Надежда Первухина - Курортная зона
И острый сук, напоминающий рог единорога, выходящий из правой ключицы Веры.
И кровь, окрасившая половину Вериного пончо…
— Вера, нет! — Лариса кинулась к писательнице.
— Не смей, — остановила ее та. — Это бесполезно. Самое интересное, что мне ни капли не больно. И голова такая ясная. Может, это и здорово — так умереть. Извини, Лариса, но тут уж не тебе решать вопросы моего существования.
— Артур! — закричала Лариса, задыхаясь от ужаса и набившейся в легкие сажи. — Артур, спаси ее! Артур, где ты?!
…Оказывается, он все это время был рядом. Просто она его не замечала — ведь морферы, когда хотят, умеют быть абсолютно незаметными.
— Нет, — покачал головой Артур. — Она думала, что флиртовать со смертью безопасно для здоровья. Она хотела устранить Веру Червонцеву. Она это получила.
— Артур, не будь сволочью! Ты можешь ее спасти! Она же кровью истекает, быстрее!
— Нет. Это ее приговор. Она хотела отдать второй бриллиант Лазарева фламенгам.
— Она же не отдала!
— Это не облегчает ее вины перед морферами. — Артур спокойно смотрел на приколотую к дереву Веру, и в глазах его переливалось нечеловеческое сияние. — И если бы здесь сейчас оказался Суд Чести Общества Большой Охоты, они молекулой бы не шевельнули ради этой вздорной бабы.
— Морфер, — удивительно чистым и высоким голосом сказала Вера. — Не порть последние минуты моей жизни такими пошлыми выражениями. Лариска, я тебя люблю. А морфер твой дурак — я все равно бы не отдала…
Лариса, внутренне крича, сосредоточенно взялась руками за окровавленный сук.
— Я спасу тебя, — хрипло сказала она Вере, погружаясь в какой-то бредовый мир. — Я помогу.
— Нет. — Вера смотрела ей прямо в глаза, и Лариса увидела, что Вера уже безумна — безумна от запредельной боли. — Он меня держит еше… в живых… в сознании. У меня спины… больше… нет. Дерево как раскаленная печь… Сзади…
Только теперь Лариса поняла, чем еще пахло в отравленном воздухе. Горелой человеческой плотью.
— Уже скоро, — прошептала Вера Ларисе, словно успокаивала ее. Нестерпимо яркая капелька крови показалась в уголке обесцвеченных губ писательницы и медленно покатилась к подбородку, оставляя за собой след не толще волоска. — Уже.
— Артур! — опять прошептала Лариса, но он даже не смотрел в их сторону.
Он смотрел туда, где пламя образовало некую сюрреалистическую рощу из раскаленных стволов света, бивших прямо из-под земли.
— Мы должны идти, Лариса, — тоном, не оставляющим возможности для возражений, сказал он. — Прощайся с ней…
— Не торопитесь. — Пламенная роща словно потускнела, давая возможность появиться на пепелище еще одному — нежданному — персонажу. — В конце концов, глава этого места — я. И я решаю, когда кому надо отсюда удалиться.
Артур упал на колени, а Ларисе только боль в левом бедре не позволила последовать его примеру. Потому что перед женщиной в траурном платье и непроницаемо черной вуали нельзя было не преклониться.
Графиня Делянова подошла к Вере. Лариса застонала — таким болезненным и нестерпимым оказался холод, исходивший от закутанной в черноту фигуры.
— Что же, Вера, — ровно заговорила Делянова. — Ты добивалась такого конца?
Вера молчала, уставившись на графиню остекленевшими глазами.
— Мертва… — прошептала Лариса.
— Еще нет. — покачала головой графиня.
— Она в зоне отдыха.
— ???
— В зоне между жизнью и смертью. В вечности передышки.
— В курортной зоне, — прошептала Лариса. А потом все-таки опустилась на колени и почувствовала, как раскаленная земля жжет ее. — Пожалуйста, спаси ее. Я не знаю, кого мне больше просить, но если ты можешь…
— Я, собственно, за этим и шла. — Ларисе показалось, что в голосе графини послышалась усмешка, легкая, как облачко пара. — Меня не устраивает присутствие в этом месте второго призрака, который вынужден бродить без покоя из-за того, что не исправил своих ошибок.
Белоснежные руки графини Деляновой коснулись сука, пробившего Верину ключицу, и тот рассыпался в прах. Еще несколько легких движений, напоминающих пассы гипнотизера, — и Вера неуверенно отходит от дерева, а Лариса видит, что ее сумасшедшая сестра невредима.
— Я прямо как неопалимая купина, — шепчет Верп и осмысленно озирает окрестности.
— Подобный юмор кощунствен и неуместен. — Графиня грозит Вере гонким пальнем. — Полно искушать небеса. Пора исправлять собственные глупости.
— А именно? — прищуривается Вера. Лариса неуверенно встает рядом с ней — ее тоже волнует, что скажет Делянова. Только Артур по-прежнему пребывает в коленопреклоненном трансе.
— Здесь произошло преступление, — говорит Делянова. — И хотя не вы его совершили, вы — косвенные участники. Почти сообщники. Вам должно исправить положение дел…
— А каково оно, это положение? — Похоже, к Вере с жизнью вернулась и ее неуемная болтливость.
— Ты спрашиваешь меня. Хранительница Камня? Ты. которая не уберегла Камень.
— Так вышло. — Вера разводит руками. — Прошу прощения.
— Твои извинения не восстановят Последовательности. Только деяния.
— А подробнее можно?
— Идите за мной, — сказала графиня и пошла сквозь пламя.
Которое, впрочем, при ее приближении исчезло, оставляя только кружащийся в воздухе пепел.
Они шли за призраком по тому самому бесконечному полю, где еще недавно происходило действо Большой Охоты.
— Все началось с того, что ты, Вера, пообещала фламенгам второй Камень. Это для вас, людей, слова и обещания — пустой звук, игра, в которую можно играть, без конца меняя правила. Но фламенги не таковы. Получив обещание, они используют его.
— То есть?
— Еще не совершившееся, но задуманное — для них такая же действительность. Такая же реальность. Обещание отдать им Камень равнозначно тому, что они этим Камнем уже владеют.
— То есть я могла бы и не отдавать им Камня, а они все равно…
— Да. Единственное, что не позволяло им забрать Камень из зоны, — запрет на появление здесь.
— Но… Одна из них появилась.
— Да. Но это уже не твоя вина, Вера.
— Хоть это радует…
— Фламенга не может появиться там, где находятся морферы, вам это известно. Но дело не только в их полярности. Дело в том, что единый разум морферов отвергает разум фламенг, только это держит их на расстоянии. Но если фламенги получат приглашение от морферов…
— Это невозможно, — сказал Артур. — Такого морферы не допустят.
— Что ты знаешь о своих соплеменниках, полукровка? — Вопрос графини был явно из серии презрительно-риторических. — То, что они благородны? Благородство для вас все равно что здоровье для людей. Но представь, что одна из клеток в организме вполне здорового человека изменилась, не важно, под каким воздействием. И пригласила в организм раковую опухоль.
— Странно звучит.
— Однако так с вами, морферами, и вышло. Из обшей сети выбился выродок, предавший своих соплеменников и призвавший фламенг для получения Камня. Его призыв был услышан. Камень взят. “Дворянское гнездо” погибло.
— Это… Ежинский? — тихо спросила Лариса.
— Да. Он плел свою интригу, для чего заставил тебя, Лариса, получить у меня Камень. Зря я вам его отдала. Вы, люди ничего толком хранить не умеете, да еще вмешиваетесь в дела таких сущностей, о которых лучше вам не знать и спать сном праведности.
— Вот это верно, — грустно потерла ключицу Вера. — Но сделанного не воротишь.
— Как сказать. — Вуаль графини развевалась от сильного холодного ветра, но не открывала ее лица. — Вам придется все вернуть.
— Что именно “все”? Отстроить заново “Дворянское гнездо”? Лариска, дай взаймы до понедельника. Миллионов пятьдесят баксов.
— У меня столько нету, — хмыкнула Лариса. Ее ужас перед кончиной Веры отступил, место заняли другие, куда более приземленные эмоции и вопросы. К примеру, долго они еще будут шагать по этому ледяному полю и что с н ими будет дальше. — Тридцать дам, пожалуй. Артур, а ты?
— Мы что, на поход в чебуречную скидываемся? — ощерился Артур. — Идите вы!
— Лариска, не вздумай с ним водиться, — попросила Вера и убежденно добавила: — Хуже нет, когда мужик такой жлоб… Он тебе даже на колготки денег не даст, не говоря уже о спонжах для лица. Жадина-говядина, соленый…
— Тьфу! — Артур в упор посмотрел на них и вдруг…
— Сквозь тебя все просвечивает, — сказала Лариса своему другу детства. — Ты… таешь?
Артур пытался какое-то мгновение заговорить, а потом его просто не стало.
— Что это значит? — чуть ли не хором спросили у графини Деляновой две женщины.
— Он влился в Общество Большой Охоты. У этого Общества на земле больше нет убежища… вашими молитвами. Поэтому Охотники беззащитны и безвластны. У них просто не было выбора. Тех, кто остался — не захотел, не смог уйти, потому что находился в нестабильном облике, или не принадлежит Обществу, или лишен лицензии, как Ежинский, — будут безжалостно преследовать. Им придется скрываться, и это будет новая охота. Самая страшная охота в истории морферов.
