Даниил Клугер - Наши в космосе
Петр Алексеевич подошел к окну и посмотрел на гигантский корпус, протянувшийся от колодца до самых конюшен. Он был уже покрашен, и теперь работники выводили на боку большими затейливыми буквами: «Князь Серебряный».
Так купец решил окрестить свой летающий транспорт. Жбанков не желал допустить, что такое грандиозное дело пойдет насмарку. Но и платить непомерные деньги иностранцам не собирался.
Через пару минут он завидел внизу рыжие вихры своего приказчика Гаврюхи и немедля позвал его к себе. Гаврюха — очень молодой, но честный и смекалистый парнишка — быстро поднялся и замер перед купцом в вежливом поклоне.
— Ну, вот что, Гаврюша. Ступай-ка безотлагательно в депо и найди мне троих мужиков, чтоб лететь со мной к планетам. Они хоть не пилоты и не англичане, а все ж к технике касание имеют. Скажи, я обещал по сорок копеек в день платить. Ежели не захотят — сули по пятьдесят. А совсем худо будет — была не была — руль в день и процент с торговли, кто помогать станет.
Гаврюха кивнул и выскочил за дверь. Он в отличие от инженера Меринова никогда не спорил и всегда выполнял желания господина беспрекословно.
К вечеру он вернулся с хорошими новостями: троих мужиков нашел, и те согласились лететь за пятьдесят копеек. Гаврюха не стал, правда, уведомлять барина, что мужики показались ему какими-то потерянными и не от мира сего.
Иного и ждать не следовало — на подобное безумство согласились те, кто уж и потерять в жизни ничего не мог.
— Завтра утром их ждите, придут, так сказать, для зрительного знакомства, — заключил приказчик, самодовольно улыбаясь. — Смею заверить, отбудете скорее в компании, нежели в одиночестве.
— Как так «отбудете»? — удивился купец. — В каком таком одиночестве? Да ведь ты со мной полетишь. Ты что, Гаврюша? Али я тебе не говорил?
Улыбка у Гаврюхи мигом съехала набекрень, а после этого и вовсе пропала.
Он по привычке кивнул, правда, как-то деревянно, и, пятясь, выбрался из кабинета, едва не сбив притолку.
— Ишь… — усмехнулся Петр Алексеевич.
В тот же вечер под впечатлением от такой новости Гаврюха напился пьяный и ходил по кабакам, говоря всем, что барин увозит его к планетам. Мужики его жалели, угощали вином и вздыхали, сокрушенно качая головами.
Однако наутро он опять был бодр, весел и услужлив. Гаврюха умел примерно слушать хозяина.
Как ни был далек день отбытия, а подкрался он быстро и неожиданно. Как-то казалось, что еще далеко, что есть еще время обдумать и подготовиться. Но нет.
Проснувшись однажды утром, Жбанков сообразил, что сегодня, и ни днем позже, придется ему покидать дом.
Стоит ли говорить, что начальствовать над пшютами был поставлен инженер Меринов. Жбанкову даже не пришлось его упрашивать. Меринов не спорил, не отчаивался и даже не порадовался обещанным пятидесяти рублям. Будто чувствовал, что в этом деле до последней минуты без него не обойдутся.
Сами же «пилоты» на купца большого впечатления не произвели. Мужики как мужики. Один — Степан, бывший кузнец из деревни, — большой, широкий, настоящий русский богатырь с бородой. Был он, правда, несколько сгорблен и вечно угрюм.
Петр Алексеевич узнал загодя, что у Степана в деревне сгорела изба, а в ней — жена и двое малюток с бабкой. Тот подался от такой беды в город, но и тут не нашел себе утешения.
Потому и согласился хоть к планетам, хоть к черту с рогами. Был еще дед Андрей. В его внешности заключалось что-то бестолковое. Вечно он прохаживался, посмеивался, крутил цибарки. Когда все вокруг работали, не мог найти себе дела, если только лбом его в это дело не ткнуть. Однако ж раньше состоял помощником у одного польского кондитера и научился от него кашеварить.
Про третьего мужика, едва лишь на него поглядев, Жбанков подумал: «Бес в нем сидит». Мужика звали Вавила, был он малого росту, с руками и ногами не то чтобы кривыми, но эдакими выгнутыми. Рыжие, чрезвычайно запутанные волосы сидели на нем, словно навозный шлепок, плотно облепливая неровности головы.
Выпученные глаза вечно вращались и сверкали, как у зверя, который подыскивает себе закуску из числа окружающих. Похоже, был он человеком задиристым и имел норов крутой.
Как бы там ни было, иных «пилотов» Гаврюха найти не сподобился. А между тем пора было трогаться в дорогу.
Утром, подойдя к окну, Петр Алексеевич почувствовал необычное волнение. Он увидел свой снаряд, возвышавшийся на заречных лугах подобно колокольне. Туда переволокли его накануне на лошадях, причем пришлось делать изрядный крюк по городу: через Мяcницкий переулок напрямую груз не проходил по причине необычной своей длины, а Смоленская улица оказалась перегорожена упавшим два дня назад деревом. Убрать дерево городское начальство еще не успело, но приставило к нему жандарма для избежания нежелательных происшествий.
После девяти часов за речку потянулся народ. Все знали, что купец Жбанков собрался лететь, и всякий желал увидать это своими глазами, чтобы потом рассказывать знакомым. Издали людишки, окружившие «Князя Серебряного», походили на копошащиеся точки, и всякую минуту их число росло, пополняясь от дорог-ручейков. «Неужели все это я?» — обречено подумал Петр Алексеевич, видя, как гудит растревоженный город.
Полдесятого заехал Меринов. Был он, как всегда, в своей шинели, носовой платок висел из кармана, и это неприятно задело купца. Ему показалось, что по столь серьезному поводу мог бы человек себя как-то по-другому одеть.
Возле снаряда, куда они подкатили на коляске, народу было как на ярмарке.
Не хватало только каруселей и петрушек с дудками. Кроме стариков и мальчишек, можно было заметить и людей солидных, дворян, чиновников. Поговаривали, что даже градоначальник будет следить за отлетом самым внимательным образом из окна своего дома.
Не успел Жбанков соскочить с подножки, как к нему направился учитель по фамилии Семенюка, который очень почтительно поздоровался и затеял разговор:
— Осмелюсь спросить, а не будете ли вы в научных целях фотографии делать?
— Разберемся, — неопределенно ответил Меринов.
— Имею большое желание дать вам с собой в дорогу аппарат для съемки синематографических лент, — продолжал учитель, — но, к большому сожалению, не имею этого аппарата.
Жбанков ответил ему невнятным бормотанием, и учитель поспешил оправдаться.
— Я говорю, к сожалению, не имею такого аппарата. Очень хотелось бы вам его дать, если б был. Но, увы, нет его у меня. И не было никогда. А так — чего бы не дать. Если б был. К величайшему сожалению, не имел случая заполучить или приобрести. Не по карману, знаете ли. А то бы дал.
Жбанков был рад поскорее зайти в снаряд и запереться там. Он чувствовал себя неважно, его отчего-то мелко трясло, в груди то и дело начинал покалывать противный холодок. А сотни обращенных к нему взглядов делали самочувствие и вовсе невыносимым.
— Пойду проверю, все ли на месте, — пробормотал Меринов и оставил купца одного. Вслед за инженером последовал кучер, чтоб затащить в снаряд багаж.
Купец посмотрел ему в спину и вдруг страшно огорчился, что какой-то простой мужик заходит вперед него.
Конечно, Петр Алексеевич был в снаряде и раньше, еще в процессе строительства. Внутреннюю обстановку и расположение комнат он нашел вполне удовлетворительной и даже начал прикидывать, где быть гостиной, где кухне, где людской. Однако инженер в тот раз прервал его. Он сказал, что здесь несколько иные требования и подходить с обычными мерками не следует.
Приблизился полицмейстер, помялся немного, не зная, с чего начать разговор.
— На порохе полетите? — поинтересовался он.
— На нем, — ответил купец чуточку раздраженно, прибавив про себя: «Не на курином же помете».
— Я думал, может, на керосине, — сказал полицмейстер. — Пойду, велю пожарную команду позвать. Как бы сено не загорелось.
Подходили еще люди, что-то спрашивали, участливо заглядывали в глаза.
Жбанков видел их словно в тумане и отвечал часто невпопад. Однако смог почувствовать, что каждый мнется и жмется, будто пришел не провожать в добрый путь, а соболезновать. Это ему совсем не понравилось.
Появился инженер. Он коротко сморкнулся в свой желтый платок, затолкал его в карман и проговорил:
— Идемте уже, наверное?
«Идемте…» Словно звал к обеду похлебки откушать. Жбанков опять рассердился его неуместной будничности. Скучные слова, шинель, да еще этот старый платок… Мог бы хоть платок к случаю новый взять или купить в галантерее.
В последний момент откуда-то выскочил помещик Дрожин.
— Петр Алексеевич, душа моя, думал уж, не успею! — воскликнул он, сжимая купца в объятиях. — Летел сюда, лошадей едва не загнал.
— Да что ты право! — рассердился Жбанков и оттолкнул помещика. — Чай, не на войну провожаешь, а? Тот ничуть не обиделся.
