, и всем без исключения Удалов честно отвечал: так-то и так, проиграл Землю в карты, нужно сто сорок три тысячи, чтобы спасти ее от порабощения.
Нельзя сказать, чтобы сильно осуждали, хотя, конечно же, и не одобряли. «Сегодня ты Землю в карты проиграешь, а завтра еще за что возьмешься – проигрывал бы собственную жену!» Тут все начинали смеяться. Понимали, что далеко не каждый пришелец захочет выигрывать Ксюшу с ее характером.
Подавали немного, Ложкин положил в банку из-под растворимки несколько монет, потом, возвращаясь из магазина, взял одну монету обратно. Школьники пробегали – сложились на сто рублей. Проходил Пупыкин, он теперь работает в малом предприятии «Удавка» – собирается разводить удавов на шкуры. Он вложил в благородное дело пожелание успехов.
Больше интересовались – какие условия порабощения, когда сдавать Землю, как обещали угнетать. Римма, старая приятельница Удалова, которую не любит Ксения, все пыталась узнать, как пришельцы ее обесчестят. А если обесчестят, то будет компенсация или только для удовольствия.
К обеду накопилось тысячи две пожертвований, а паники в городе все не было. Удалов, который нервничал, относил это спокойствие за счет фатализма: ведь куда убежишь – Земля круглая и проиграна целиком.
Тогда Удалов пошел в горсовет, но там было закрыто – все уехали в Вологду на курсы менеджеров. В горвоенкомате сочувствие выразили, бывший полковник Иван Потапыч решил пожертвовать собой, взял учебный автомат, с дыркой, вызвался сопровождать Удалова на последний бой.
В последний момент присоединился Пупыкин. Принес с собой недопитую бутылку. Выпили и втроем пошли в лес.
Шли пешком до самого озера Копенгаген. Любопытных, что увязались следом, Удалов шуганул обратно – в предстоящем бою может задеть случайной пулей. В шесть сорок добрались до старой лесосеки.
Тут и спустилось летающее блюдце. Медленно и зловеще открылся люк. В нем появился главный пришелец. В руке он держал бластер. За его спиной еще пришельцы, тоже вооруженные, так что наши оказались в меньшинстве, но не отступили.
– Погоди стрелять, – сказал пришелец. – Может, договоримся. Мы согласны на денежную компенсацию.
Удалов показал банку из-под растворимки. Пришелец пересчитал деньги.
– Мало, – обиделся пришелец.
– Я сам понимаю, что мало, – сказал Удалов. – Но вот мы решили сопротивляться до последней капли.
Он показал на спутников. Спутник был один, Иван Потапыч с учебным автоматом. Пупыкин уже убежал.
– Так мы не согласны, – сказал пришелец. – Давай сюда сколько есть, автомат и живите, как хотите. Мы к таким больше прилетать не будем.
И пришелец повернулся, чтобы уйти.
И в этот момент раздались громкие крики и топот многих тысяч ног. Удалов понял – народ поднялся на борьбу, хоть и поздно, но бежит сопротивляться.
– Не надо, граждане! – закричал Удалов, оборачиваясь к толпе сограждан. – Они улетают! Мы победили!
Но тут случилось непредвиденное. Ревущие толпы гуслярцев отрезали пришельцев от корабля. Девушки размахивали плакатами: «Обесчести меня, пришелец!» и еще «Я готова, я все отдам!» Пенсионеры кричали: «Унизьте нас пенсией, оскорбите нас сыром и колбасой!» Кооператоры волокли торты, на которых кремом было выведено: «Кушай нас, угнетатель, мы вкусные и дешевые!»… Вся эта толпа громко, утробно, зловеще скандировала:
– Спон-сора! Спон-сора! Спон-сора!
Люди начали хватать пришельцев и кидать в воздух. Некоторые качали и Удалова с криками:
– Спасибо, что ты нашел нам спонсоров!
Удалов взлетел в небо рядом с главным пришельцем.
– Странные люди! – крикнул пришелец.
– И я не ожидал! – согласился Удалов.
Когда их снова подкинули, Удалов крикнул:
– Мне обидно!
– Почему?
– Мы, русские, очень свободолюбивый народ.
– Я и вижу! – крикнул в ответ пришелец, но тут их с Удаловым уронили на землю и забыли, потому что в корабле открылся товарный люк и землян начали унижать жалкими подачками ширпотреба.
– А я не возьму! – сказал Удалов, поднимаясь с травы. – Умру с голода, босой и голый, но не продам свободу.
– Это ты брось, – рассердился пришелец. – Ты теперь порабощенный. Забудь о воле.
