Е. Квашнина - Новая русская сказка
Василек перевела изумленно-вопросительный взгляд на меня. Эту подробность я ей не сообщал.
— Радуйся, что не без, — залившись краской, ответил я.
— А че, с юморком парень, — Серега одобряюще хлопнул меня по плечу. — Эх, глянул на хом… э, друга вашего и вспомнил вдруг, как сам оборотнем был.
— Оборотнем? То есть? — переглянулись мы.
— То и есть. Ночью человек, днем мент.
— А… — у всех троих отпала челюсть. — А что ж из милиции-то ушел?
— Да надоело, — он закурил, сел под дубом. — Задолбали, волки позорные. То не так, это не так… взятки не берешь — повышения не получишь, водил не грабишь — на зарплату не проживешь. Решил я, что проще быть честным разбойником, чем честным ментом. Правда, привычки ментовские все равно остались. Как кого вижу — так и тянет засвистеть. А свищу я…
Соловей закатил глаза, улыбнувшись.
— Как?
— А вот так, — он набрал в грудь воздуха, вложил в рот четыре пальца, да ка-ак свистнет!
Листва с ближайших березок облетела мигом. Уши даже заболели от громкого звука.
— Вот, — гордый собой, Соловей убрал руки обратно в карманы. — А вы что умеете?
— Мы? Много чего, — потупились Вася, Волчик и я.
— Ну может прославились чем…
— Еще как прославились.
— Чем же?
Мы снова переглянулись.
— Кощея убили.
— Ого! Уважаю, — восхитился Серега. — А не врете?
— Зачем нам врать?
— Ну, если вы не врете, то скоро опять малина будет, — мечтательно заулыбался разбойник. — Жмурики назад позалезают, вирусня пройдет, бесчинства кончатся… ну ладно! Спасибо вам за хорошие вести, ребята! Не поминайте лихом. Пойду я посплю, а то скоро, выходит, на дело идти, а я не дрых еще… счастливо, братва! Бывайте!
— Пока, Серега, — попрощались мы хором и направились дальше.
К вечеру имели счастье лицезреть избушку на курьих ножках, повернутую к нам тем, что у человека можно было бы назвать филейной частью.
Взявшись за руки, мы в один голос дружно произнесли голосовой пароль:
— Избушка-избушка, встань ко мне передом, к лесу задом!
"Ножки Буша" со скрипом повернули домик на сто восемьдесят градусов, и дверь приоткрылась. Оттуда выглянула накрашенная Яга.
— Ба! — изумилась она нашему появлению. — Живые! Здоровые! Как удрали-то?
— Да не удирали мы особо, — отмахнулась Вася.
— Нешто сам отпустил?
— Готов ваш Кощей, — с видом довольного киллера потер я руки.
— Что значит "готов"? — нахмурилась бабка.
— Кончили мы его.
— Как кончили?! Он же бессмертный!
— А вот так. Иголочку разломили — и нет его.
— Ой, вы мои герои! — на глазах бабушки появились слезы умиления, она в одних тапочках выбежала на крыльцо и принялась нас обнимать. — Ох ты ж, смельчаки какие! Я-то уж и не чаяла вас живыми увидеть!.. Да вы проходите, проходите, чайку с нами выпейте…
— С кем — с вами? — не понял я.
— Со мной да с Афанась Никитичем, — ответила Яга, суетясь вокруг нас. — Он тут у меня сидит на кухне, чай из самовара пьем…
Мы прошли на кухню. Тут Баба Яга притянула меня за ухо и, отведя чуть в сторону, шепотом сообщила:
— Ванюш… я тут тебе… невесту подыскала.
— Да у меня же есть, — напомнил я.
— А ты подумай, пока не поздно, — загадочно ответила бабка.
— Кто она? — на всякий случай поинтересовался я.
— Как это кто? Подруга твоя, — таинственный тон Яги меня сразил.
— Какая подруга?!
— Василиса-царевна.
— Бабуль, вы в своем уме?! — перепугался я. — Я ей не пара. Она красивая, умная… и вообще… а я… в общем — вы не правы.
— Ну смотри, — она пожала сухими плечами. — Как бы ты потом не пожалел…
Ну, бабушка, ну зачем больное бередить? Настроение у меня после этого вконец испортилось. Не радовал уже ни ароматный горячий чай из блюдца по-старинному, ни шутливые высказывания Афанасия Никитича, который сегодня был явно навеселе, ни даже Вася с Волком. Эти двое вообще как будто спелись. Весь вечер они щебетали на другом конце стола, почти не заговаривая со мной. Спать я лег с тяжелым сердцем и долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок и мешая Волку.
С рассветом мы снова вышли в путь. Вернее будет сказать — вылетели. Волк и царевна по-прежнему о чем-то ворковали, она, как всегда в последнее время, гладила его между ушей, тот млел от удовольствия, иногда что-то отвечая ей. У меня было отвратное состояние души, поэтому к их разговору я почти не прислушивался. До ушей долетали лишь обрывки фраз: "Но я люблю… а ты точно… а если другая…" "Брось. Не такой человек… человек слова. Решил так, значит, так и будет…" "У меня аж сердце в пятки ушло!" "Спокойно… спокойно. Все будет хорошо". Постойте-ка. Она что, любит ВОЛКА?! Я едва с ковра не свалился. Вот это да, вот так потрясение… Волк же мой лучший друг. И он… он ей, похоже, отвечает взаимностью?! Нет, нет, это чушь собачья! Но я сам слышал?! Не может быть…
С этого дня я и сам стал избегать общества Прекрасной. Комплекс третьего-лишнего рвал душу на клочки, но ничего поделать с собой я не мог. Надо заставить себя. Я — третий лишний. Ей ни к чему моя любовь. Значит, надо забыть об этой любви. Запихнуть ее поглубже в… карман и забыть. Общаться с Васей, как и прежде — как с другом. Когда-нибудь это пройдет само, и тогда… с Волком из-за этого у нас тоже отношения разладились. Он никак не мог понять, почему вдруг я стал с ним молчалив и угрюм, почему не обращаюсь с просьбами… для него все было как прежде. Но для меня — нет. Нас словно стеклянной стеной отрезало друг от друга, и этой стеной была Василиса. Тоже, кстати, ничего не подозревавшая.
В таком состоянии мы долетели до Суздаля. В Суздале заглянули к чудом поправившемуся Мстиславу и Любе. Те нам очень обрадовались, однако и они не понимали, что же произошло у нас троих такое, что мы — вроде бы неразлучные друзья — словно отдалились друг от друга. Пробыли мы там недолго и снова продолжили путь.
* * *Когда ковер приближался к столице, а вдали уже показались купола церквей и крыша царского терема, я (совершенно случайно!) подслушал разговор своих друзей. Но я благодарен этому разговору. Если бы не он, то я бы так и уехал к себе домой с кошачьим туалетом на душе (это когда кошки скребут и скребут, паразиты!).
Мы остановились передохнуть в пригородном лесочке. Я взялся разводить костер, Василиса же с Волком ушли вместе под предлогом сбора хвороста. Первые пятнадцать минут я еще добросовестно разводил костер. Потом внутренний голос гаденько подсказал мне, ГДЕ могут пропадать мои друзья. Я попытался ему сопротивляться, но кончилось тем, что… ну, впрочем, вы и сами все поняли. Я решился на отвратительный поступок.
Довольно быстро я нашел их. Василиса сидела на старой поваленной сосне, обхватив голову руками, Серый Волк понуро сидел рядом. Они о чем-то говорили. Я подошел чуть ближе…
— Ох, Волчик… я прямо не знаю, что делать… — произнесла негромко царевна. По голосу я понял, что она недавно плакала. — Я не могу мешаться в его жизнь. Кто я ему? Так, довесок.
— Неправда! — возразил Волк. — Ты напрасно так говоришь.
— Не напрасно, Волк. — Вася встала, заходила туда-сюда. — Он… он будет едва ли не звездой, женатый, красивый, крутой… а я… дура дурой.
— Василис, ты не права, — попытался утешить ее напарник. — И вообще. Ты ведь любишь его, так?
— Ну.
Его?! Значит, она любит не Волчика… и он вовсе не заколдованный принц… в глазах помутилось от радости, и еще две-три реплики я пропустил. Интересно, о ком это она… по описанию похоже на Поля Густава. Я снова прислушался, но они перешли на шепот. Наконец, Василиса ударила кулаком по стволу сосны:
— Значит, я должна уйти!
— Куда?!
— Не важно, куда! Поеду к двоюродной бабушке в Волгоград. Или к тетке в Москов. Главное, я не буду ему мешать…
— Вася, ты не…
Она не дослушала и пошла обратно к костру.
— Волк, Ваня будет за нас переживать. Надо вернуться.
Ой, черт! Я сорвался с места и побежал к костру. Удивительно, и как меня не заметили?
Когда они пришли, костерок уже весело трещал горсткой веток. Хвороста, конечно, никто не набрал. Я ходил настолько осчастливленный, что, видимо, это как-то отражалось у меня на лице: Волк дважды удивился, что это со мной. Пришлось ответить, что мне звонила Анастасия.
Вскоре я набрался смелости и подошел к нему.
— Волчик… есть разговор…
— А? — оживился он.
— Отойдем?
— Давай.
— Мы за хворостом, — сообщил я Василисе, натянуто улыбаясь.
— Давайте-давайте, — с горькой усмешкой одобрила она. Ей-богу, у меня в тот момент возникло чувство, что она видит нас насквозь!
Волк и я углубились в лес. Заведя его подальше, я набрал в грудь воздуха и выпалил:
— Прости меня!
— За что? — удивился Серый агент, уставившись в землю.
— За подозрения, — вздохнул я, морщась.
