Terry Pratchett - Маскарад (пер. С.Увбарх под ред. А.Жикаренцева)
– Я, кстати, могу задать такой же воп…
– Мне? Я ведьма, и довольно хорошая.
– Она, э-э, из Ланкра. Оттуда же, откуда я, – промямлила Агнесса, стараясь смотреть себе под ноги.
– О? Не та ли, которая написала книгу? – усмехнулся Андре. – Люди много говорят про…
– Нет! Я гораздо хуже, понятно?
– Это правда, – промямлила Агнесса.
Андре, словно взвешивая свои шансы, посмотрел на матушку долгим взглядом. Судя по его следующей фразе, он решил, что шансы эти достаточно высоки, прямо-таки подпрыгивают до потолка.
– Я… шатаюсь по темным закоулкам, чтобы нарваться на неприятности.
– В самом деле? Есть одно очень точное определение для таких людей, – парировала матушка.
– Именно, – ответил Андре. – Полицейский, он же шпик.
Нянюшка Ягг, задумчиво скребя подбородок, выбралась из подвалов. Музыканты и певцы, все еще не вполне уверенные, что будет дальше, ошивались поблизости. У Призрака хватило совести быть пойманным и убитым во время антракта. Теоретически это значило, что нет никаких причин отменять третий акт, который наверняка начнется, как только герр Трубельмахер обойдет ближайшие трактиры и приволочет всех оркестрантов обратно. Шоу должно продолжаться.
Да, подумала нянюшка, оно должно продолжаться. Это как перед грозой: что-то растет, растет, пока не сверкнет молния и не грянет гром. Хотя нет, скорее это сродни занятию любовью. Да, точно. Эта метафора была куда более яггской. Ты вкладываешь всего себя, и вскоре наступает момент, когда шоу обязано продолжаться, поскольку невозможно себе представить, что оно вдруг возьмет и прекратится. Даже если режиссер лишит работников жалованья, шоу все равно будет продолжаться. И все это знают.
Добравшись до лестницы, нянюшка принялась медленно взбираться по ступенькам, на самый верх.
Кое в чем она сомневалась. И ей нужно было увериться.
Наверху было пусто. Она осторожно шла по мосткам, пока не очутилась прямо над зрительным залом. Снизу доносился слегка приглушенный гул голосов.
Там, где толстый канат люстры уходил вниз, сиял яркий свет. Нянюшка склонилась над скрипучим люком.
Жуткий жар чуть не спалил ей волосы. В нескольких ярдах под ней горели несколько сотен свечей.
– Если эта штука упадет, будет ужасно, – тихонько сказала она. – Опера вспыхнет, как стог сухого сена…
Ее взгляд скользил по канату, все выше и выше, пока не достиг места на уровне ее талии, где канат был наполовину перерезан. Если специально не приглядываться, то и не заметишь.
Нянюшка снова опустила глаза и принялась обшаривать темный, грязный настил, пока не обнаружила некий предмет, полупогребенный под пылью.
У нее за спиной тень, скрывавшаяся среди теней, поднялась на ноги, качнулась пару раз, обретая равновесие, и бросилась вперед.
– Мне кое-что известно про стражников, – проговорила матушка. – Они носят здоровенные шлемы, у них большущие ноги, и их узнаешь за милю. Там, за кулисами, ошивается парочка таких. Всем ясно, что они – стражники. Но ты на стражника не похож. – Она повертела в руках бляху. – Тайная полиция, значится… Это что-то новенькое. Не могу сказать, что я счастлива знакомству с тобой. Зачем вообще кому-то понадобилась тайная полиция?
– Затем, – ответил Андре, – чтобы ловить тайных преступников. Такие тоже иногда встречаются.
Матушка почти улыбнулась.
– Это факт, – согласилась она и вгляделась в мелкую гравировку на оборотной стороне бляхи. – «Особисты с Цепной» – так, стало быть, вас называют?
– Нас немного, – пожал плечами Андре. – И мы лишь недавно начали нашу деятельность. Командор Ваймс говорит, раз уж мы все равно ничего не можем поделать с Гильдией Воров и Гильдией Убийц, будем заниматься другими преступлениями. Скрытыми. Тайными. Для этого требуются стражники с… иными умениями и навыками. Я, например, очень неплохо играю на фортепиано…
– А эти ваши тролль и обезьяна? Какими-такими навыками они-то обладают? – осведомилась матушка. – По мне, единственное, что у них получается хорошо, это расхаживать с глупым видом и бросаться в глаза… Ха! А ведь и точно…
– Их даже обучать почти не пришлось, – подтвердил Андре. – По словам командора Ваймса, они самые очевидные шпики, каких только можно придумать. Между прочем, у капрала Шноббса есть документы, подтверждающие, что он человек.
– Подделка, наверное?
– Не думаю.
Матушка Ветровоск склонила голову набок.
– Если бы в твоем доме начался пожар, что бы ты первым делом вынес?
– О, матушка… – взмолилась Агнесса.
– Гм-м. А кто поджег дом? – спросил Андре.
– Ты действительно шпик. – Матушка отдала ему бляху. – Стало быть, ты явился, чтобы арестовать беднягу Уолтера?
– Я знаю, что он не убивал доктора Поддыхла. Я за ним следил. Весь день он чистил уборные…
– И я тоже могу подтвердить, что Уолтер и Призрак – разные люди, – встряла Агнесса.
– Мое предположение – это все дело рук Зальцеллы, – продолжил Андре. – Мне известно, что он иногда лазает по подвалам, а еще я подозреваю, что он ворует деньги у Оперы. Но Призрака видели в такие моменты, когда Зальцелла был на виду. Так что теперь я думаю…
– Думаешь? Ты думаешь? – переспросила матушка. – Неужели кто-то здесь наконец начал работать головой? И по каким же приметам ты опознаешь Призрака, а, господин шпик?
– Ну… на нем маска…
– В самом деле? А теперь повтори еще раз – и сам послушай, что мелешь! Ты узнаешь его по маске? Не зная, кто он такой, ты его узнаешь? Экий ты ловкий парень! Кстати, кто сказал, что Призрак всего один?
Фигура бежала среди теней под стропилами. Плащ колыхался волнами. Силуэт склонившейся над люком нянюшки Ягг четко вырисовывался на световом фоне.
– Привет, господин Призрак, – не поворачиваясь, поздоровалась она. – Ты ведь за напильником вернулся?
После чего метнулась за канат. Теперь ее лицо было обращено к тени.
– Миллионы людей знают, что я здесь! Ты же не причинишь вред слабой пожилой женщине? О боги… мое бедное старое сердечко!
И нянюшка опрокинулась на спину, при этом ударившись о пол достаточно сильно, чтобы заставить канат раскачиваться.
Фигура в замешательстве замерла. Затем человек достал из кармана обрезок тонкой веревки и осторожно двинулся к лежащей на полу ведьме. Опустившись на колени, он привязал концы веревки к ее рукам и наклонился вперед.
Нянюшка резко выбросила колени.
– Стало гораздо лучше, господин, – произнесла она, когда он отпрянул.
Поднявшись на ноги, она схватила напильник.
– Вернулся, чтобы закончить дело, а? – спросила она, размахивая инструментом. – Интересно, как ты собирался свалить это на Уолтера? Тебе доставило бы удовольствие смотреть, как все здесь полыхает?
Она надвигалась. Человек неуклюже отступал. Потом повернулся, пробежал по раскачивающимся и извивающимся мосткам и растворился во мраке.
Нянюшка затопала следом. Вскоре она увидела человека опять. Тот спускался по веревочной лестнице. Она быстро оглянулась и схватила веревку, чтобы на ней последовать за беглецом. Откуда-то сверху послышался стук – это завращался блок.
С раздувающимися юбками нянюшка Ягг опускалась вниз. Примерно на середине спуска мимо нее быстро взлетела вверх связка мешков с песком.
Под аккомпанемент блочного стука она продолжала спускаться. Глянув вниз, она увидела – где-то между башмаками, – как кто-то пытается открыть подвальный люк.
Она приземлилась в нескольких футах от беглеца, все еще цепляясь за веревку.
– Господин Зальцелла?
Сунув два пальца в рот, нянюшка издала свист, способный расплавить ушную серу.
И отпустила веревку.
Уже открывая дверцу люка, Зальцелла поднял глаза. И увидел, как из-под крыши на него несутся какие-то мешки.
Сто восемьдесят фунтов песка ударились в люк и захлопнули его.
– Осторожно! – бодро предупредила нянюшка.
Бадья, нервничая, ждал за кулисами. Нервничать, разумеется, не стоило. Призрак мертв. Беспокоиться не о чем. Люди утверждают, что видели, как его убили, – хотя, когда доходило до конкретных подробностей, повествование становилось немного сбивчивым.
Беспокоиться не о чем.
Абсолютно не о чем.
Все прекрасно.
Дела обстоят так, что беспокоиться абсолютно не о чем и все прекрасно.
Он прошелся пальцем по внутренней стороне воротничка. Когда господин Бадья занимался оптовой продажей сыра, жизнь была не так уж плоха. Ну, попали пуговицы от штанов Рега Множа в «Аромат Деревни». Ну, угодил палец юного Вивинса в мешалку – все равно они в это время делали клубничный йогурт. Разве ж это неприятности?
Рядом с ним замаячила фигура. Чтобы не упасть, господин Бадья вцепился в занавес. Когда же он наконец нашел в себе силы повернуться, его взору предстало величественное и успокаивающее зрелище: живот Энрико Базилики. В своем огромном костюме петуха, дополненном огромным клювом, гребешком и бородкой, сеньор Базилика смотрелся великолепно.
