Сергей Костин - Товарищ американский президент
Товарищ американский президент замотал головой.
Не хочет говорить, не надо. В конце концов, наше дело охранять, а не копаться в его ранимой американской душе. Хотя, если разобраться, любого человека можно преследовать всего по нескольким мотивам. Перешел кому-нибудь дорогу в бизнесе, переспал с чужой женой, проигрался в карты.
Шабашками, насколько мне было известно из достоверных источников в лице личного секретаря, товарищ американский президент не занимался. Своей, государственной работы хватало. Моральная устойчивость главы молодой американской республики была у всех на устах. Такого примерного мужчины мир еще не знал. На женщин даже глаз не поднимал. Об этом тоже поведал в доверительной беседе личный секретарь. Значит, если идти от противного, остается последнее.
– Ты, что, в карты проигрался? – с понимающей улыбкой спросил я товарища американского президента, пихнув его локтем в бок.
Товарищ американский президент побледнел так сильно, насколько позволяют правила приличия:
– Как вы догадались, майор? – даже заикаться стал.
– Мы русские спасатели, – скромно напомнил я, протирая на груди ордена и медали. – И много?
По тягостному молчанию было понятно, что много.
– Неужто больше национального валового продукта? – недоверчиво спросил я.
Товарищ американский президент обречено прижал подбородок к строгому, от русского модельного дома, галстуку.
– Карточный долг, долг чести, – невзначай напомнил я.
– Вы, майор, не понимаете, – товарищ американский президент спешил выговориться, поэтому частил и глотал слова. УПС на его шее покраснел орт перегрузок, но выдержал. – Меня обманули. Подставили. Заманили в ловушку.
– Попугай на плече сказочного пирата Флинта кричал не "Пиастры, пиастры", а "Подстава, подстава". Это из русского эпоса, товарищ американский президент. Как же, как же! Мы понимаем, – протянул я, поправляя покосившийся ряд орденов, которые в свое время я выиграл в карты у горячо любимого Директора. Естественно с элементами шулерства и обмана. У Директора иначе не выиграть. У него "Черный Туз" по "русскому подкидному". – А подробности?
– Командор! – истерично завопила Милашка внутренними динамиками. – Нас атакуют! Мы под массовым обстрелом!
– Мыша, я с человеком разговариваю! Не мешай. Освобожусь через пять минут, – не люблю, когда спецмашина в человеческие отношения вклинивается.
Высокий человек с бородкой только открыл рот, чтобы поведать лучшему командиру подразделения "000" душещипательную историю своего проигрыша, но не успел и слова вымолвить. Спецмашину за номером тринадцать основательно встряхнуло, и где-то даже сдвинуло с прямолинейного движения.
– Милашка! Командир в кресле. Мы что, под обстрелом?
– Так я же только что….
– Инструкции спецмашин подразделения "000" предписывают этим спецмашинам не вступать с командирами в пререкания и обсуждения. Ответь на четко поставленный вопрос.
Строгий голос, кристально чистый взгляд и нежно процарапывающие металл пальцы, вот все, что нужно, чтобы успокоить излишне интеллектуальную технику.
– Сорок восемь челноков. Боевая модель. Устаревшая, но все еще не снятая с производства в некоторых африканских странах. На "свой чужой" не отвечают. Огонь на поражение открыт сто восемнадцать секунд назад. Процент попадания небольшой, но постоянно увеличивается. Командор, так и будем транспортником прикидываться, или бабахнем, как положено российским спецмашинам из всех имеющихся видов оборонных орудий?
– Настреляемся еще, – успокоил я появляющуюся в кабине нервозность. – Берите пример со второго номера. Перед вами само спокойствие. Боб, прекрати жрать. У нас война за бортом.
Роберт Клинроуз, он же второй номер, внезапно застигнутый за поглощением мяса, которое он, кстати, должен был скормить нашему уважаемому работодателю, поперхнулся, неловко дернулся, задевая несколько кнопок, которые не стоило задевать. Из задней части Милашки донеслось шипение и чуть позже удаляющееся гудение.
– Командор! За бортом сорок семь челноков. Занести героические действия второго номера в черные самописцы? Заодно спишем и две ракеты, что ночью гражданин с бородкой непредусмотрительно по домику своему запузырил.
– Я же приказал не открывать огонь! – люблю кулаком по панели управления громыхнуть. Нас в Академии учили, чем больше кулаками стучишь, тем больше уважения в народе. Однако слишком злоупотреблять, извините за нехороший каламбур, не стоит. – Боб, я же просил по-человечески. Неужели трудно? Милашка, а ракеты спиши, как само запустившиеся. Может и компенсацию получим.
– Сделано, командор.
– Выведи ребят на мониторы. Глянем, что за орлы за нашим, гм, тоже орлом гоняются.
Если верить изображению на экранах, мы катились по ухабистой дороге, окруженные превосходящими силами противника. Как верно заметила наша Мыша, сорока семью силами превосходящего противника. Одноместные боевые челноки, выкрашенные для устрашения черной краской. Из носовых пушек маленького такого калибра постоянно велся огонь по спецмашине. Возможно даже на поражение.
– Крепко вы кому-то досадили. Вот из-за вас и мы можем пострадать. А мы, между прочим, спецмашину только недавно покрасили. Должны других из беды выручать, а не сами в краске каждую неделю мазаться.
– Может, стоит вызвать подкрепление?
Предложение высокого человека с бородкой вызвало со стороны нашей доблестной команды смех.
– А что? – чуть не возмутился президент молодой республики. – Есть же у вас ядеролеты, способные долететь сюда за три минуты. Я сам видел на картинках
– Есть, – согласился я. – Но никто в ваше захолустье не полетит. Ни посадочных полей, ни заправок человеческих, ни соответствующей материально технической базы. К тому же, если российские честные налогоплательщики узнают, что ядеролеты прилетали в молодую американскую республику только за тем, чтобы помочь подразделению "000", то они будут долго и мучительно весело сменяться. Запомните, товарищ американский президент, русские спасатели в ничьей помощи не нуждаются.
– И в булочную на спецмашинах не ездят, – непонятно к чему добавил второй номер. Очевидно вспомнил о хлебных местах российской столицы.
– Да вы не волнуйтесь, – успокоил я товарища американского президента. – Милашка только на первый взгляд визгливая и пуганая. А так, сама за себя постоять может. Верно, Милашка?
– Как две гусеницы о дорожный пластик, – похвасталась спецмашина, проявляя чудеса интеллектуальной сообразительности.
– Тогда почему эти негодяи до сих пор живы? – удивился непонятливый американский товарищ с бородкой. – Необходимо немедленно принять превентивные меры. Давайте нанесем упреждающий удар. Я даже название придумал. "Буря в Америке".
– Экий вы, товарищ, кровожадный! – сквозь зубы высказался я. Пришлось временно взять управление спецмашиной на себя. Крутанул руль, уходя от массированного ракетного удара по задним Милашкиным воротам. Попадут, не дай бог, металл погнут. Потом даже с ломиками хрен откроешь. – Мы же честные спасатели, а не убивцы.
Хотя, подумал я, с другой стороны американский товарищ прав. Руль всю дорогу крутить, мозоли заработать можно.
– Герасим! Тебя отвлечь на минуту можно?
Храп в спальном отсеке затих, и по внутренним динамикам до нас долетел недовольный голос третьего номера:
– Мм?
– Ничего особенного, Гера. Просто у нас здесь не прошеные гости. Не подскажешь, как поступить?
– Мм.
– Да я не про американского президента. Его за борт выкидывать не за что. Милашка, выведи на Герин личный монитор панораму преследования.
Герасим изучал обстановку ровно столько, сколько требовалось ему для принятия окончательного решения.
– Мм, – ясно и отчетливо сказал третий номер и, чуть подумав, добавил: – Мм.
– Краткость, сестра спасателей. Запомни на будущее, Гера. Конкретнее давай.
– Мм, – конкретно объяснил Гера и отключился. Прошла ровно одна минута.
Краем глаза я заметил, как восторженно отреагировал товарищ американский президент на работоспособность нашего дружного коллектива.
– Второму номеру произвести боевой запуск, – тоскуя сердцем приказал я.
– Так ведь для праздника готовили!? – расстроился Роберт Клинроуз.
– Ничего не поделаешь, Боб. Иногда нам приходится жертвовать гораздо большими ценностями, чтобы получить гораздо менее скромный результат. Выполняй приказ.
Боб зло взглянул на притихшего высокого человека с бородкой, сказал: – "Эх, для праздника же!", – и, вскрыв предохранительный колпак, нажал на красную кнопку с нарисованным на ней черепом.
В задней части Милашки загудели сервомоторы, распахивая створки, раздался резкий хлопок, и в воздух, перемешиваясь с поднятой спецмашиной пылью, взвились три тысячи воздушных шарика, наш подарок ньюйоркчанам.
