Катерина Снежинская - Дитя Ее Высочества (СИ)
— Нет, не о страданиях тела я говорю, а о страдании души. Физические муки ничто по сравнению с потерей самоуважения, растоптанной пороком гордостью и чистотой…
— Их было трое… — простонала герцогиня.
Принцесса снова вздрогнула, несколько озадаченно глянув на подругу.
— Кроме того, существуют еще и невосполнимые потери…
— Кто теперь меня, обесчещенную, возьмет замуж? — в экзальтации вскричала Арна, приподнявшись на диване и повернув к девушкам залитое слезами лицо. Герцогиня протянула вперед руку, словно требуя у них ответа. — Ответьте, кто? А если я залет… А если у меня будет дитя? Разве кто-нибудь поверит, что его отец — молодой и счастливый супруг? О, Мать! Мне один путь — скинуться с самой высокой башни…
Она, обессиленная, снова упала на кушетку и зашлась в иступленном плаче.
— Поэтому я обязана, славные мои, юные создания, спросить вас еще раз: готовы ли вы исполнить свой долг? И прошу вас, говорите честно. Ибо я не сумею защитить вас от… от трудностей служения мне. Но смогу защитить вас от гнева отцов, которые не понимают всей тяжести женской доли, а видят лишь выгоду рода. Поверьте, я, отданная на ложе столь… порочного человека, как никто понимаю вас. И готова жертвовать собой ради вашего блага.
Она гордо вскинула голову и солнце, бьющее в окна, позолотило светлую головку, окружив ее нимбом света.
* * *Герцог Анкалов, невольно морща по-женски изящный носик, проскользнул в едва приоткрытую дверь. Ароматы, царящие в спальне Его Высочества, юному Далану приходилось обонять исключительно в кабаках Нижнего города. Казалось, что сначала принца с головой окунули в винную бочку, а только потом уложили в постель.
— Дар, вставай, — младший брат потряс принца за плечо. — Я понимаю, что исполнение супружеских обязанностей тебя притомили. Но нас ждут великие дела!
— Иди в Бездну! — пожелал герцогу вежливый наследник трона, пряча голову под подушкой. — У меня башка раскалывается, в рот кто-то конского дерьма напихал и я хочу спать.
— А я хочу леди Алсию, — ухмыльнулся Далан.
— Ну, так пойди и…
Его высочество, не вылезая из-под подушки, красочно и подробно, хоть и слегка глуховато, описал герцогу, что следует сделать с нежной леди. Далан, внимательно выслушав, хмыкнул. Видимо, некоторые предложенные варианты даже для него, весьма сведущего в сердечных делах, показались свежими. И открывали новые просторы для пытливого юного ума.
— Непременно воспользуюсь твоим советом, — заверил белокурый герцог. — Могу прямо сейчас. Только вот в полдень счастливых новобрачных ждут в городской ратуше. У вас встреча с главами гильдий и цехов. А также с мэром. И мне, несчастному, велено сопровождать процессию. Что делать в подобной ситуации?
Принц не постеснялся и высказал свое мнение, что следует сделать с главами гильдий и цехов. А также с мэром. Правда, в этот раз герцог слушал несколько рассеянно. Несмотря на царившую моду, приверженцем однополой любви он не был.
— Дар, прекращай капризничать. Ты все равно уже проснулся. Вста-авай!
Принц откинул подушку и приподнялся на руках, словно отжимаясь, без особой приязни глядя на брата. Его лицо было страшно, глаза налиты кровью, и весь грозный облик непрозрачно намекал, что между Его Высочеством и здоровым крепким сном вставать не рекомендуется даже храбрецам.
— Я все чаще думаю, что твою мать стоило отравить раньше. Лет так на пять. Пока она тебя родить не успела.
Но юный герцог был не из трусливых и даже не дрогнул. Лишь улыбнулся очаровательно и невинно.
— Братец, у тебя разум помутился от выпитого вина, любви к юной супруге и мочи, ударившей в голову, — ямочки на щеках герцога способны были растопить даже покрытое льдом сердце. — Мою достойную матушку никто не травил. Она по неосторожности подавись вишневой косточкой.
— Вот иди и тоже чем-нибудь подавись, — пожелал ему любящий родственник.
Принц сел на постели, с силой потер помятое со сна лицо, брезгливо стараясь не касаться отросшей щетины. И глухо пожелал всем, ну абсолютно всем, провалиться в Бездну. На его пожелание цирюльник, стоявший рядом с дверью наизготовку с тазиком, исходящим теплым духом травяного отвара вежливо поклонился. Тем же ответили и остальные личности, неведомо когда и каким таинственным образом пробравшиеся в спальню принца. А было их немало. При пробуждении присутствовал паж, держащий кубок с освежающим полосканием для рта и полотенце. Лекарь, в чьи обязанности входило ежедневно освидетельствовать телесное здоровье наследника трона. А также капитан королевской и капитан городской стражи.
— Завтрак уже накрыт и я с удовольствием поем с тобой второй раз, — ослепив напоследок всех присутствующих сияющей улыбкой, герцог скрылся за дверью.
Первым к принцу подошел лекарь, еще раз вежливо поклонился, осведомился о состоянии здоровья его высочества, подробно расспросил о стуле, осмотрел глаза и горло, прослушал сердце и легкие. Убедился, что супружеская близость не нанесла некоторым, особенно ценным органам, урона, а следы дурных болезней на данных органах отсутствуют, и попросил принца помочиться в стеклянный флакон.
Его высочество еще раз оповестил собравшихся, что он их всех искренне и от всей души ненавидит, повернулся спиной и выполнил требуемое. Лекарь осмотрел жидкость на свет, понюхал, обмакнул в склянку мизинец, лизнул его и сообщил, что принц абсолютно здоров, но с винопитеем ему следует быть умереннее. А так же не столь усердствовать с выполнением супружеских обязанностей, ибо от чрезмерного усердия семя разжижается. После чего метр еще раз поклонился и удалился писать отчет для Высшего Совета о состоянии здоровья принца, с которым он и так непростительно задержался сегодня.
Усевшись в кресло, и доверчиво подставив под бритву цирюльника мускулистое горло, Дарин выслушал доклад капитана дворцовой стражи о прошедшей ночи. Попросив представить письменный отчет о том, кто, кого, где и сколько раз посещал, принц отпустил вояку с миром.
Обычно информацию Его Высочество предпочитал запоминать. Но прошедшие сутки выдались весьма бурными. И расшалившиеся придворные, вдохновленные любовью молодоженов, предавались сердечным делам с особым энтузиазмом. Правда, никто не мог дать гарантий, что между приступами энтузиазма они не плели заговоров. Поэтому информацию стоило проверить.
Затем был выслушан доклад капитана городской стражи. Как и ожидалось, количество трупов с явными следами насилия, а так же без оных, разбойных нападений, грабежей и случаев телесного ущерба увеличилось. Мертвецкая была забита пока еще неопознанными трупами. Шлюхи задрали цены, а рынки с утра открылись с опозданием. Причем хлеб и дрова опять подорожали.
Но этого и следовало ожидать. Свадебные торжества привлекли в столицу не только почтенный люд, но и сброд всех и всяческих мастей. И эти самые торжества, будь они неладны, продлятся еще шесть дней. Да и потом понаехавших придётся пороть, вешать и просто выдворять за городские стены не один месяц.
Велев приструнить уличных девок, проследить за кабатчиками, чтобы особенно не усердствовали, обирая вусмерть пьяных клиентов и записывая перепившихся в кабалу, и напомнить торговцам хлебом, что существует такая забавная вещь, как дыба, принц велел подать себе одежду. На робкие возражения гардеробщика, что сегодня его ожидают торжественные мероприятия, Дарин жестко ответил, что для него траур начался в тот день, когда он родился. И выбрал, естественно, черное.
К столу он вышел уже полностью готовым начать новый день. Принц как всегда был безукоризнен. Прекрасен, подтянут и загадочен. Правда, из образа немного выбивалась площадная брань, которую он обрушил на голову младшего брата, узнав, что тот абсолютно неизящно и даже подло сожрал всю кашу с цукатами. Ведь будь ты хоть сам король, но повторный завтрак во дворце можно получить, только сперев у кого-нибудь менее расторопного.
Но это досадное событие помогло Его высочеству обрести свое нормальное, то есть, крайне мрачное настроение. А то, видимо из-за недосыпа, он находился в несколько расстроенных и сумбурных чувствах. Поэтому, когда герцог решился поинтересоваться, как прошла первая супружеская ночь, Дарин с привычной братской любовью коротко посоветовал младшему «завалить хлебало» и в утомительные рассуждения об извращениях не пускался.
* * *Процессия тащилась по центральной улице города с проворностью нищенки, которой кто-то хребет по доброте душевной перебил. И хоть и медленно, но зато верно, пробиралась к площади городской ратуши. Кони, на которых золота и драгоценных камней было едва ли не больше, чем на наездниках, едва переставляли вызолоченные копыта, равнодушно роняя продукты жизнедеятельности на ткани, выстилающие брусчатку в честь торжественного выезда новобрачных.
