Терри Пратчетт - Стража! Стража!
Он наносил удар за ударом, без перерыва. Лезвие ножа звенело и вибрировало у него в руке.
Библиотекарь задумчиво поскреб подмышками. Лицом к лицу он столкнулся с собственными проблемами.
Он явился сюда, переполненный гневом на книжных воров, и этот гнев по-прежнему пылал. Но тут ему в голову пришла мятежная мысль, что хотя преступления против книг наихудшие из них, но возможно расплата должна быть отсрочена.
Ему пришло в голову, что то, что люди избрали делать друг для друга, является тем же самым для него, существовали определенные занятия, которые должны были сокращены в случае, если виновники проявляли самоуверенность и принялись совершать подобные дела с книгами.
Библиотекарь еще раз посмотрел на значок, слегка укусив его, испытывая надежду, что тот станет съедобным. Никакого сомнения, у него есть Долг перед капитаном.
Капитан всегда был добр с ним. И у капитана тоже был значок, Да.
Бывают времена, когда обезьяна вынуждена делать то, что обязан делать человек…
Орангутанг отдал честь весьма замысловатым способом и умчался во тьму.
Солнце поднялось выше, пробившись сквозь туман и дым, как потерянный воздушный шар.
Отряд сидел в тени дымохода, ожидая и убивая время самыми различными способами. Валет задумчиво изучал содержимое ноздрей, Морковка писал письмо домой, а сержант Двоеточие испытывал беспокойство.
Спустя некоторое время он с трудом повернулся и сказал. — Я бьюсь над проблемой.
— Какой, сержант? — сказал Морковка.
Сержант Двоеточие выглядел крайне несчастным. — А что если шанс не один из миллиона? — сказал он.
Валет посмотрел на него.
— Что вы имеете в виду? — сказал он.
— Хорошо, предположим, что последний отчаянный шанс один из миллиона всегда сбывается, но… черт возьми, в этом есть своя специфика. Понимаете, что я имею ввиду?
— Рассказывайте. — сказал Валет.
— Что если это шанс один из тысячи? — умирающим голосом сказал Двоеточие.
— Что?
— Неужели никто не слыхал о выстреле, у которого шанс один из тысячи?
Морковка поглядел на него. — Не будьте глупцом, сержант. — сказал он. — Никто никогда не видел, как случается шанс один из тысячи. Шансы против этого… — он шевелил губами, подсчитывая. — миллионы к одному.
— Да. Миллионы. — согласился Валет.
— Так что он произойдет, только если у вас есть шанс один из миллиона. — сказал сержант.
— Полагаю, что это так. — сказал Валет.
— Но если например 999943 к одному… — начал Двоеточие.
Морковка покачал головой. — И не надейтесь. Никто даже не скажет: «Это был шанс 999943 к одному, но все могло произойти.» Они повернулись, глядя на открывающийся город, свирепо накинувшись на вычисления.
— Мы столкнулись с настоящей проблемой. — наконец сказал Двоеточие.
Морковка принялся писать с бешеной скоростью. Когда его спросили, то он пространно объяснил, как вычислить площадь поверхности дракона, а затем как подсчитать шансы, что стрела попадет в единственное маленькое пятнышко.
— После прицеливания. — сказал сержант Двоеточие. — Я прицелюсь.
Валет кашлянул.
— В этом случае шансы будут гораздо меньше, чем миллион к одному. — сказал Морковка. — Они могут быть сто к одному. Если дракон будет лететь медленно и пятно будет большого размера, то практически со стопроцентной уверенностью.
Двоеточие собрался что-то сказать, но слова замерли на губах. Полная уверенность, что можно попасть в цель. Он покачал головой. — Не-ет. — сказал он.
— Тогда нам остается только одно. — медленно сказал Валет. — поправить шансы…
Около среднего прута в штукатурке образовалось неглубокое отверстие. Оно было небольшое, Бодряк знал об этом, но это было начало.
— Как бы то ни было, вы не нуждаетесь в помощи? — сказал Патриций.
— Нет.
— Как хотите.
Строительный раствор наполовину сгнил, но прутья решетки были глубоко вмурованы в камень. Под толстым слоем ржавчины оставалось еще много не сгнившего железа. Эта работа требовала много времени, но это было хоть что-то, над чем надо было работать, и она приносила блаженное отсутствие всяческих мыслей. Это было упоительное, блаженное занятие; вам было известно, что если вы продолжаете откалывать по кусочку, то наконец одержите победу.
Единственной проблемой оставалось «наконец». Наконец Великая А"Тьюн могла достичь конца вселенной. Наконец звезды могли сойти с орбит. Наконец Валет мог принять ванну, хотя это могло повлечь за собой радикальное переосмысливание природы Времени.
Так или иначе, он продолжать выковыривать раствор, а затем остановился, увидев как снаружи, очень медленно, упало что-то маленькое, розового цвета.
— Кожура арахиса? — сказал он.
Морда Библиотекаря, с выступающими челюстями, появилась в зарешеченном оконном проеме вверх ногами, и расплылась в такой ужасающей улыбке, что не оставалось ни малейшего сомнения, что это он.
— У-ук?
Орангутанг спрыгнул со стены, вцепился в пару прутьев решетки и потянул на себя. Мускулы на его бочкообразной груди вздувались и ходили ходуном, исполняя павану прилагаемым усилиям. Пасть, усеянная желтыми зубами, приоткрылась в молчаливом усердии.
После нескольких приглушенных рыков прутья поддались и сломались. Обезьяна отогнула их в сторону и устремилась в образовавшуюся брешь. Затем длиннейшие руки Закона ухватили подмышки изумленного Бодряка и одним движением вытащили его наружу.
Отряд обозревал дело своих рук.
— Хорошо. — сказал Валет. — А теперь, каковы шансы у человека, стоящего на одной ноге, с носовым платком в рту, стреляющего в уязвимые места дракона?
— М-м-м. — сказал Двоеточие.
— Шансы чертовски длинные. — сказал Морковка. — Хотя убежден, что моток закончится на крыше.
Двоеточие остановил перебранку. — Решайтесь. — сказал он. — У меня затекли ноги.
Бодряк поднялся с булыжной мостовой и посмотрел на Библиотекаря. Он испытывал нечто, что для многих людей является шоком, обычно в гораздо менее приятных обстоятельствах, вроде той потасовки в Штопаном Барабане, когда обезьяна возжелала немного мира и покоя, чтобы вдумчиво насладиться пинтой пива, это ощущение сводилось к одному: Библиотекарь мог выглядеть как набитый резиновый мешок, но набивкой этого мешка были мускулы.
— Это было изумительно. — вот и все, что он нашел сказать. Он посмотрел на перекрученные прутья, и у него помутилось в голове. Он поднял покореженный металлический прут. — Ты случаем не знаешь, где может находиться Обычный? — добавил он.
— И-ик! — Библиотекарь ткнул ему в нос потрепанный клочок пергамента. — И-ик!
Бодряк читал написанные слова.
К всеобщему удовольствию… с последним ударом часов в полдень… высокорожденная непорочная дева… соглашение между правителем и управляемым…
— В моем городе! — зарычал он. — В моем, черт возьми, городе!
Он сгреб Библиотекаря за волосатую грудь и поднял на уровень глаз.
— Который час? — заорал он.
— У-ук!
Длинная, покрытая рыжими волосами рука протянулась вперед. Взгляд Бодряка последовал за указующим перстом. Солнце приобрело вид небесного тела, которое находится в вершине своей орбиты и посматривает на свой длинный, ленивый путь вперед, катясь к покровам сумерек…
— Я, черт возьми, не собираюсь с этим мириться, понятно? — кричал Бодряк, трясся обезьяну взад и вперед.
— У-ук. — терпеливо указал Библиотекарь.
— Что? Ах. Прости. — Бодряк опустил обезьяну, которая предусмотрительно не задавала никаких вопросов, ибо разозленный человек в состоянии поднять трехсотфунтовую обезьяну не заметив, что это человек, у кого полно своих мыслей.
Сейчас он внимательно рассматривал внутренний двор.
— Отсюда нет никакого выхода? — сказал он. — Я имею в виду, не перелезая через стены.
Он не ждал ответа, а ринулся вдоль стены и отыскал узкую, грязную дверь, толчком открыв ее настежь. Она была не заперта, но он толкнул ее просто так. Библиотекарь следовал за ним, раскачиваясь и приплясывая.
Кухня, по ту сторону двери, была совершенно пустая, прислуга окончательно утратила свои нервы и решила, что все благоразумные шеф-повара воздержались от работы в учреждении, где наличествовал мерзавец с пастью, большей чем они сами. Двое дворцовых стражников доедала холодный ланч.
— Сейчас. — сказал Бодряк, в то время как они наполовину привстали. — У меня нет ни малейшего желания иметь…
Те казалось не хотели прислушаться. Один из них потянулся за самострелом.
— Ах, черт с ним. — Бодряк схватил нож мясника, лежавший позади на колоде, и швырнул его.
Существует искусство метания ножей, и вам даже нужен особый нож для этого. С другой стороны он действует точно также, как и тот что совершенно не попадает в цель.
Стражник с самострелом наклонился вбок, выпрямился и обнаружил, что пурпурный ноготь мягко заблокировал спусковой механизм. Он оглянулся. Библиотекарь стукнул его прямо по макушке шлема.
