Терри Пратчетт - Шляпа, полная небес
И он радостно улыбнулся своему имени.
– Чую я, что с этими «Я» ты неправа, – продолжил он. – Чую, что тама должно идти В – С – Е – К – О… Это В… Сее… КооГо… Грабь, поняла? Вот так будет со смыслом!
Он сунул карандаш себе в волосы и дерзко взглянул на нее.
Дженни вздохнула. Она выросла в окружении семи сотен братьев и знала, каким образом крутятся их мозги – зачастую очень быстро, но в то же время совершенно не в том направлении. И если им не удавалось приноровить свои мысли к окружающей действительности, они приноравливали действительность под них. Мать всегда советовала ей не спорить в таких случаях.
На самом деле, в клане Долгого Озера не все фиглы умели бегло читать и писать, таких было всего фиглов шесть. К этим занятиям относились как к каким-то странным и курьезным развлечениям. В конце-то концов – какой тебе от них толк, когда ты вылез утром из кровати. Разве они нужны, чтобы поймать форель или кролика, или чтобы найти выпивку? Ветер не прочитаешь и на воде не напишешь.
Но записанные слова сохранялись. Это были голоса фиглов, умерших много лет тому назад, голоса тех, кто видел странные вещи, кто делал странные открытия. Отношение к записям зависило от того, насколько пугающими они вам казалось. Клан Долго Озера одобрительно относился к записям. И Дженни хотела для своего нового клана всего самого лучшего.
Начинающей кельдой быть нелегко.
Ты приходишь в чужой клан в сопровождении нескольких братьев – твоих телохранителей, выходишь замуж и начинаешь новую жизнь в клане мужа. И нельзя позволять себе на этом зацикливаться, а то измучаешься.
Дома, на Долгом озере, она могла хотя бы с матерью поговорить, но кельдам дорога домой была заказана.
Если не считать братьев – телохранителей, кельда была совсем одна.
Дженни страдала от одиночества, тосковала по дому и страшилась будущего, и все это привело ее к ошибке…
– Роб!
Хамиш и Величий Ян кубарем ввалились в замаскрированный под кроличью нору вход в курган.
Роб Всякограб недовольно посмотрел на них.
– Ваще-то мы тут литьратурными изысками займаемся, – сказал он им.
– Ага, Роб, только следили мы, чтоб мальца велича карга отбыла в сохранности, как ты и наказал. Так вот, за ней роитель гонится! – затараторил Хамиш.
– Да ты чего? – Роб выронил карандаш. – Я и не слыхивал, что они на этом свете бывают!
– Ох, айе, – ответил Величий Ян. – У мя от его зуда аж зубы разболелись!
– А ты ее не предупредил, дурачина? – спросил Роб.
– Там с ней была стара карга, Роб, – ответил Величий Ян. – Учителка.
– Мисс Тик? – поинтересовался Жаб.
– Айе, та, у которой пика, як скисшая сметана, – пояснил Величий Ян. – И ты сам наказывал, чтоб мы на очи не казалися, Роб.
– Айе, пропасть, но тут совсем иное… – начал было говорить Роб Всякограб, но запнулся.
Ему не так уж долго довелось побыть женатым мужчиной, но семейная жизнь способствует быстрому развитию у мужей изрядного количества дополнительных чувств, намертво встроенных в мозги. И одно из этих чувств подсказывало Робу, что он серьезно влип.
Дженни постукивала ножкой о пол. И ее руки были сложенны на груди. И еще она улыбалась той особой улыбкой, которую быстро осваивают молодые жены, и эта улыбка говорила: «Да, ты влип и я не собираюсь облегчать тебе жизнь…»
– Таки что вы там речете о мальца великучей карге? – спросила она тихим и смиренным голоском мыши, прошедшей обучение в Колледже, где готовят грызунов-убийц.
– О, а, ах, ну, айе… – начал Роб с упавшим лицом. – Да не турбуйся, миленька. Мы про ту, что на нашей свадьбе была, айе. Что кельдой нашей была денек-другой. Это Стара Матушка, прежде чем в Земли Живых возвертаться, заставила ее клятву дать, – добавил он на случай, вдруг упоминание о том, что это было волей ушедшей кельды, утихомирит готовую разразиться бурю. – И до того ж она карга нашенская, то приглядывать за ней дело справное…
Роб Всякограб сник и замолчал, заметив выражение лица Дженни.
– Настоящей кельдой только та станет, что выйдет замуж за Большого клана, – сказала Дженни. – Вот как я вышла за тя, Роб Всякограб Фигл. И рази ж я те не гарна жинка?
– Да просто чудная, – забормотал Роб. – Но…
– А сразу на двух ты женатым быть не могешь, потому что это багатоженство, верно? – продолжала Дженни опасно ласковым тоном.
– Ах, да где ж тут богатство-то? – ответил Роб Всякограб, в отчаянии озираясь по сторонам в поисках спасения. – Это ж только на время, и она всего лишь мала дивчинка, и соображала она неплохо…
– Это я хорошо соображаю, Роб Всякограб, и это я кельда клана, не так ли? И двух кельд быть не могет! Так что хорош бегати за велик мальца дивчинкой. Что за стыд! Уверена, не сподобется ей, коли Велич Ян увсе время на нее вытаращиваться будет.
Роб Всякограб повесил голову.
– Айе… Но…
– Что но?
– Ее преследует Роитель.
Последовала долгая пауза, прежде чем Дженни сказала:
– Ты уверен?
– Айе, кельда, – ответил Велич Ян. – Кто хоть раз почует его жужжание, никогда его не позабудет.
Дженни прикусила губу и чуть побледнела. Затем она сказала:
– Не ты ли рек, что из нее могутная карга получится, Роб?
– То так, но никто еще не выжил, кто Роителя повстречал! Не можно его ни убить, ни остановить, ни…
– Рази не сказывал ты, как велика мальца дивчинка боролась с самой Кралевой и перемогла? – продолжала Дженни. – Насувала ей сковородкой, сам сказывал. Так значит, она свое дело знает, айе? Коли она справная карга, то справится сама. Каждый должен сам испити свою чашу до дна. Что бы за ней не гналось, ей придется встретиться с этим лицом к лицу. И если она этого не могет, то ничего она и не стоит.
– Айе, но Роитель хужее, чем… – начал Роб.
– Она отправилась учиться каргованию у других карг, – отрезала Дженни. – Мне же предстоит учиться кельдованию у самой себя. И те только остается надеяться, Роб Всякограб, что она выучится также швыдко, как и я.
Глава вторая
Дверубахи и два носа
Двурубахами называлось место, где дорога делала крутой поворот. Все, что там было – это постоялый двор для проезжающих карет, кузница и маленькая лавочка с самонадеяной вывеской «сувениры», написанной на куске картона и выставленной в окне. И ничего больше. В округе там и сям стояли дома, разделенные полями и редкими лесами, обитатели которых, наверное, считали Дверубахи большим городом. Таких местечек хватает во всех мирах. Это такие местечки, из которых люди выходят в большой свет, а обратного никогда не случается.
Городок нежился в лучах полуденного солнца и прямо посреди дороги, в пыли, дремал престарелый пятнистый спаниель.
Но Дверубахи были больше, чем родная деревня Тиффани, и ей еще не доводилось видеть сувениров. Поэтому она вошла в магазин и отдала полпенни за вырезанную из дерева фигурку двух рубашек, висящих на веревке для просушки, и за две открытки, озаглавленные «Виды Двурубах», на которых были изображены сувенирная лавочка и, судя по всему, все та же собака, что спала на дороге.
Маленькая старушка за прилавком назвала ее «юной леди» и рассказала, что жизнь в Двурубахах всегда оживляется, когда наступает время Фестиваля Квашенной Капусты, на который собирается народ со всей округи.
Выйдя из лавки, Тиффани обнаружила мисс Тик, стоящую на дороге рядом со спящей собакой, хмуро уставившуюся в сторону, откуда они приехали.
– Что-то не так? – спросила Тифани.
– А? – сказала мисс Тик, с таким видом, словно она полностью забыла о существовании Тиффани. – Ох… нет. Я только… я подумала, что я… слушай, не пойти ли нам и не перекусить?
Они немного походили по постоялому двору, в поисках живой души, а затем мисс Тик решительно направилась на кухню, где обнаружила служанку, которая побещала им лепешки и чай. Служанка сама удивилась своему обещанию, поскольку давать его и не собиралась, ведь, строго говоря, ее рабочие часы начинались лишь после прибытия кареты. Но мисс Тик умела задавать вопросы таким образом, чтобы ей давали устраивающие ее ответы.
Мисс Тик также получила от нее сырое яйцо. Еще одна из способностей ведьм – формулировать вопросы так, чтобы их не спрашивали в ответ «Зачем?».
Затем они сели на солнышке, на скамейке перед постоялым двором, и перекусили. После перекуса Тиффани достала свой ежедневник. Еще один дневник остался в сыроварне, но тот предназначался для ведения учета сыров и масла. Этот же служил ее личным дневником. Она купила его у странствующего торговца по дешевке, потому что он был за прошлый год. Но, как верно заметил торговец, количество дней в нем было таким же.
Дневник закрывался на маленький латунный замочек, крепящийся кожаным ремешком. К замочку прилагался крошечный ключик. На замок-то Тиффани и польстилась. В определенном возрасте вы начинаете понимать всю привлекательность замков.
Она написала «Дверубахи», немного подумала и добавила «поворот дороги».
