Галина Черная - Возвращение оборотней
Дьявол охотно за ним ухлестнул, пригласил выпить и сразу сказал, что Маска в его кабинете, в соседнем доме, и он ее охотно покажет за право поцеловать кончик туфельки испанской прелестницы. Особо «умный» котик с потрохами купился на то, от чего мигом отвертелась бы любая здравомыслящая школьница. Как только они вошли в кабинет, еврей запер дверь и кинулся с обниманиями:
– Теперь вам не сбежать от меня, маленькая шалунья. – Он потирал руки и лез целоваться.
– Полегче, старый греховодник, – перепуганно отпихивался кот, – сначала покажи мне Маску! Ой…
«Ой» раздалось потому, что в этот момент у него из-под платья предательски вылез пушистый хвост.
– Ах вот оно что! Глупое домашнее животное вздумало посмеяться над бедным дьяволом, притворившись женщиной?! – гневно вскричал процентщик, но вдруг сощурился, присмотрелся и слащаво улыбнулся: – А знаешь, мне ведь не так уж и важно, что ты кот. В чем-то это даже экстравагантно, я еще никогда не…
Агент 013 едва не поехал крышей, такого поворота он никак не ожидал.
– Я пошутил! За кого ты меня принимаешь, я не такой, – одумался дьявол, смущенно отводя глаза от потрясенных глаз кота. – Но я тебе отомщу, отныне ты и будешь женщиной, пока тебя не поцелует настоящий мужчина!
Он зловеще расхохотался и щелкнул пальцами, а наш Профессор, попытавшийся выпрыгнуть в форточку, тут же превратился в фигуристую, весьма привлекательную девицу. И, как вы понимаете, прочно застрял в форточке – пышной грудью на улицу, а остальной частью… То есть дьявол пришел в полный восторг.
– Ну как, теперь займемся приятным делом?
– Найди себе куртизанку, старый хрыч, – гневно орал кот (или уже не кот?), отпихиваясь стройными ножками.
– Ты забываешь, крошка, я не пожилой еврей, а дьявол, который всегда молод! – развязно заметил дьявол, вновь сосредоточивая взгляд на приятных округлостях под мини-юбкой, получившейся из платьишка карлицы. – И, кажется, я уже нашел себе куртизанку. Ха-ха-ха! Иди же ко мне, милашка, разве ты не хочешь расколдоваться?
– Целуй собственный хвост! – якобы храбро ответил агент 013, напрягся изо всех сил и вместе с рамой вылетел наружу.
Развешанные гирлянды смягчили падение, но по привычке он попытался приземлиться на все четыре лапы, а в результате чуть не сломал руки. Когда Профессор появился перед нами в таком облике, с такой историей, расцарапанный, изодранный и едва не ревущий от обиды, мы просто его не узнали…
– Он сказал, что спасет меня одно – поцелуй настоящего мужчины! – рассказывал нам агент 013 полчаса спустя. За меньшее время мы не могли бы опомниться от первого шока и перейти из стадии отрицания в стадию признания, что кот теперь действительно женщина. – Но я не могу этого допустить, я лучше умру! Если только об этом кто-нибудь узнает!.. Я… мне… моя блистательная карьера… и вы еще тут?!
– Ну ты же нас не предупредил, что идешь на такую… э-э… интимную операцию, маленький трансвестит, – не удержалась я. Профессор зарычал и предупредил, что сейчас вцепится мне в волосы.
– Ладно, ладно, больше не буду. Так в принципе ты не столько против поцелуя, сколько против того, что об этом узнают? – Я не воспринимала трагедию кота как трагедию личности и еле сдерживалась, чтобы не повалиться от хохота. – Мы можем тайно переправить тебя на Базу в поликлинику, гоблины наверняка найдут другое решение проблемы.
– Ты с ума сошла, на Базе мне до конца жизни будут припоминать, что я был женщиной. Какой позор для полковника с моими заслугами! Никто не должен этого узнать!
– Приятно, что ты хоть нам открылся, – значит, доверяешь. Но, честно говоря, это ты зря… Я и сама себе не доверяю, могу проболтаться Бобберу против своей же воли…
– Хватит надо мной смеяться! В такой момент! Алекс, скажи ей!
Я удивилась и хотела объяснить, что говорила вполне серьезно, но решила не добивать Пушка.
Мы переглянулись с мужем, который мучительно переживал за товарища, но сам не решался предложить помощь. Мне пришлось взять на себя это непростое решение.
– Ладно, Алекс тебя выручит. Разрешаю.
– Ни за что! Целовать агента 013 даже в таком облике я не согласен, – чуть не подскочил на месте от возмущения командор (а мне-то показалось, что мы поняли друг друга…).
– Не будь таким эгоистичным, милый, сжалься над горем толстячка. – Действительно, наш котик и женщиной получился довольно пухленькой. Однако в данный момент очень плохо, что Алекс такой разборчивый. Пришлось ему напомнить о той куртизанке в красных чулках.
– Но с ней ничего не было, даже поцелуев!
– А вот с этой будет! – твердо решила я. – Раз и навсегда запомнишь, каково изменять любимой жене… Целуй кота!
– Не буду!
– Целуй! – дружно потребовали мы с Профессором.
Командор издал горловой рык, выкрикнул пару сатурнианских проклятий, недобрым словом помянув великого Маниту, и, страстно обняв красотку, крепко поцеловал в губы.
– Э-э… а в этом что-то есть, – томно выдохнул агент 013, кокетливо поправляя выбившуюся прядку. Уши моего мужа полыхали так ярко, что на их пурпур уже оборачивались беззаботные гуляки.
Меня удержало на месте только то, что это при мне и один раз! А вот если кот останется девушкой, то с их взаимопониманием и годами дружбы я крупно рискую влететь в тройственный союз шведской семьи. Оно мне надо?! Вот и я о том же, обойдутся…
В общем, я зажмурилась и не открывала глаз, пока не услышала обычный голос Профессора, а не высокий женский.
– Милочка, мне кажется, тебе понравится то, что ты увидишь. Я снова стал самим собой, роскошным красавцем котом, ура, ура, ура! Агент Орлов, ты настоящий друг. Позволь по-братски обнять тебя и… Ты куда?! Куда он убежал, Алиночка?
Нервно вздрагивающего командора я нашла аж за два квартала в уличном кафе, он большими глотками глушил кьянти, стакан за стаканом. Я обняла его и даже не ругалась, в таком состоянии мужчину может спасти только алкоголь, пусть пьет…
Зато уже через часик, когда вовсю светило утреннее солнце, мы все трое плыли по Каналу Гранде в нашу гостиницу. Пожилой гондольер по традиции горланил веселую итальянскую песню:
Гондольеры, гондольеры,
Вы в бою, как флибустьеры,
За Венецию и женщин – до конца!
Нетрезвый Алекс слегка бушевал, постоянно соскальзывая со скамьи:
– Где в-вы с ним были?
– С кем? – прикидывалась я дурочкой.
– С эт-тим подлым К-з-новой!
– Поплавали немного, в смысле покатались, и все, он проводил меня обратно на карнавал. Больше нигде не были и ничем предосудительным не занимались.
– Блес-ск! Вы по-ка-та-лись! Ну и как, т-бе понравилось… кхе, к-таться с ним? – спросил он с горьким, перегарным смехом.
– В целом да, тихая вода, ночная Венеция, красивая архитектура, городские легенды, это было довольно интересно, – осторожно ответила я.
Гондольеры, итальянцы,
Приглашают всех на танцы,
Заставляя в унисон стучать сердца-а, –
продолжал надрываться лодочник.
– Я рад за т-бя. П-л-гаю, счас с нами т-бе уже н-н-нне интересно к-таться!
– Этого я не говорила, с вами тоже вполне ничего, только спать очень хочется. – Я зевнула, пьяная ревность Алекса почему-то успокаивала, в отличие от претензий кота, у которого не было никаких прав ко мне придираться. – Но ночью тут иная аура, как будто другой город, мистика словно разлита в воздухе. Причем совсем не похожая на пражскую, не знаю, как объяснить…
– К-нечно, ище и с К-з-новой в по-пут-чках. Помню, как т-бе нр-вился Вальмон, а… а… а они ведь одн-го поля ягода. Т-бе нр-вятся такие, да?!
Хм, а ведь тогда он и вида не показывал, что это его чем-то задевало, – значит, все-таки ревнует! Я промолчала, улыбаясь про себя.
– Т-бе, к-нечно, польст-т-тило, че он на т-бя запал?
– Я согласилась на встречу, только увидев у него на пальце перстень со знаком ордена Скрывающих Лицо, – наверное, уже в десятый раз охотно повторила я.
– Т-кая вн-матильн-сть т-бе обычно не свой-ой-ствинна!
Кот намеренно не вмешивался, но слушал нас чутко, судя по подрагивающим ушкам. И пристальный издевательский взгляд, который он переводил с мужа на меня, вызывал желание взять его за шкирку и выбросить в воду. Благо до берега плыть всего метра два, ему было бы полезно, даже лучше, чем купание в росе на кладбище у Цветочного человека.
– Кажется, дьявол ревности окончательно завладел твоей душой, ну образно говоря. – Я пожалела, что невольно напомнила ему о больном вопросе, упомянув про душу. Но тут меня осенила догадка: может, он такой из-за той куртизанки? Теперь все понятно, пьян, полон раскаянья и ищет себе оправдание.
Гондольеры, гондольеры,
В вас стреляют Робеспьеры,
Посылая прямо в борт кусок свинца! –
не унимался старательный дядька с веслом. Уверена, что мотив он где-то своровал, а текст, конечно, был народный…
– Ох, замолчит он когда-нибудь?
– Эт-то ты об мне?!!
– Не о тебе, о гондольере! Просто неудобно ему прямо сказать, но с его слухом петь можно только у церкви… А ты что вечером делал с этой мымрой? – Я решила, что настала моя очередь требовать объяснений.
