Эдвард Форстер - Гости страны Фантазии (Сборник НФ)
— Вы ошибаетесь, мистер Баттон, — сурово сказала сестра. — Это ваш сын, тут уж ничего не поделаешь. И будьте столь любезны забрать его домой как можно скорее, сегодня же.
— Домой? — переспросил Баттон, все еще не веря своим ушам.
— Да, мы не можем его здесь держать. Никак не, можем, понимаете?
— Что ж, тем лучше, — проворчал старик. — Нечего сказать, хорошенькое тут у вас место для малыша, который любит тишину и покой. Все время писк, крики, даже вздремнуть невозможно. А когда я попросил поесть, — тут он взвизгнул от возмущения, — мне сунули бутылочку с молоком!
Мистер Баттон рухнул на стул подле своего сына и закрыл лицо руками.
— Боже мой, — прошептал он в ужасе. — Что скажут люди? Как мне теперь быть?
— Вам придется забрать его домой, — настойчиво потребовала сестра. — Немедленно!
Перед глазами несчастного Баттона с ужасающей отчетливостью возникла нелепая картина: он идет по людным улицам бок о бок с этим немыслимым чудищем.
— Я не могу. Не могу! — простонал он.
Люди будут останавливаться, расспрашивать, а что ответить? Придется представлять им семидесятилетнего старца:
— Это мой сын, он родился сегодня утром.
А старик будет кутаться в свое одеяло, и они пройдут мимо оживленных магазинов, мимо невольничьего рынка (на миг мистеру Баттону страстно захотелось, чтобы его сын был чернокожим), мимо роскошных особняков, мимо богадельни…
— Ну! Возьмите же себя в руки! — скомандовала сестра.
— Послушайте, — сказал вдруг старик решительно, — уж не думаете ли вы, что я пойду домой в этом одеяле? Как бы не так.
— Новорожденных всегда пеленают в одеяла.
Со злобным смехом старик показал крошечную белую распашонку.
— Полюбуйтесь! — произнес он надтреснутым голосом. — Вот что они для меня приготовили.
— Новорожденным всегда надевают такие распашонки, — строго сказала сестра.
— Ну а на сей раз, — возразил старик, — не пройдет и двух минут, как новорожденный предстанет перед вами нагишом. Это одеяло кусается. На худой конец дали бы хоть простыню.
— Нет, нет, подожди! — поспешно сказал мистер Баттон и повернулся к сестре. — Что же мне делать?
— Идите в магазин и купите ему одежду.
Голос сына настиг мистера Баттона уже у выхода:
— И трость, папаша. Мне нужна трость.
Мистер Баттон в ярости захлопнул за собой дверь.
— Доброе утро, — обратился взволнованный мистер Баттон к приказчику универсального магазина Чизпика. — Мне нужна детская одежда.
— А сколько вашему ребенку, сэр?
— Без малого шесть часов, — опрометчиво ответил мистер Баттон.
— Приданое для новорожденных продается напротив.
— Нет, мне кажется… боюсь, что это мне не подойдет. Видите ли… ребенок очень крупный. Чрезвычайно… э-э… крупный.
— Там имеются самые большие детские размеры.
— А где можно купить одежду для подростков? — спросил мистер Баттон, в отчаянии меняя тактику.
Он был уверен, что приказчик догадывается о его постыдной тайне.
— Здесь.
— Тогда… — Он поколебался. Мысль, что сына придется одеть, как взрослого, была для него невыносима. Если бы, скажем, найти костюм для очень крупного подростка, можно остричь эту ужасную бороду, перекрасить седые волосы в каштановый цвет, и скрыть таким образом самое ужасное, сохранив остатки самоуважения… о своей репутации в обществе он уже и не вспоминал.
Но, лихорадочно осмотрев все витрины, он убедился, что подходящего костюма для новорожденного Баттона нет. Он проклинал магазин, — что ж, в подобных случаях только и остается проклинать магазин.
— Сколько, вы говорите, вашему мальчику? — с любопытством спросил приказчик.
— Ему… шестнадцать лет.
— Ах, простите, а мне послышалось — шесть часов. Одежду для юношей продают в соседнем зале.
Мистер Баттон поплелся было прочь. Но вдруг он остановился и радостно указал на манекен в витрине.
— Вот! — воскликнул он. — Я беру тот костюм, что на манекене.
Приказчик посмотрел на него в изумлении.
— Но это же не детский костюм, — сказал он. — А если и детский, то сшит для манекена. Да он вам самому пришелся бы впору.
— Заверните, — потребовал покупатель. — Именно это мне и нужно.
Ошеломленный приказчик повиновался.
Вернувшись в клинику, Баттон вошел в палату и едва не запустил в сына свертком.
— Вот тебе, одевайся, — сказал он со злостью.
Старик развернул бумагу и насмешливо поглядел на содержимое пакета.
— Да ведь это просто смешно, — пожаловался он. — Я не хочу, чтобы из меня сделали обезьяну…
— Это ты из меня обезьяну сделал! — огрызнулся Баттон. Не тебе судить, как ты выглядишь. Живо одевайся или… или я тебя отшлепаю.
На последнем слове он всхлипнул, хотя чувствовал, что именно это и следовало сказать.
— Ладно, папа, — сказал сын с притворным почтением. — Ты старше, значит, тебе видней. Я повинуюсь.
При слове «папа» мистер Баттон вновь содрогнулся.
— И поторапливайся.
— Я поторапливаюсь, папа.
Когда сын оделся, мистер Баттон осмотрел его и окончательно упал духом. На нем были крапчатые чулки, розовые панталоны и кофточка с белым воротником. Поверх нее почти до пояса змеилась грязно-серая борода. Впечатление было не из лучших.
— Подожди-ка!
Мистер Баттон схватил хирургические ножницы и тремя быстрыми движениями отхватил бороду. Но и это не помогло — вид новорожденного по-прежнему был далек от совершенства. Жесткая щетина на подбородке, тусклые глаза, желтые стариковские зубы выглядели нелепо в сочетании с нарядным, сшитым для витрины костюмом. Но мистер Баттон, ожесточившись, протянул сыну руку.
— Пошли! — сказал он строго.
Сын доверчиво уцепился за эту руку.
— А как ты будешь меня звать, папочка? — спросил он дребезжащим голосом, когда они выходили из палаты. — Просто «малыш», покуда не придумаешь что-нибудь получше?
Мистер Баттон хмыкнул.
— Не знаю, — ответил он сурово. — Пожалуй, назовем тебя Мафусаилом.
II
Даже когда отпрыска Баттонов коротко остригли, покрасили волосы в неестественный черноватый цвет, щеки и подбородок выбрили до блеска, а потом нарядили в детский костюмчик, сшитый по заказу портным, который долго не мог прийти в себя от удивления, мистеру Баттону все же пришлось признать, что такой первенец отнюдь не делает чести его семейству.
Бенджамин Баттон — так его назвали, отказавшись от весьма подходящего, но слишком уж вызывающего имени Мафусаил, хоть и сутулился по-стариковски, имел пять футов восемь дюймов росту. Этого не скрадывала одежда, равно как короткая стрижка и крашеные брови не скрадывали тусклых, выцветших глаз. Нянька, заранее взятая к ребенку, едва увидев его, в негодовании покинула дом.
Но мистер Баттон твердо решил: Бенджамин — младенец и таковым должен быть. Прежде всего он объявил, что если Бенджамин не будет пить теплое молоко, то вообще ничего не получит, но потом его уговорили помириться на хлебе с маслом и даже овсяной каше. Однажды он принес домой погремушку и, отдавая ее Бенджамину, в недвусмысленных выражениях потребовал, чтобы он играл ею, после чего старик с усталым видом взял ее и время от времени покорно встряхивал.
Однако погремушка, без сомнения, его раздражала, он, оставаясь в одиночестве, находил другие, более приятные для себя развлечения. К примеру, однажды мистер Баттон обнаружил, что за минувшую неделю выкурил сигар намного больше обычного; все объяснилось несколько дней спустя, когда, неожиданно войдя в детскую, он увидел, что комната наполнена легким голубым туманом, а Бенджамин с виноватым видом пытается спрятать окурок гаванской сигары. Конечно, следовало бы его хорошенько отшлепать, но мистер Баттон почувствовал, что не способен на это. Он только предупредил сына, что курение задержит его рост.
Несмотря на этот случай, мистер Баттон продолжал гнуть свою линию. Он купил оловянных солдатиков, игрушечный поезд, принес больших, забавных зверей, набитых ватой, и для полноты иллюзии — по крайней мере собственной — настойчиво допытывался у продавца, «не слиняет ли розовая окраска утки, если ребенок засунет игрушку в рот». Но вопреки всем стараниям своего отца Бенджамин оставался равнодушен к игрушкам. Он тайком, по черной лестнице, спускался вниз и приносил в детскую том Британской энциклопедии, над которым и проводил целый день, а коровы, набитые ватой, и Ноев ковчег валялись в небрежении на полу. Такого упорства мистер Баттон не в силах был сломить.
Рождение Бенджамина поначалу произвело в Балтиморе сенсацию. И трудно сказать, как это несчастье отразилось бы на общественном положении Баттона и его родственников, если бы не началась Гражданская война, которая отвлекла от них внимание. Некоторые особенно вежливые люди ломали себе головы над тем, что бы такое сказать родителям Бенджамина, дабы это было им приятно, и наконец нашли простой выход: объявили, что новорожденный похож на своего деда — ввиду свойственной семидесятилетним старикам умственной слабости отрицать это было трудно. Мистер и миссис Роджер Баттон нисколько не обрадовались, а дед Бенджамина оскорбился до глубины души.
