Терри Пратчетт - Бац!
Овнецы ставили метки на вещи. Как-то раз Ваймс поднялся на чердак их дома на Скун Авеню, чтобы снести вниз лошадь-качалку, детскую кроватку и целую коробку древних, но обожаемых игрушек, пропахших нафталином. Они не выбрасывали ничего, что могло быть использовано повторно. Все старательно помечали и уносили на чердак.
Держа в одной руке фонарь и стряхивая паутину другой, Сибил вела их мимо коробок с надписями «мужские ботинки», «всякая всячина», «смешные марионетки, на нитках и перчаточные», «кукольный театр и декорации».
Может в этом и была причина их богатства: они покупали вещи, сделанные на века и им редко приходилось покупать что бы то ни было. Разве что пищу, но Ваймс не был удивлен, обнаружив коробки с надписями «яблочные сердцевины», «объедки, надо съесть».[22]
— Ага, вот оно, — сказала Сибил, убирая в сторону связку рапир и клюшек для лакросса.[23] Он вытащила длинный толстый сверток на свет.
— Конечно, я не раскрашивала копии, — сказала Сибил, когда они потащили его к лестнице. — Это заняло бы вечность.
Чтобы спустить тяжеленный сверток вниз по лестнице, понадобились ряд усилий и определенное количество подпихиваний. Его отнесли в столовую, водрузили на стол и раскатали потрескавшийся рулон.
Пока сэр Рейнольд разворачивал большие десятифутовые куски, Ваймс достал уменьшенную копию картины. Она была достаточно мала, чтобы поместиться на столе и он придавил стороны ржавой кружкой и солонкой.
Записки Плута были печальным чтением. И трудным чтением также, потому что большая их часть наполовину обгорела, а почерк был как у паука, сидящего на батуте во время землетрясения.
Плут был законченным психом, записывая на бумагу то, что он хотел сохранить в тайне от цыпленка. Иногда он бросал записки на полуслове, если ему казалось, что цыпленок наблюдает за ним. Несомненно, он представлял собой грустное зрелище, но до тех пор, пока не брал в руки кисть. Тогда он погружался в работу со странным озарением на челе. И вот она, его жизнь: огромный прямоугольный кусок холста. Методия Плут родился, нарисовал знаменитую картину, решил, что он цыпленок и умер.
Учитывая, что Плут не смог бы отличить ужа от ежа, какой смысл можно было найти в его писанине? Единственная запись, что казалась достаточно лаконичной, если не пугающей, была та, которую общепринято считали посмертной, так как ее нашли под бездыханным телом художника. Она гласила:
Писк! Писк! Он идет! ОН ИДЕТ!
Он умер, задохнувшись перьями в глотке. И краска на холсте еще не успела высохнуть.
Ваймс остановился на записи под номером, что был дан совершенно произвольно, № 39:
Я думал, что это указующее предзнаменование, но оно кричит в ночи.
Предзнаменование чего? И что означает № 143:
Там во тьме, во тьме, как звезда в цепях!
Ваймс сделал себе заметку об этой записи. Он отметил и многие другие. Но самым худшим — или лучшим, если вы увлекались загадками — было то, что его записи могли означать, что угодно. Под них можно было придумать свою собственную теорию. Художник голодал и жил в смертельном страхе перед цыпленком, живущим у него в голове. С таким же успехом можно было искать скрытое значение в каплях дождя.
Ваймс отодвинул записки в сторону и уставился на тщательно выполненный карандашный рисунок. Даже в уменьшенной копии разобраться было совсем не просто. Лица на переднем плане были такими большими, что можно было заметить поры на носу у дварфа. Вдали были дотошно вырисованы фигурки, ростом в четверть дюйма.
Топоры и дубинки были занесены, пики нацеливались, везде, куда глаз ни кинь — атакующие и отражающие атаки. На протяжении всей картины дварфы и тролли схватились в яростной схватке, разрубая и сокрушая друг друга.
Он подумал: кого здесь не хватает?
— Сэр Рейнольд, не могли бы вы мне помочь? — тихо попросил Ваймс, стараясь не спугнуть зарождающуюся мысль.
— Да, коммандер? — поспешно сказал попечитель. — Не правда ли, леди Сибил сделала наиболее совершенную…
— Копия вполне удалась, — ответил Ваймс. — Скажите… Откуда Плут мог знать обо всем этом?
— Много дварфийских песен и тролльских историй сложено о сражении. О, также были свидетели и среди людей.
— Значит, Плут мог прочитать об этом?
— О, да. Кроме того факта, что он перенес битву в другую часть долины, все остальное нарисовано довольно верно.
Ваймс не отрывал взгляда от сражения на бумаге.
— Кто-нибудь знает, почему он перенес битву в другое место? — спросил он.
— Было несколько теоурий. Оудна из них гласит, что он был введен в заблуждение тем, чтоу мертвых дварфов кремировали в той части долины, ноу многие тела были смыты туда бурей. И там было поулно сухостоя для поугребального костра. Однако, я считаю, что он выбрал это местоу потому, что вид оттуда был намного лучше. Эти гоуры так живописны.
Ваймс уселся за стол, уставясь на набросок., мысленно призывая его раскрыть свой секрет. Через несколько недель этот секрет станет известен каждому, сказал мистер Сияющий. Почему?
— Сэр Рейнольд, что-нибудь должно было произойти с картиной в ближайшие пару недель? — спросил он.
— О, да, — сказал попечитель. — Мы собирались выставить ее в новой комнате.
— Какая-то особенная комната?
— Я гоуворил вашему сержанту, коммандер, — сказал попечитель немного осуждающе. — Она круглая. Плут всегда планировал, чтобы картину рассматривали со всех сторон, стоя в центре круга. Так, чтобы зритель оказался прямо на том месте.
Я тоже почти на месте, подумал Ваймс.
— Я думаю, что куб сообщил дварфам что-то о Кумской Долине, — сказал он отсутствующим голосом, потому что чувствовал себя так, как будто уже был в долине. — Он сказал им, что место, где его нашли, имеет огромную важность. Даже Плут подумал, что это важно. Им была нужна карта и Плут нарисовал ее, может сам об этом не зная. Фред?
— Дассер?
— Дварфы не заботились о сохранении низа картины потому, что там не было ничего важного. Только фигуры воинов. Воины перемещаются.
— Но, при всем моем уважении, коммандер, так же, как и все эти валуны, — ответил сэр Рейнольд.
— Камни не имеют значения. Не имеет значения, как сильно изменился рельеф долины к настоящему времени, все равно эта картина укажет вам место, — сказал Ваймс. Огонек понимания забрезжил в его голове.
— Ноу даже реки меняют свое русло с годами, и неизвестно сколько камней скатилось с гор, — продолжал сэр Рейнольд. — Мне гоуворили, что сейчас эта область выглядит соувершенно по-другому.
— Тем не менее, — ответил Ваймс, все тем же отсутствующим голосом. — Эта карта сгодится и через тысячи лет. На ней не помечена скала, провал или пещера, на ней помечена местность. Я мог бы точно определить это место. Да, мог бы, если бы у меня была булавка.
— У меня есть! — ликующе заявил сэр Рейнольд, хватаясь за лацкан. — Я нашел ее на улице вчера вечером и, как говорится, «булавку подберешь — удачу найдешь»…
— Спасибо, — ответил Ваймс и забрал булавку. Он подошел к столу и потянул копию за один конец, тяжелая бумага с шумом сползла со стола.
Он соединил булавкой концы картины, поднял получившийся цилиндр и надел на голову.
— Истина в горах, — сказал он. — Годами все глядели на линию гор. На самом деле это горная окружность.
— Но я знал это! — сказал сэр Рейнольд.
— В известном смысле, да, сэр, но вы, вероятно, до сих пор не понимали, что знаете? Плут расположился где-то в важном месте.
— Ну, да. Ноу это была пещера, коммандер. Оун специально упоминал пещеру. Вот почему все искали вдоуль стен ущелья. А сам он распоуложился прямоу в центре долины, у реки.
— Значит есть что-то, о чем нам еще не известно! — сказал Ваймс, слегка задетый тем, что большой момент так быстро стал маленьким. — Я найду что, когда доберусь туда!
Туда. Вот он и сказал это. Но ведь он знал, что отправится в долину, знал уже… как давно? Кажется, что всегда, но разве это всегда не началось вчера? Или сегодня днем? Перед его мысленным взором возникло изображение: Ваймс в Кумской Долине! Он даже мог чувствовать вкус воздуха! Слышать, как грохочет река, вода в которой холодна, как лед!
— Сэм… — начала Сибил.
— Нет, это дело необходимо закончить, — быстро прервал ее Ваймс. — Меня не волнует эта глупая тайна! Забурившиеся убили наших дварфов, помнишь? Они думают, что картина это карта, которую можно использовать, и поэтому они направились в долину. Я должен отправиться за ними.
— Слушай, Сэм, если… — попыталась вставить слово Сибил.
— Мы не можем позволить разгореться войне между троллями и дварфами, дорогая. Та заварушка ночью была всего лишь тупой разборкой между бандами. Настоящая война в Анк-Морпорке может разрушить весь город! И каким-то образом, все концы сходятся в том месте!
