Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — вице-принц
— Но как-то плохо получилось.
Он скривил губы в злой усмешке.
— Нет, ты хорош. Твой меч поразил меня в сердце и убил на месте. Но у вашего Ричарда плохая разведка, если до сих пор не знают, что у меня девять жизней. Кое-что я уже истратил еще до тебя, сволочь, но запаса хватит, чтобы покорить весь мир.
— Кто знает, — ответил я. — Много таких было. Но мир все еще раздроблен на десятки королевств.
Он скривился.
— На десятки? На сотни, если не тысячи!.. Но я соберу все под мою руку. И никто не сумеет выстоять… Ладно, мне передали, ты согласился служить мне. Конечно, будешь щедро вознагражден. И, конечно же, как понимаешь, примем меры, чтобы ты выполнил наше задание.
Я насторожился.
— Разве недостаточно моей заинтересованности?
Он ухмыльнулся.
— А вдруг ты… из убеждений?
— Кто, — переспросил я в великом удивлении, — это я из убеждений? А что, бывают убийцы, что режут людей из убеждений?
Он кивнул.
— Представь себе, бывают. Я сам таким был. В молодости.
Я прикусил язык, вспомнив родину терроризма с ее бомбистами, убивавшими царей и градоначальников из веры в справедливость своего дела и с чувством выполненного долга перед человечеством, радостно поднимавшимися на эшафот.
— Гм, — пробормотал я озадаченно, — никогда бы не поверил…
— Значит, — сказал он, — ты из другого теста. Мы таких называли продажными шкурами, но, когда повзрослели, поняли, что вы были изначально правы, ориентируясь только на высокую плату и возвышение. Все остальное — ложь.
— Приятно слышать, — сказал я осторожно.
— Но меры примем, — сказал он неожиданно. — Эй, Тирадур!..
В шатер вошел худой человек в одежде мага, обеими руками держит перед собой клетку с наброшенным сверху красным платком.
— Готово, — сказал он льстиво, — Ваше Императорское Величество!
Все смотрели, как он осторожно поставил клетку на середину стола, поклонился и отступил на шаг.
Двое воинов подошли ко мне справа и слева, разом выхватили ножи и приложили холодные лезвия к шее. Один гад острием едва-едва не рассекает артерию, сволочь, слишком старается.
Я не шевелился, старался даже не дышать, а Мунтвиг сказал почти доброжелательно:
— Мы запустим тебе в желудок аккотису, это ма-а-аленькая такая ящерица. Меньше мизинца. Правда, она не совсем ящерица. У нее есть интересная особенность, что тебя очень заинтересует… Два дня она будет в основном спать и расти на своих запасах, потом… пожирать то, что съешь ты. К концу первой недели вырастет так, что ты ее уже хорошо прочувствуешь… ха-ха… а затем начнет пожирать тебя.
Я чуть скосил глазом на нож у яремной жилы.
— Тогда зачем мне стараться?.. Если погибну в муках?
Он улыбнулся.
— Я уверен, такой герой, убивших троих моих военачальников, а затем телохранителей… уже молчу про пятерых раненых, сумеет выполнить задание гораздо раньше, чем она сожрет твои внутренности, и вернуться сюда. А здесь вытащим ящерицу легко.
Я подумал, спросил:
— А если не вытащите?
— Почему?
Я поморщился.
— Засунуть всегда проще.
Он улыбнулся.
— Да, но эта нам нужна. Ей требуется тепло твоих внутренностей, чтобы у нее появилось это… как ее…
Маг подсказал услужливо:
— Самозарождение!
— Вот-вот, — продолжил Мунтвиг. — У нее что-то изменится, в ней начнут созревать яйца. Или икринки, как их называет Тирадур…
Я передернулся, несмотря на лезвия у горла.
— Какая мерзость…
— Если отложит в тебе, — согласился Мунтвиг, — то да, мерзость, к тому ж начнет пожирать тебя изнутри еще живого… Ну, а так все даже красиво. Ящерицы и змеи откладывают яйца, рыбы мечут икру… Мы успеем извлечь ее раньше, чем она соберется их откладывать. Понимаешь, они нам нужны!
— Понимаю, — пробормотал я. — Думаю, вернусь сегодня же…
Он закинул голову и звучно захохотал.
— Хорошо сказано! Но сперва выполни задание.
Тирадур сдернул красный платок с клетки, там под медной сеткой блеснуло мокрой спинкой нечто похожее на виноградного слизня, размер с половину мизинца. Когда открыли даже не дверцу, а подняли целую стенку, я надеялся, что ящерица шмыгнет в сторону и удерет, но она только прижалась к днищу и часто-часто дышала, раздувая бока.
— Не выносит яркого света, — сказал Мунтвиг. — Ну, приступим!
Стражи чуть усилили нажим лезвий, а маг приблизился с ящерицей на ладони. Я открыл рот и закрыл глаза, чтобы не видеть этой гадости.
Скользнула она мне в глотку достаточно проворно, словно ощутила свою настоящую нишу. Стражи убрали ножи и отступили к Мунтвигу, остальные выставили перед собой копья.
Мунтвиг откровенно скалил зубы.
— А как делают у вас?
— Просто платят, — ответил я угрюмо.
— Дикари, — произнес он снисходительно.
— Я могу идти? — спросил я.
Он кивнул.
— Да, конечно. Ты уже понял, что тебе нужно сделать?
— Что-то сделать? — спросил я. — Я еще что-то должен делать?
Он хохотнул, вельможи угодливо заулыбались.
— Люблю отважных да еще с юмором. Ты должен сделать то же самое, что сделал здесь. Понял?
— Да, — ответил я. — Не думаю, что и у Ричарда девять жизней. Это было бы слишком.
Он кивнул.
— У него не девять. И даже не две. Так что убей и сразу же возвращайся. Кроме того, что уберем ящерицу, ты получишь много золота, титул и, если хочешь, землю.
— Хочу, — ответил я, — но мне нужна моя одежда. Слишком подозрительным будет, если приду в другом. Кроме того, нужен мой меч, лук, кольца и браслеты.
Он повернулся к магу:
— Верните ему все.
Тот подпрыгнул, глаза полезли на лоб и стали огромные, как у морского окуня.
— Ваше Императорское Величество!.. — вскричал он жалобным голосом не мага, а нищего на базаре. — Позвольте задержать на время! Одежду хоть сейчас, а все остальное у него очень непростое, только я еще не понял, какие из них со свойствами…
Мунтвиг поморщился.
— Хорошо-хорошо. Одежду и сапоги вернуть сейчас, а все остальное — когда явится с выполненным заданием.
Маг сразу просиял, низко поклонился.
— Ваше Императорское Величество!
Мунтвиг развернулся и пошел по ступенькам из подвала. Явился кузнец с помощниками, умело и довольно быстро расклепали цепи и сняли с ног и рук железные браслеты.
Один из телохранителей принес одежду и бросил передо мной на пол.
Я спросил надменно:
— А сапоги?
— Несут, — буркнул он.
Пока я одевался, явился еще один с сапогами, блестящими и начищенными. Я огляделся, сел и принялся натягивать их медленно и старательно, хотел даже их заставить помогать, пока в голове стучит мысль, как добыть потерянные вещи.
Обувшись, я сказал с облегчением:
— Хорошо… А теперь принесите белой глины.
Один спросил в недоумении:
— Чего-чего?
— Белой глины, — повторил я терпеливо. — Она у вас прямо в лагере, один из костров разведен прямо на ее выходе наверх.
Они переглянулись, тот же воин спросил с подозрением:
— Зачем?
— Император велел, — напомнил я значительно, — вернуться в тот лагерь в том же виде, в каком вышел, иначе будут подозрения. Но сапоги были испачканы по самые голенища в белой глине. Вы зря их вылизали так тщательно. Языки не болят?
Оба стегнули по мне ненавидящими взглядами, но повернулись и вышли.
Я торопливо сосредоточился, стараясь войти в это странноватое состояние, когда начинаешь чувствовать свои вещи, именно те, что принадлежат тебе, признавшие тебя своим властелином…
Первым ощутил кольцо, полученное от Хиксаны Дейт, затем браслет Иедумэля, а чуть позже и все остальные вещи, отобранные у меня.
— Ну, давайте, — прошептал я и, растопырив пальцы, застыл в страстном ожидании, что вот сейчас…
Ага, вот так сразу, одно дело перемещать в своем замке, другое — в суровой действительности.
Я взмок, устал, когда наконец по пальцу стукнуло, я скосил глаза, и сердце забилось ликующе: колечко Хиксаны уже на пальце, словно не снимал.
Чувство уверенности, оказывается, важнейшее звено, теперь, когда получилось с кольцом, почти без затруднений перебросил к себе и все остальное.
По ту сторону полога послышались приближающиеся шаги, по мелькнувшему силуэту видно, двое несут в корзине столько глины, что могу вымазаться до ушей.
— Ричэль, — прошептал я и повернул одну половинку браслета навстречу другой, — Ричэль, где ты…
Я успел услышать скрип двери, но в следующее мгновение от кисти к плечу пронеслись те самые огненные муравьи, вязкая масса сдавила так, что не вздохнуть, в голове пронзительно засвистело.
Глава 7
Через мгновение подошвы моих сапог ударились в твердое, я в шатре, слева стол и длинная лавка, а прямо передо мной грубо сколоченное ложе.
