Олег Шелонин - Царский сплетник и дочь тьмы
— А не пошел бы ты, царь-батюшка… — И тут немецкий посол на чистейшем русском языке загнул такую фразу, что у всех присутствующих отпали челюсти. — Ребяты, а царь-то ненастоящий! Но это мы сейчас исправим, — закончил изумительную по красоте фразу бунтарь.
Общее замешательство позволило русскому немцу выдернуть из-под полы кафтана сразу два пистолета и, практически не целясь, из двух стволов шарахнуть… нет, не по царю, а по застывшей в ступоре Василисе!
Спинку кресла за ее спиной разнесло в щепы, царица же сидела, как и прежде, тупо глядя застывшими глазами куда-то вперед. Серебряные пули Вилли свободно прошли сквозь нее, не причинив державной никакого вреда.
— Блин! Не обманули, — расстроился посол. — Эта стерва — ведьма! Серебряная пуля не берет!
Очередной раскат приближающейся грозы заглушил тихое «чмок», тело Вилли содрогнулось от удара, и он грузно упал навзничь, крепко приложившись затылком о булыжную мостовую.
— Точно ведьма, — прошептал Вилли, отрубаясь.
— Вот он, глас божий! — радостно завопил епископ. — Все видели? Господь карает святотатца!
— Удачный день, — с довольной миной потер руки Гордон. — Измена черная сама ползет наружу. Сегодня с ней будет покончено на Руси.
— Думаю, да, сокол мой ясный, — внезапно ожила Василиса, на мгновение подернувшись туманной дымкой, и пристроила на сгибе локтя неведомо откуда взявшийся в ее руке пистолет с глушителем. — Теперь, я думаю, можно приступать.
— К чему? — опешил Гордон, косясь на пистолет.
— К ликвидациям, — проворковала царица.
— Не советую, — прошелестел по площади мрачный голос Виталика.
Толпа расступилась перед царским сплетником. Юноша вышел на площадь спокойным, неторопливым шагом, неспешно извлекая из ножен абордажную саблю.
— Не советую раньше времени дергаться, Лилия. Ты, Гордей, тоже охолонись. Пока я жив, трона тебе не видать, как своих ушей, и ты это прекрасно знаешь.
— Это кто? — зашелестела толпа. — Женек?
— Похоже, он.
— А где тогда сплетник?
— В упор не знаю.
— А почему он царя-батюшку Гордеем назвал?
— Говорю, не знаю. Кто ж их тут теперь разберет?
Лицо царя исказила гримаса ненависти.
— Надеешься выстоять против нас двоих?
Монахов-инквизиторов и стрелецкий приказ взбешенный державный даже не соизволил взять в расчет.
— А ты как думаешь?
Выстрел Лилии не застал его врасплох. Работая на сверхскорости, юноша умудрился отбить саблей выпущенную из пистолета пулю. Глаза «Василисы» расширились.
— Осторожней, — спав с лица, прошептала она одними губами. — С ним сила Святозара.
— Если начнется махач, — спокойно продолжил Виталик, — много ни в чем не повинных людей здесь костьми ляжет. Предлагаю сделку.
— Какую? — прищурился Гордей.
— Меняю твою жизнь и жизнь твоего демона, — кивнул Виталик на Лилию, — на жизнь Янки и моих людей.
— Демона? — опять зашелестела толпа. — Он назвал царицу-матушку демоном?
Однако Гордею сейчас было не до них. Он искал подвох в словах Виталика.
— Не понял. Это как?
— Ты отпускаешь всех, а я сам по доброй воле взойду вместо Янки на костер.
— Виталик, не смей!!! — рванулась к любимому девица, но «монахи» успели перехватить ее.
— Согласен! — ощерился Гордей.
— Сначала поклянись, что всех отпустишь!
— Тебе моего царского слова не достаточно?
— Ты для меня не царь. Так что клянись перед всем честным народом, что слово не нарушишь.
— Клянусь. Всех освободить!
Монахи, опекающие Янку, подхватили девицу под белы ручки и, радостно мяукая и гавкая на ходу, утащили ее в толпу. С команды Виталика под горестный вой Малюты начали сбивать цепи.
— Как видишь, я свое слово держу.
Виталик кивнул, отбросил в сторону саблю и, по услужливо приставленной для него Малютой лестнице, взобрался на обложенный хворостом деревянный помост.
— Царь-батюшка, — взмолился Малюта, приковывая сплетника к деревянному кресту, — а может, сначала испанский сапожок?
— Я сегодня добрый, но не настолько, — нахмурился Гордей. — Поджигай!
«Василиса» переводила взгляд со спокойного лица Виталика на Гордея, о чем-то напряженно думая.
— Сокол мой ясный, — внезапно заволновалась она, — а может, проявим милосердие?
— Что?!!
— Не надо, — покачала головой Лилия, многозначительно глядя на державного.
— Молчи, дура! Мне надоело ждать! — Глаза Гордея начали наливаться кровью. В них заплескалось откровенное безумие. — Я сам лично ему удружу.
Царь спрыгнул с помоста, подбежал к монахам и вырвал из рук одного из них заранее разожженный факел.
— Я тебя как жена любимая прошу, — крикнула «Василиса», но Гордея окончательно покинул рассудок.
— Какая ты мне жена! Я не же… — Гордей все-таки опомнился. — Жена не смеет перечить мужу!
Небо почернело, и предгрозовой шквал взметнул в воздух тучу пыли как раз в тот момент, когда державный швырнул факел на обильно политый маслом хворост, не дожидаясь, пока Малюта покинет место казни. Палач с визгом кубарем выкатился из мгновенно вспыхнувшего костра, раздуваемого сильным ветром.
— Виталик!!! — полный муки вопль Янки перекрыл змеиное шипение «Василисы».
— Идиот… — простонала Лилия.
Внезапно ветер прекратился. Взметнувшийся высоко вверх столб пламени разом опал, и народ дружно ахнул. Не тронутый огнем Виталик все так же стоял, раскинув руки на кресте. От стройной фигуры распятого юноши исходило сияние, а над головой мерцал призрачный нимб.
— Святой…
— Он святой!
Пораженные великореченцы начали становиться на колени и осенять себя крестным знамением, благоговейно глядя на царского сплетника. А сияние от него уже устремлялось в небеса, разгоняя тучи.
— Предупреждала же тебя, идиот! — скрипнула зубами Лилия, уже без особой надежды наводя пистолет на сплетника. — Самопожертвование призывает Бога! Но, надеюсь, с креста он все же подорвать не сможет.
Однако сделать свое черное дело она не успела. Молниеносно выдернутая из-под рясы Жучка снайперская винтовка была перехвачена Янкой, удобно легла прикладом на ее плечо, и грянул выстрел. Пуля проделала аккуратную дырочку во лбу лжецарицы, и тело ее начало оседать.
— Ваня Леший хорошо учил меня стрелять, — прошипела Янка, с ненавистью глядя на помощницу Гордея.
— Так это все же ты была Хозяйка? — искренне удивился Виталик, с которого сами собой опали цепи.
Юноша одним прыжком покинул место своей казни, поднял с земли саблю.
— Ты нарушаешь слово! — запаниковал Гордей.
— Почему? — Сабля в руке Виталика очертила сверкающий полукруг. — Я на костер взошел, но Господу не угодна моя смерть.
— Так может, дьяволу угодна? — вскинул руки Гордей, готовясь нанести магический удар.
— Я думаю, ему нужна твоя, а не моя душа, — задумчиво сказал Виталик, глядя куда-то за спину царя.
Гордей невольно оглянулся. Тело мертвой лжецарицы охватило пламя, и оно начало приподниматься. Гордей внезапно захохотал.
— А вот теперь, сплетник, тебе точно пришел конец. Убей его, Лилия!!!
Тело лжецарицы осыпалось черным пеплом, уступив место деве невероятной красоты. По ее обнаженному телу пробегали огненные всполохи, и всем стало ясно, что оно целиком было соткано из огня.
— Наконец-то я свободна, чары спали. — Низкий грудной голос демонессы прокатился по притихшей площади, заставив всех затрепетать. (Мужики и бабы начали усиленно креститься.) — Жалкий червяк, — обожгла взором лжецаря Лилия, — ты посмел приказывать дочери самой Лилит[3] и Самаэля! Ты проиграл, гаденыш. Как ты думаешь, чью душу первой я возьму?
Огненный смерч сорвался с тлеющего трона, и Гордей забился в пламенных объятиях хохочущей демонессы.
— Чья теперь очередь? — обвела она огненным взором окаменевшую толпу, как только тело Гордея осыпалось на булыжную мостовую тлеющими угольками. — Вы? — Взгляд ее остановился на епископе с жмущимися к нему монахами.
— Именем святой инквизиции приказываю тебе вернуться в ад! Во имя Господа нашего изыди, Сатана! — Варфоломей Виссарионович схватился за висящий на груди крест и тут же отдернул руку от раскалившегося добела металла.
— Господь давно отвернулся от тебя, — расхохоталась демонесса. — Вы хорошо послужили Проклятому, сжигая на кострах невинных. Их души к нам не отошли, а вот ваши души давно ждут в аду.
Инквизиторов охватило пламя, сжигая их изнутри.
— Кто следующий?
С каждой новой жертвой демонесса набирала силу. Люди Дона заметались, чуя, что пришел и их черед.
— Может, хватит пиротехникой баловаться? — двинулся на дочь Лилит Виталик, перехватив саблю так, чтоб рукоять ее образовала крест.
— В сторону, сплетник! — Раздвинув толпу, в круг вышла женщина лет шестидесяти. Несмотря на многочисленные морщины, лицо ее еще хранило следы былой красоты. — Эта девочка моя.
