Лана Туулли - Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило
Вечно твой, с наинижайшими уверениями в почтении – дон Текило Альтиста.
Завершив послание, дон Текило посыпал пергамент песочком, чтобы впитались чернила. Подул, начал складывать…
- Вы забыли написать имя, - с натянутой вежливостью напомнил мэтр Адам.
- Забей, - отмахнулся дон Текило. – Значит, сделаешь копий штук сорок, и, если можно, побрызгай на письма водичкой – вроде как я плакал. Женщину, конечно, этим не обманешь – но после публичной казни даже попытка быть романтичным защитывается. Так… С жёнами я попрощался. Теперь…
- Исповедь, - сурово напомнил мэтр Адам.
Дон Текило скривился.
Стремительная, не сказать – молниеносная подготовка торжественной казни особо опасного преступника, которым счел дона Текило королевский суд Брабанса в лице судьи Бруно де Флера, доконала Буше и мэтра Адама до последнего градуса. Причем не известно, кого больше.
Переутомившийся от безуспешных попыток побега господин комендант попытался участвовать в строительстве виселицы – в качестве несущей балки, за что поплатился строгим выговором от мэтра Вига, растяжением коленного сухожилия и сотрясением головы. Мэтр Адам, сам еще не до конца восстановивший силы после падения со стены, пытался Буше исцелить от сотрясения мозга. Увы. С отстраненным удивлением маг-телепат был вынужден констатировать отсутствие врачуемого органа, и сделал еще одну попытку вразумить мэтра Вига и мэтра Панча приостановить свои опыты по вмешательству в биологическую природу господина коменданта. Мэтр Виг издал порцию «угу-угу» и вернулся к своим экспериментам, плавящим мраморный стол и искрящимся радужными искрами, а мэтр Панч пообещал, что больше не будет. Клятвенно.
После чего взял удочку и засел на краю пруда, тренируя рыб бегать кросс вокруг замка на плавниках. Солдатам и тюремщикам зрелище пока что нравилось.
Убедившись в полном наплевательстве коллеги, мэтр Адам взялся пронаблюдать за подготовкой казни опасного преступника, лично.
Возведение виселицы заняло тридцать часов. Первоначально гномы ворчали, что, дескать, строительные материалы дороги, износ топоров и амортизация фартуков не учтены в общей смете, потом совершенно таинственным образом узнали о некоторых преступлениях против гномьей собственности, совершенных приговоренным, и достроили орудие казни в два счета. Даже, кажется, не включив в суммарный итог плату за сверхурочные работы. Дон Текило, когда ему сообщили, что ждать смерти осталось недолго, приуныл, потом, вызвав тайное уважение мэтра Адама, философски почесал лысинку и пожал плечами. Чему быть, - ответил иберрец, - тому не миновать.
Стоило мэтру Адаму на часок-другой расслабиться, уверившись, что подготовка к печальному, но столь необходимому для поддержания в стране закона и порядка мероприятию, идет полным ходом, проблемы посыпались, как из рога изобилия. Во-первых, госпожа Борджи с улыбкой заботливой бабушки накормила шестерых работяг-гномов, и срочно потребовалось вызывать из Филони бригаду аптекарей-реаниматологов. Со своими лопатами, пожалуйста, на всякий случай, чтоб потом еще за могильщиками не посылать…
Во-вторых, пока мэтр Адам на добровольных началах бдел за самочувствием строителей, пропал Буше.
Коменданта быстро сыскали. К совершеннейшему ужасу сотрудника Министерства Чудес – в объятиях баронессы де Флер.
После чего случилось событие, на которое следовало продавать билеты – обычно добродушная и незаметная госпожа комендантша, потрясая скалкой и предводительствуя выводку малолетних Буше, отправилась разбираться с женой королевского судьи. После очень содержательного обмена мнениями относительно внешности, супругов и нравов друг друга, дамы разошлись, причем баронесса уносила с поля брани свою прическу в переднике противницы.
Спустя четыре минуты после окончания баталии барон Бруно изъявил желание покинуть гостеприимные башни Серой крепости. Мэтр Панч любезно согласился помочь с телепортом.
Мэтр Адам не отличался способностями к предвидению, но, познакомившись поближе с хроническим безобразием, скрывавшимся в стенах Серой крепости, уныло подумал, что процесс подготовки казни идет слишком уж гладко. И точно, - дальнейшие события показали, что отравление гномов и скандал с баронессой Жужу, были, так сказать, конфетками.
Третьим событием, существенно подорвавшим веру мэтра Адама в справедливость мироздания, был вопрос веры приговоренного к казни.
Теоретически предполагалось, что казнить без покаяния в содеянном и без последнего утешения, которое давал священник соответствующего религиозного учения собрату по вере, - означает губить душу. Просвященный монарх Брабанса сие действо не поощрял – по крайней мере, официально так считалось.
Поэтому заключенному иберрцу предложили по-быстрому вспомнить, в каких богов он верует, исповедаться… что там еще полагается делать перед прощанием с белым светом? Короче, выполнить все, что нужно и быть готовым к встрече с владыками мира мертвых.
Дон Текило с удивлением почесал лысинку, подумал, и вежливо попросил разрешения написать пару-тройку строк своим старым приятелям – дескать, последний раз посещал Орден/церковь/храм/капище/святилище давно, уж не помню, как называется, вот мои други напомнят…
Через два часа после того, как Виг, ухмыляясь в бороду, разослал воронов с посланиями, под стенами Серой крепости начал собираться стихийный митинг представителей трех десятков различных религий. Кто-то потрясал кулаками, требуя личного свидания с приговоренным – надо было срочно «провентилировать» вопрос о таинственном исчезновении из обители золотой статуи бога; кто-то спешил лобызать длань карающую, наконец-то ужучившую небогобоязненного иберрца – и попадал исключительно к госпоже Борджи на кухню или, что самое удивительное, – к девице Жанне де Рюм…
Жанна краснела, трепетала, но в условиях, когда за ней следили строгая маменька с крестьянскими вилами и перебинтованный-перевязанный папаша, встречала все ухаживания на удивление достойно и нейтрально.
Коварный замысел дона Текило стал ясен к вечеру двенадцатого дня месяца Посоха – когда все созванные ради прощения и отпущения грехов хитроумному иберрскому дону священники случайно зацепили краеугольный камень мироздания. А именно – кто из них достоин сопроводить в мир иной блудную падшую душу? какая ж религия самая главная?
И понеслось…
Проведя бессонную ночь в практиковании боевых телепатем – тем более опасных, что к утру мэтр Адам уже совершенно не соизмерял силу своих заклинаний и, если можно так выразиться, прочность атакуемого материала, специалист Министерства Чудес Брабанса порядком растерял свое обычное человеколюбие и принципиальность. Составляя в уме объяснительную записку начальству, чтоб убедительно обосновать выход за рамки своих полномочий и итог в виде мирно блеющего стада бывших священников, мэтр Адам был полон решимости покончить с казнью дона Текило в самое ближайшее время.
Узник хотел новый костюм? Обед, достойный самого короля? И бутылку вина «Шато-Сентиерра» урожая года Высокой Лозы?
А может быть, «уважаемый дон» еще пожелает самому стать королем?! Что значит – какого королевства?!!!
Выместив злость и раздражение на побитом жениной скалкой Буше, явившемся к шапочному разбору – мэтр Адам заставил его маршировать по зубцам опоясывающих крепость стен, жонглируя сморщенными старыми яблоками, - маг-телепат попытался взять себя в руки и разобраться с делами спокойно.
Фу-ух… вы не представляете, каких душевных усилий стоило мэтру Адаму это напускное спокойствие!
Итак, мэтр Адам позволил заключенному написать прощальные письма семье. То есть, семьям.
Проследил, чтобы для казни нашли относительно приличный костюм.
Сам лично зажарил для дона Текило только что пойманного карпа, использовав в качестве источника огня бродившую по дворику Серой крепости огненную саламандру мэтра Вига.
Теперь осталось только решить вопрос со священником… Ага, брата-ивоветвянина уже доставили. Всего хорошего, дон Текило. Исповедуйтесь – и пожалуйте вешаться.
Мэтр Адам отвесил короткий поклон и поспешил удалиться. Ему хотелось как можно быстрее покончить с затянувшимся фарсом существования величайшего хитреца, лжеца и обманщика современности.
И почему все финансовые махинации последних пятидесяти лет эльфы связывают с герцогством Пелаверино? Свои, доморощенные доны гораздо опаснее.
Повесить их – да выкинуть воспоминания об их никчемных жизнях из головы. В конце концов, это чистое милосердие – прекратить вмешательство в дела окружающих такого пустозвона, пьяницы, вора и мошенника…
- Ваша исповедь, дон Текило, - еще раз напомнил мэтр Адам.
- Валяйте сюда этого жирдяя, я с ним тут разберусь, - отмахнулся иберрец.
