Терри Пратчетт - Монахи истории. Маленькие боги (Мелкие боги)
Бог взглянул вниз.
V. — Да?
— Гм. Не могу ли я что-нибудь продать вам?
VI. — Как Тебя Звать ?
— Дблах, боже.
VII. — А, Да, Верно. И Чего Же Ты Желаешь ?
Торговец озабоченно переминался с одной ноги на другую. — Не могли бы вы произвести небольшую заповедь? Что-нибудь насчет, скажем, йогуртов по средам? Их всегда очень трудно сбыть среди недели.
VIII. — Ты Предстал Пред Богом Своим В Надежде Улучшить Бизнес ?
— Ну-у-у, сказал Дблах, мы могли бы договориться. Бей железо, пока горячо, как говорят инквизиторы. Двенадцать процентов? Как насчет? С прибыли, конечно… Великий Бог улыбнулся.
IX. — Пожалуй, Ты Станешь Малым Пророком Дблахом , сказал он. — Хорошо, хорошо. Я этого и хотел. Просто стараюсь свести оба конца на землю.
X. — Черепахи Должны Быть Оставлены В Покое . Дблах склонил голову набок. — Не воспевать, верно? Но… черепаховые ожерелья… гм… броши, конечно… черепаховый панцирь-…
XI. — НЕТ !
— Понял, понял. Отлично. Статуи черепах. Да-а-а. Я уже думал об этом. Отличная форма. Кстати, не могли бы вы заставить статую качаться туда-сюда? Очень полезно для бизнеса, эти качающиеся статуи. Статуя Оссори раскачивается рег’лярно, во время каждого Поста Оссори. Говорят, при помощи небольшого поршневого устройства в цоколе. Но это очень на руку всем пророкам .
XII. — Ты Рассмешил Меня, Малый Пророк. Продавай Своих Черепах, В Любом Смысле Слова. — По правде говоря, сказал Дблах, — я только что нарисовал несколько эскизов… Ом пропал. Раздался короткий громовой раскат. Дблах задумчиво взглянул на свои эскизы. — …но, пожалуй, стоит снять эту маленькую фигурку сверху. — Сказал он больше для себя.
* * *
Дух Ворбиса огляделся. — А. Пустыня, сказал он. Черный песок был абсолютно неподвижен под усыпанным звездами небом. Пустыня казалась холодной. Он еще не собирался умирать. Вообще-то… он не слишком помнил, как он умер. — Пустыня. . — Повторил он, но в этот раз с оттенком неуверенности в голосе. Он никогда за всю свою… жизнь ни в чем не чувствовал неуверенности. Ощущение было незнакомым и пугающим… А обычные люди — чувствуют ли они это?
Он почувствовал чье-то прикосновение. Смерть был поражен. Это удавалось очень мало кому из людей, сохранить после смерти свой прежний образ мыслей. Смерти не доставляла удовольствия его работа. Удовольствие — это эмоция, а эмоции были для него труднодостижимы. Но оставалась такая вещь удовлетворение. — Так, сказал Ворбис. — Пустыня… А в конце пустыни…?
— СУД. — Да, да, конечно. Ворбис постарался собраться. Не удавалось. Куда-то пропала уверенность. А он всегда был уверен. Он колебался, как человек, открывший дверь в знакомую комнату и не там ничего, кроме бездонной пропасти. Воспоминания были по-прежнему на месте. Он их чувствовал. С ними было все в порядке. Просто он не мог вспомнить, чем они были. Был голос… Действительно ли там был голос? Но все, что он мог припомнить, было эхо его собственных мыслей, отдающееся в недрах его головы. Теперь надо было пересечь пустыню. Чего здесь стоило опасаться… Пустыня это то, во что ты веришь. Ворбис заглянул внутрь себя. И продолжал смотреть. Он опустился на колени. — Я ВИЖУ, ТЫ ЗАНЯТ, сказала Смерть. — Не покидай меня! Тут так пусто!
Смерть оглядел бесконечную пустыню. Он щелкнул пальцами и откуда ни возьмись, отрысил белый конь. — Я ВИЖУ СОТНИ ТЫСЯЧ ЛЮДЕЙ, сказал он вскакивая в седло. — Где? Где?
— ЗДЕСЬ. С ТОБОЙ. — Я их не вижу!
Смерть взялась за поводья. — И ТЕМ НЕ МЕНЕЕ. — Сказал он. Его конь сделал несколько шагов вперед. — Я не понимаю! — воскликнул Ворбис. Смерть придержал коня. — НАВЕРНОЕ, ТЫ СЛЫШАЛ, сказал он, — ВЫРАЖЕНИЕ, ЧТО АД — ЭТО ДРУГИЕ ЛЮДИ?
— Да. Да, конечно. Смерть кивнул. — СО ВРЕМЕНЕМ, сказал он, — ТЫ УБЕДИШЬСЯ, ЧТО ЭТО НЕ ТАК.
* * *
Первые корабли причалили на мелководье, и войска попрыгали в прибой, доходивший им до плечь. Никто точно не знал, кто руководит флотом. Большинство государств побережья ненавидели друг друга. В основе этого лежали не столько личные чувства, сколько что-то вроде исторического базиса. С другой стороны, насколько руководство было необходимым? Все знали, где находится Омния. Ни одна из стран не ненавидела никого из состава флота больше, чем Омнию. Теперь она должна была… перестать существовать. Генерал Аргависти из Эфебы считал, что командует он, ибо, хотя число его кораблей не было наибольшим, он мстил за нападение на Эфебу. Но Император Борвориус Цортский знал, что главнокомандующим является он , потому что цортских кораблей было больше, чем любых других. И Адмирал Рхам-ар-Эфан из Джелибейби знал, что тут командует он , потому что принадлежал к тому типу людей, которые всегда знают, что командуют тут они. В принципе, единственный капитан, который не думал, что командует флотом, был Фаста Бенж, рыбак очень маленького племени болотных кочевников, о чьем существовании все остальные страны и не подозревали. Его маленькое тростниковое суденышко оказалось на пути армады и было ею увлечено. Так как его народ верит, что на свете живет всего 51 человек, почитает великого тритона, говорит на языке, которого никто больше не понимает, и никогда прежде не видел ни металла, ни огня, большую часть времен Фаста Бенж проводил с удивленной улыбкой на лице. Действительно, они пристали к берегу, но не к обычному, из грязи и тростника, а к берегу из маленьких песчаных крупинок. Он вытащил свое маленькое тростниковое суденышко на песок, и уселся, с интересом наблюдая, что будут делать люди в шапках с перьями и блестящих одеждах под рыбью чешую. Генерал Аргависти оглядел берег. — Они должны были заметить наше приближение, сказал он. — Так почему они позволили нам безнаказанно высадиться?
Горячая дымка вилась над дюнами. Появилось пятнышко, то увеличивающееся, то сжимающееся в мареве. На берег высаживались остальные войска. Генерал Аргависти прикрыл глаза ладонью. — Там кто-то стоит. — сказал он. — Наверное, разведчик, сказал Борвориус. — Что-то не пойму, что он может разведывать у себя на родине, сказал Аргависти. — В любом случае, будь он разведчиком. Он бы ползал вокруг, вот что могу сказать. Фигура остановилась у подножия дюн. Что-то во всем этом резало глаза. Аргависти видел много вражеских армий, и это было в порядке вещей. Одна терпеливо ждущая фигура — нет. Он поймал себя на том, что оборачивается взглянуть на нее. — Он что-то несет, сказал он в конце концов. — Сержант? Пойди и приведи его сюда. Сержант вернулся через несколько минут. — Он говорит, что встретится с вами на середине берега, сэр. — отрапортовал он. — Разве я не велел тебе его привести?
— Он не хочет идти, сэр. — У тебя есть меч, верно?
— Дассэр. Я подтолкнул его немного, но он не хочет двигаться, сэр. И он тащит труп, сэр. — На поле боя? Это, знаешь ли, не укладывается во “все свое ношу с собой”. — И еще… сэр?
— Что?
— По его словам, он вроде как Ценобриарх, сэр. Он хочет мирных переговоров. — Ах, вот оно как? Мирных переговоров? Мы знаем, что такое мирные переговоры с Омнией. Пойди и скажи… Нет. Возьми пару солдат и доставьте его сюда. Брута шел между солдат через четко организованное столпотворение лагеря. — Я должен бояться, думал он. — Я всегда боялся в Цитадели. Но сейчас — нет. Это через страх и за его пределами. Один солдат подтолкнул его. Не позволять же врагу безнаказанно разгуливать по лагерю, даже если он сам того хочет. Его привели к столу на козлах, за которым сидело с полдюжины людей в разных униформах и один маленький человечек с оливковой кожей, потрошивший рыбу и с надеждой улыбавшийся всем и каждому. — Ну, так что, сказал Аргависти, — Ценобриарх Омнии, верно?
Брута бросил на песок тело Ворбиса. Командующие уставились на него. — Я знал его…-сказал Борвориус, — Ворбис! Кто-то все-таки прикончил его, да? Ты прекратишь пытаться всучить мне эту рыбу? Кто-нибудь знает, кто этот человек? добавил он, указывая на Фасту Бенжа. — Это была черепаха, сказал Брута. — Действительно? Не удивляюсь. Никогда им не доверял, ползают все время вокруг. Слушай, я сказал не надо! Не надо мне рыбы! Он не из моих, я уверен. Он из ваших?
Аргависти раздраженно взмахнул рукой. — Кто послал тебя, юноша. ?
— Никто. Я пришел сам. Но вы могли бы сказать, что я посланник будущего. — Ты философ? Где твои губки?
— Вы пришли принести войну Омнии. Это плохая идея. — С точки зрения Омнии, да . — С любой точки зрения. Вы наверное победите нас. Но не всех. И что потом? Оставите гарнизон? Навсегда? И новое поколение отплатит вам тем же. Для них не будет иметь значения, почему вы так поступили. Вы будете оккупантами. Они будут бороться. Они могут даже победить. И будет еще одна война. И однажды люди скажут: почему они тогда, в прошлом, со всем этим не разобрались? На берегу. Накануне всего. Прежде чем все эти люди умерли. Сейчас у нас есть шанс. Это удача. Аргависти глядел на него. Потом он толкнул локтем Борвориуса. — Что он сказал?
