Надежда Первухина - Попробуй ее сжечь!
– Да. Ты смотри там, в Толедо, не переучись. А то превратишься в такую заумную ведьму, что просто беда. И тогда придется тебя сжечь, чтоб другим неповадно было становиться ведьмами.
– Попробуй только! – погрозила Юля кулаком. – Жечь ведьм – это негуманно.
Тут из рупора донеслись поздравительные речи мэра. Мэр говорила долго, перечисляла заслуги города Щедрого и его жителей, а долгая речь всегда скучна. И вот уже кто-то зашумел: «К котлу, к котлу!»
– К какому котлу? – спросила Юля у Данилы.
– К ведьмовскому. Скоро будет полночь. И ведьмы пустятся в пляс вокруг своего котла. Это же шабаш.
О Ламмас, Праздник Урожая, праздник сжатых нив!
Ты прекрасен, и нет равных тебе!
О Ламмас, твои ведьмы кружатся в танце,
прославляющем плодородие матери-земли!
О Ламмас, твои ведьмы призывают добрых духов
сойти к людям и избавить их от бед!
О Ламмас, шабаш шабашей!..
…Когда пробило полночь, в воздух взметнулись и застыли в ночном небе десятки фейерверков. А Юля, схватив за руку Данилу, устремилась туда, куда спешили все ведьмы, да и прочие жители города Щедрого.
Посреди вытоптанной поляны стоял большой позолоченный котел. Под ним весело полыхал огонь, и в котле что-то варилось, булькало, щелкало. Каждая из ведьм подходила к котлу и бросала в него щепотку какого-то порошка, при этом что-то приговаривая.
– Что они делают? – удивилась Юля.
Тут рядом с нею оказалась Анна Николаевна. Она и объяснила Юле, что каждая ведьма бросает в котел любимую чародейную траву и при этом шепчет пожелание счастья и удачи городу и всему миру.
– Никто не желает мира так, как ведьмы, – добавила Анна Николаевна. – Что ж, Юля, иди к котлу. Прошепчи и ты свое пожелание.
Юля сорвала листок подорожника и подошла к кипящему котлу. Бросила листок в его раскаленное чрево и прошептала…
А что прошептала великая ведьма Юля Ветрова, мы, дорогой читатель, не знаем. Мы же не Сидор Акашкин, чтобы подслушивать!
Из котла вырвалось разноцветное облако пара.
– Принято, принято! – закричали все ведьмы. – Давайте танец!
И ведьмы пустились в пляс, держа друг друга за руки. И так в этом танце они взлетали к небесам и опускались на землю. В этом танце они творили чудеса, и все жаждущие чудес смогли наконец утолить свою жажду…
И это был лучший Праздник Урожая на свете.
А через пару дней после Ночи города Юля и Марья Белинская попрощались с Анной Николаевной Гюллинг, байкерами и вообще с городом Щедрым. Юлю ждал Дворец Ремесла, ждало высшее ведьмовство и красоты Толедо…
Но она твердо знала, что вернется.
Ведь настоящие ведьмы всегда возвращаются.
…Ах, вот этой красивой картиной и закончить бы роман о юной ведьме Юлии Ветровой. Мол, жила она долго и счастливо, выучилась в Толедо, вышла замуж за Данилу и нарожала волшебных детей. Да. Да.
Но Голос Автора, с прискорбием заметим, не волен распоряжаться судьбой героев. И Голосу Автора приходится следовать за прихотливыми извивами сюжета, даже если эти самые извивы ведут вовсе не к хэппи-энду.
А дело было так. Никуда после Ночи города Юля не уехала. Потому что не смогла. Потому что Ночь города оказалась для нее последней ночью в жизни.
…Когда все ведьмы, в том числе Юля и Анна Николаевна, отплясали свое вокруг котла, в шумный их круг вдруг затесался Сидор Акашкин.
– Отлично, замечательно! – возопил треклятый журналист. – А теперь – главное событие праздника! Традиционный костер для ведьмы!
Все остановились, запереговаривались. Словосочетание «костер для ведьмы» воспринято было несколько нервно.
– Не останавливайтесь, спешите видеть! – вопиял Акашкин. – Идите все за мной!
Какая-то всё-таки имелась у журналиста харизма – толпа ведьм и друзей ведьм и в самом деле устремилась за Акашкиным.
А он привел их к помосту, высокому деревянному помосту, на котором рядами лежали свежеотесанные поленья, среди которых змеились какие-то бесчисленные провода.
– Вот он! – воскликнул торжественно Акашкин. – Главная и забытая традиция всех шабашей. Костер, на котором должна сгореть лучшая ведьма, чтобы обеспечить благополучие всем остальным ведьмам! Ну что, разве вы не помните такую традицию?!
– Помнить-то помним, – пробормотала Анна Николаевна. – Да только не придерживается ее никто!
– А мы, щедровцы, придерживаемся! – разулыбался Акашкин. – Потому и разложили такой костер. Ну, кто из вас, дорогие ведьмы, рискнет на него взойти? Кто считает себя самой лучшей по части колдовства?
Ведьмы принялись перешептываться в том смысле, что это уже мало похоже на праздник.
– Да вы что! – взревел Акашкин. – Вы что же, думаете, это настоящий костер?! Дамы, вы меня обижаете! Я же почетный пожарный, специалист по технике безопасности! Это имитация, всего лишь имитация! Световое волокно! Шарики-фонарики! Светодиоды!
– А, будь что будет! – воскликнула Юля и вышла вперед. – Я залезу на этот ваш помост!
– Отлична-а-а-а!!! – взвыл Акашкин. – Кандидатка на роль сжигаемой ведьмы нашлась!!!
– Юля, без глупостей, – с болью в голосе сказал Данила.
– Да прекрати, – рассмеялась Юля. – Это же театр.
И при помощи Акашкина она почти взлетела на помост.
– Браво! – вскричал Акашкин. – А теперь… Да будет огонь!
И едва журналист выкрикнул эти слова, вспыхнули разноцветным светом светодиоды и «шарики-фонарики», да еще по периметру помоста заискрились бенгальские огни.
– Вот он, костер ведьмы! Урра-а! – закричал Акашкин.
Все ведьмы растерянно зааплодировали этому мощному световому эффекту – и в самом деле тоненькая фигурка девушки в потоке ослепительных огней смотрелась просто потрясающе…
А потом… Никто не заметил, как это произошло.
Только Акашкин перестал быть Акашкиным. Он превратился в худого нескладного мужчину в черном одеянии. И глаза его были холодны, как мертвые пески времени. А речь словно вылепили из пластилина.
И всеми ведьмами, всеми, кто был тогда у помоста, вдруг овладела странная… бездеятельность, что ли. То есть всё видеть – видели, понимать – понимали, а сделать ничего не могли. Даже Анна Николаевна. Даже Данила и Марья Белинская.
То, что было проводами и светодиодами, вдруг ярко и дружно полыхнуло настоящим, яростным огнем. Пламя взметнулось высоко, почти до самого звездного неба, и мгновенно потонул в этом пламени отчаянный крик Юли:
– Я горю!
Костер бесновался недолго. Когда он прогорел, оцепеневшие жители Щедрого увидели только обугленный помост да оплавленные провода.
Да еще как безумный хохотал худой невзрачный человек:
– На ней был знак, и она сгорела! На ней был мой знак, и она сгорела! Они все сгорают! Стоит только разжечь костер!!!
– Замолчи! – властно приказал женский голос.
Расталкивая толпу, как кукол, к корчащемуся человеку подошла Безымянная Ведьма.
– Я победил! – сказал он, распрямляясь, но всё равно заглядывая ей в глаза снизу вверх.
– Ты не победил, – покачала она головой.
– Я сжег ведьму, – заявил Теодитор. – Всё-таки сжег.
– Мне жаль тебя, – сказала Безымянная Ведьма. – Но ты заблуждаешься. И вместе с тобой будут заблуждаться очень многие, до тех пор, пока…
– До тех пор, пока…
– Пока я не решу, что пришло время остановить костры, – загадочно сказала Безымянная Ведьма и исчезла во тьме.
Тьме, которой известно слишком много тайн.
Тула, 2006
Примечания
1
«Молот ведьм»
2
ОВС – Общая Ведьмовская Сеть. Создана по аналогии с Интернетом, но в качестве носителей и модемов используются магические кристаллы. ОВС упоминается в трилогии о Викке Белинской и в романе «Признак высшего ведьмовства». – Примеч. авт.
3
Приводится с сокращениями.
