Алекс Орлов - Тютюнин против ЦРУ
– А зачем из конского? – спросил Леха.
– Оруженосец должен отвлекать внимание врага от своего господина, а сделать это он может, нарядившись полным идиотом.
– Понятно, – пробурчал Окуркин. – Поэтому обувки другой вы мне не дадите.
– Нет, конечно. Та, что на тебе, – самая уродливая.
– А чего в этой сумке таскать?
– Чистые бинты, кожаную клизму и съестные припасы.
– Ну, с бинтами понятно, а вот кожаная клизма для кого – для моего господина или для его коня? – спросил Окуркин и ехидно посмотрел в сторону Тютюнина.
– Из этой клизмы ты будешь опрыскивать водой своего господина, чтобы он не сгорел в извергаемом драконом пламени, – терпеливо пояснил мастер Гофт. – Съестные припасы пригодятся тебе, если бой будет происходить по Гонтлибскому регламенту, с перерывами на отдых и обед.
– О, а какие еще бывают регламенты?
– Регламент быстрого боя. В нем не предусмотрены перерывы, и развязка наступает довольно быстро.
– Вот это нам подошло бы больше, а то таскать такую сумку…
Поймав на себе негодующий взгляд Сергея, Леха осекся и промямлил, что он имел в виду вовсе не это.
– А какой вы мне дадите меч, а, дедушка?
– Тебе меч не полагается. Только деревянная колотушка.
С этими словами мастер Гофт достал из сундука палку с набалдашником и кожаной петлей.
– Вот твое оружие, – сказал он, протягивая колотушку Лехе.
– У-у… Я думал, хоть ножик дадите.
– Это оружие для тебя самое лучшее, учитывая твою участь оруженосца, – заметил Гофт.
– Да? А в чем же эта участь оруженосца?
– Когда убивают господина, на оруженосца спускают собак, поскольку рыцарь убивать слугу не станет – это ниже его достоинства.
– И чего, я этой хреновиной, – Леха несколько раз махнул колотушкой, – смогу отбиться от собак?
– Это едва ли, – покачал головой Гофт. – Охотничьи псы очень сильны и быстро справляются с добычей, но зато у тебя будет возможность умереть с честью.
– Вот спасибо, дедуля. Как же вы меня успокоили, – скривился Леха. Тяжело вздохнув, он стал примерять свои обновки.
106
После подбора оружия старшина Дорнье и двое его молчаливых сотрудников проводили Сергея и Леху к конюшне, где для них были приготовлены лошади.
Тютюнину достался черный жеребец, такой же как у Дорнье и его бойцов, а Лехе, как и обещали, выдали белого горбатого мула с тонкими ногами и раздутым брюхом.
У Сергея было удобное седло, расшитое золотом и красными камешками, а Окуркину предстояло сидеть на приспособлении, напоминавшем блин, испеченный из старых тряпок.
Впрочем, и Тютюнин, и Окуркин находились примерно в равных условиях, поскольку их личная практика верховой езды была весьма незначительна.
С Сергеем это случилось как-то летом, когда ему было лет десять. Кто-то из друзей дал ему прокатиться на большом велосипеде, и, когда он стал съезжать с горы, нога соскочила с педали и несчастный Серега со всего маху оседлал жесткую велосипедную раму.
Он проскакал на ней с полкилометра, пока не кончился уклон, и воспоминания об этом происшествии остались на всю жизнь.
Опыт Окуркина был не столь драматичным, но тоже недолгим.
Он катался на свинье из подсобного хозяйства пионерлагеря «Голубой колобок», но запомнил только падение в большую лужу, куда его скинула необъезженная хрюшка.
– А может, дадите мне другого коня? – спросил Окуркин у Канта Дорнье. – А то у этого слишком большое брюхо – он сам себя не утащит.
– Не стоит беспокоиться, в брюхе Трубадура находится газ, да так много, что он давно бы лопнул, если бы этот газ время от времени не находил себе выход.
В подтверждение его слов Трубадур издал протяжный звук, в происхождении которого не приходилось сомневаться.
– А может, ему не жрать так много? Может, на диету сесть? – продолжал фантазировать Окуркин.
– Леха, забирайся в седло! – скомандовал Тютюнин. Оруженосец оглянулся и увидел, что его «господин» уже сидит на черном жеребце. Чуя неумелого всадника, скакун дергал удила и, скаля зубы, отплясывал на месте непонятный танец.
– Дайте ему шпоры, рыцарь Сирэй! – посоветовал старшина, однако у Тютюнина ничего не получалось.
– Должно быть, вы давно не были в седле, – заметил Дорнье, наблюдая беспомощность Тютюнина. – Но ничего, освоитесь в дороге. Мы выступаем немедленно! Флекс – быстро на мула!
– Слушаюсь! – воскликнул Леха, уже приготовивший себе высокую скамеечку. С нее он лихо запрыгнул на мула, а затем по примеру Тютюнина дал своем скакуну шпоры.
Трубадур не двинулся с места и произвел такой залп, что жеребец рыцаря Сирэя встал на дыбы, а его наездник опрокинулся прямо в навоз.
– Молодец, Трубадур! – засмеялся Леха, однако, наткнувшись на колючие взгляды людей в черном, тут же заткнулся.
Смущенный Тютюнин снова забрался на коня и, опасливо косясь на Трубадура, на всякий случай крепче вцепился в поводья.
– Вперед, – скомандовал старшина Дорнье и пришпорил своего жеребца. Его солдаты стали выстраиваться в колонну, понукая рыцаря Сирэя и его оруженосца и помогая им справляться со своими скакунами.
107
Первые два часы пути были для Сергея и Лехи самыми тяжелыми. Их не радовали живописные виды с озерами и зелеными рощами, не удивляли маленькие предгорные деревушки и вовсе не интересовали стройные девушки, которые попадались на обочине дороги и окликали солдат, предлагая им отдых и свое внимание.
Позже задницы рыцаря Сирэя и его оруженосца полностью онемели и уже не чувствовали боли, однако интерес к девушкам, цветам и озерам так и не появился.
Когда начало темнеть, отряд, пройдя по глубокому ущелью, поднялся на небольшое плато, где повсюду были видны следы прежних стоянок.
– Помогите рыцарю Сирэю сойти с лошади, – сказал Кант Дорнье, видя, в каком тот находится состоянии.
Трое солдат с трудом отделили стонущего Серегу от седла и перенесли на большой камень возле старого очага.
– И… Леху, – пробормотал Тютюнин. – Моего оруженосца Флекса…
Люди в черном посмотрели на старшину Дорнье. Таскать из седел оруженосцев считалось делом недостойным, однако Кант кивнул, и Окуркина сняли с Трубадура.
Получив облегчение, мул с удивлением потряс головой и отреагировал в своем стиле – громко и протяжно.
– Серега… я дальше не поеду, – тихо произнес Леха, глядя на вьющийся из очага дымок.
– Они убьют нас… – таким же слабым голосом ответил Тютюнин.
– Пусть убивают. Но только здесь…
К ним подошел Дорнье, однако ни Сирэй, ни его оруженосец на старшину даже не посмотрели, поскольку пребывали в шоковом состоянии.
– Я дам вам хороший бальзам, – сказал Дорнье. – Это поможет вам полностью оправиться к утру.
– Ладно, – сказал Сергей и взял протянутую старшиной бутылочку.
– Натрите ягодицы и пах.
– Ладно, – снова сказал Сергей бесцветным голосом.
– Если я не вернусь, Ленка меня живого убьет, – сказал Леха. – Она ведь меня уже давно не била.
– Меня моя Люба тоже давно не прикладывала… скалкой…
– Ну давай, Серег, натираться этой дрянью. Может, нам еще повезет с этим драконом, а?
– Повезет, Леха. Обязательно повезет, – со вздохом проговорил Сергей. – Дуракам всегда везет, а мы с тобой, Леха, дураки. В третий раз вляпались. Вот чуял я, что не надо больше пить…
– Ну скажешь тоже – пить нельзя. Совсем, что ли?
– Может, и совсем, чем такую смерть принимать.
– Ты же рыцарь, Сирэй, чего разнюнился. Да и не дураки мы с тобой, а просто любознательные люди. Пионеры. В смысле первопроходцы. Мы с тобой как Белка и Стрелка.
108
После бальзама ноги и спины путешественников немного распрямились и боль в них поутихла. Сергей с Лехой в сопровождении Дорнье сходили к ручью, чтобы напиться и освежить лицо.
Потом был ужин из подстреленного людьми в черном зайца, которого приготовили на вертеле.
Уснули друзья одновременно, нисколько не заботясь о своих скакунах, за которыми присматривали солдаты Дорнье.
Утром отряд поднялся еще затемно. На плато лежал туман, который быстро разошелся при появлении первых лучей солнца.
– О-хо-хо… – простонал Леха, взбираясь на Трубадура. Мул находился во власти сладких сновидений и потому не поприветствовал своего седока привычным способом.
Не лучше дела обстояли и у Сереги. Несмотря на втертый поутру бальзам, сидеть в седле было так же нелегко, как если б это была раскаленная плита.
– Это скоро пройдет, – приободрил его Дорнье. – Час-полтора, и боль уйдет.
И они снова тронулись в путь.
Старшина оказался прав, вскоре мучения Лехи и Сереги несколько притупились. Дорнье охотно рассказывал им об окружающих достопримечательностях, обращая их внимание то на круглые чаши озер, то на птиц в небе, то на цветы.
– А вот роща кипарисов, в которой мы хороним убитых драконом рыцарей, – тем же тоном опытного экскурсовода сообщил Кант.
