Терри Пратчетт - Бац!
Его голос замер, когда в его памяти вдруг кое-что всплыло. Он повернулся на стуле и взглянул на несчастного Умноруля.
— Какая картина?
— Изображение Битвы при Кумской Долине Методии Плута. — сказал дварф, не поднимая глаз. — Она очень большая. Они украли ее из музея.
— Что? — сказал Фред Колон, заваривающий чай в углу камеры. — Это были они?
— Что? Ты знал об этом, Фред? — требовательно спросил Ваймс.
— Мы… да, мистер Ваймс, мы написали отчет…
— Кумская Долина, Кумская Долина, Кумская Долина! — взревел Ваймс, ударяя руками по столу с такой силой, что подсвечник подпрыгнул. — Отчет? Какого черта — отчет? У меня что, есть время читать отчеты? Почему никто не сказал мне о….
Свеча покатилась и упала на пол. Ваймс потянулся за другой свечой, катящейся к краю стола, но промахнулся и она упала вниз фитилем на пол.
Тенота обрушилась, как топор.
Умноруль застонал. Это был идущий из сердца, душераздирающий стон, как предсмертный хрип из еще живых уст.
— Шнобби! — закричал Ваймс. — Зажги эту проклятущую спичку, я тебе приказываю, черт возьми!
В темноте раздалось неистовое чиркание и затем спичка вспыхнула, яркая, как сверхновая звезда.
— Давай ее сюда! — закричал он на Шнобби. — Надо зажечь свечи!
Умноруль все еще таращился на доску, где удар, нанесенный в раздражении раскидал оставшиеся на доске фигуры.
Когда свеча зажглась, Ваймс тоже посмотрел на доску.
Если бы вы были склонны к галлюцинациям, то могли бы сказать, что что фигурки троллей и дварфов, упав, образовали неровный круг с центральным камнем посередине, а еще несколько дварфов упали в линию. Глядя сверху, их можно было принять за круглый глаз с хвостом.
Умноруль тихо вздохнул и соскользнул на пол. Ваймс вскочил, чтобы помочь ему, но во время вспомнил о политике. Он заставил себя попятиться, подняв руки в воздух.
— Мистер Скромняк? — попросил он. — Я не могу прикасаться к нему. Прошу Вас?
Скальт кивнул и опустился на колени перед дварфом.
— Пульса нет, сердце не бьется. — констатировал он спустя несколько секунд. — Мне очень жаль, коммандер.
— Тогда получается, что я ваших руках. — сказал Ваймс.
— И правда. В руках дварфа. — ответил скальт, вставая. — Коммандер Ваймс, я клянусь, что в моем присутствии, с Умнорулем обращались заботливо и вежливо. И, возможно, с большей добротой, чем дварф имел право ожидать от вас. Призываемая Тьма убила его. Дварфы поймут.
— А я нет! Почему она убила его? Что этот бедолага сделал?
— Более верным будет сказать, что страх Призываемой Тьмы убил его. — ответил скальт. — Он бросил шахтера в завале, он слышал его крики в темноте и ничего не сделал. Для дварфов это ужасное преступление.
— Такое же плохое, как стирание слов? — едко спросил Ваймс. Он был потрясен больше, чем готов был признать. Ему не стоило так сильно ударять по столу, но он был так зол. Рука стала еще сильнее болеть.
— Кое-кто бы сказал, что даже хуже. Умноруля убили его собственная вина и страх. Словно в голове у него была своя Призываемая Тьма. — ответил Скромняк. — В каком-то смысле у всех нас есть она, коммандер. Они или что-то подобное ей.
— Вы знаете, ваша религия действительно может ввести людей в заблуждение. — сказал Ваймс.
— Не настолько, по сравнению с тем, что они делают сами с собой. — ответил Скромняк, спокойно складывая руки мертвого дварфа у него на груди. — И это не религия, коммандер. ТАК написал Мир и Законы, а затем покинул нас. Он не требует, чтобы мы размышляли о Нем, только чтобы мы вообще размышляли.
Скальт встал. — Я должен объянсить ситуацию своим товарищам, коммандер. И в связи с этим, я желал бы попросить вас взять меня с собой в Кумскую Долину.
— Я говорил, что собираюсь в Кумскую Долину? — спросил Ваймс.
— Хорошо. — тихо сказал скальт. — Скажем так, если у вас будет настроение прогуляться в Кумскую Долину, возьмите меня с собой? Я знаю это место, я знаю историю, я даже знаю много чего о шахтных рунах, особенно о Главных Тьмах. Я могу быть полезным.
— Это ваше требование за то, что вы скажете правду? — спросил Ваймс.
— В сущности, нет. Дж’дс хасфак ‘дс’: я торгуюсь с вами без топора в руках. Я скажу правду, независимо от вашего решения, коммандер. — ответил Скромняк. — Тем не менее, если вы не захотите отправиться в Кумскую Долину, коммандер, я не буду настаивать. Это всего лишь досужая мысль.
* * *Кутеж, что в нем хорошего?
Это тебе не наслаждение, не радость и не веселье. Порочное, неискреннее и дикое времяпровождение, котрое ищут с радостью, но найдя, обычно приходят в себя валяясь на мостовой вниз лицом.
На Ангуа каким-то образом оказалось красное боа из перьев. Это было не ее боа и не чье-либо. Оно просто появилось и все. Оно было такой явной подделкой, что настроение портилось. Что-то терзало ее в глубине души и она раздражалась от того, что не знала что именно.
Они закончили в Гробах и она заранее знала, что так и будет. Это был бар для нежити, хотя там принимали и всех других, если они были не вполне нормальными.
Бар несомненно принял Смуглянку. Только она в это не врубилась. Она не понимала причину, по которой мужчины никогда не заводили с ней разговоры.
Сложность была еще в том, что Шнобби не был уж таким плохим… человеком, думала Ангуа. Сам по себе. Насколько она знала, он всегда был предан мисс Пушрам — то есть, даже когда она лупила его сырой рыбой и кидалась в него моллюсками, он никогда и не помышлял о других девушках. Он был настоящим романтиком, вот только все это помещалось в то, что можно только назвать… Шнобби Шноббсом.
Салли пошла со Смуглянкой в женскую уборную, которая всегда шокировала тех, кто видел ее в первый раз. А Ангуа рассматривала меню коктейлев, которое Игорь неровными буквами написал на доске над баром.[19]
Он сделал все, что смог, следуя духу времени — или бы попытался следовать, если бы знал значение этого словосочетания — но так и не ухватил всю тонкость современного коктейль-бара, поэтому среди названий было:
ПА ЗУБАМ ВАНЮЧИМ КУЛАКОМ
ПРИБЕЙ ГОЛОВУ НА ДВЕРЬ
ПОД ВЗДОХ
ЖЕЛЕЗЯКА ЗАБИТАЯ В УШИ
ГОЛОВОРОТ
Ангуа пришлось признать, что Головорот был весьма неплох.
— Прстите, — сказала Шельма, раскачиваясь на стуле, — Но что там со Смуглянкой? Я заметила, как вы с Салли кивали друг дружке.
— Что? О, синдром неудачника. — Ангуа вспомнила с кем она говорит и добавила. — Э… У дварфов такого вероятно нет. Это означает… Иногда женщина бывает так красива, что мужчины с одной извилиной боятся пригласить ее куда-нибудь. Потому что им ясно, что она слишком хороша для них. Ухватила?
— Думаю, что да.
— Ну вот такова Смуглянка. Попробую объяснить: У Шнобби нет и одной извилины. Но он так привык, что женщины говорят ему нет, когда он приглашает их, что не боится отказа. Потому он и позвал ее, что подумал — почему бы и нет? И она, уверенная, что с ней что-то не в порядке, была так признательна ему, что согласилась.
— Но он нравится ей.
— Я знаю. Это-то и странно.
— У дварфов все намного проще. — сказала Шельма.
— Я полагаю.
— Но возможно не так весело. — уныло ответила Шельма.
Смуглянка вернулась. Ангуа заказала три Головорота, а Шельма с надеждой приценилась к Вопящему Оргазму.[20] И затем, с помощью Салли, Ангуа объяснила Смуглянке хм… все.
Объяснения заняли некоторое время. Приходилось облекать преждожения в соотвествующую форму, чтобы она вписались в свободное пространоство в голову у Смуглняки. Ангуа не могла отделаться от мысли, что девушка не настолько глупа. В конце концов, она работала в ночном клубе.
— Почему, как ты думаешь, мужчины платят, чтобы посмотреть на тебя на сцене? — спросила она.
— Потому что у меня хорошо получается. — предположила Смуглянка. — Когда мне было десять лет, я выиграла ежегодный приз в школе балета и чечетки мисс Девиант.
— Чечетка? — ухмыляясь сказала Салли. — Эй, почему бы тебе не попробовать ее на сцене?
Ангуа попыталась представить Смуглянку, отбивающей чечетку. Возможно, что клуб сгорит до основания.
— Э… давай попробуем пойти другим путем. — сказала она. — Я говорю с тобой, как женщи… как лицо женского пола.
Смуглянка была вся во внимании и даже то, с каким озадаченным видом она слушала, было несправедливостью по отношению к остальным представительницам ее пола. Когда Анга закончила, она с надеждой посмотрела на ангельское личико.
— Так вы говорите, — пробрмотала Смуглянка, — что гулять со Шнобби все равно, что заказать в шикарном ресторане на обед одну только булочку?
— Точно! — ответила Ангуа. — Уловила!
— Но я никогда не встречалась с мужчинами. Бабушка говорила, чтобы я не вела себя как шлюха.
