Светлана Багдерина - Срочно требуется царь
– Быстрей, быстрей!!!..
– Торопись, Коротча!!!..
– Ведро… тяжелое… собака…
– Дай помогу!..
– Ай!!!.. Набросали тут камней!..
– Вставай, вставай, живее!!!..
– Погодите, не спешите! – перекрывая испуганные выкрики министров, под сводами коридора прозвенел голос Ивана. – Если даже она закроет выход, я смогу ее прорубить!
Но выкрик его произвел эффект обратный желаемому: деловая и политическая элита Постола, пыхтя и задыхаясь от непривычного способа перемещения, только прибавила ходу. Сможет, не сможет – бабка надвое сказала, а век вековать в сантиметрах от свободы – вы это уж сами как-нибудь.
В забеге победила молодость и физическая подготовка: первым у финишной плиты оказался Иван. Не теряя времени, он отшвырнул ненужный более факел, выхватил меч и для эксперимента рубанул наискосок по споро опускающейся преграде, уже достигшей уровня его груди.
Кусок меди толщиной сантиметров тридцать, шириной в метр и длиной в полметра едва не прибил второго финишера – министра охраны хорошего самочувствия, но бывший мастер-целитель рухнул на коленки и успел пронырнуть в образовавшееся окно, и слиток отборного цветмета рухнул на землю перед самым носом третьего призера – министра ковки и литья.
– Добрый кусок… – не обращая внимания на ободранный нос, кузнец на мгновение задержался в проходе и успел подхватить свалившийся ему на голову трофей.
Прижимая обрезок плиты к груди словно долгожданного ребенка, Воробейник отбежал на несколько шагов и погрузился в изучение структуры меди, примесей, цвета, среза и боги кузнечные знают чего еще, как в медитацию, забыв сразу и обо всем.
Следующим у арки оказались сразу двое, и пока они сначала отталкивали друг друга, а потом, словно спохватившись, принялись друг друга пропускать вперед, плита опустилась почти до пояса, и Иван снова атаковал ее, и куски гулкой меди полетели во все стороны, поражая и правых, и виноватых в нарушении правил этикета.
После успело проскочить еще трое, когда плита, словно спохватившись, что те, кого она была призвана удержать, нахально сбегают, прибавила темпа и стала расти быстрее.
– Ведро!.. Передавайте ведро!.. – выкрикнул царевич, уже без перерыва рубя медного противника, но все же не в силах удержать его выше, чем в метре от земли.
– А ты?.. – застыл в недоумении рядом с лукоморцем главный купец в обнимку с золотым запасом страны Костей.
– После вас!.. Скорей!.. Ведро!.. Пока!.. Не просыпали!..
Куски меди шрапнелью летели в разные стороны, но столпившиеся у выхода костеи уже даже не уворачивались, просто закрывая руками лица и головы и, подпрыгивая и переминаясь с ноги на ногу от волнения, выжидали, пока очередь на спасение дойдет до них.
Под аркой ящеркой прошмыгнул костлявый мусорщик, обдав ожидавших сзади градом медных обрезков из-под ног.
– Коротча! Держи!
Барсюк изогнулся, сложился чуть не пополам и торопливо сунул в руки только что выползшему на белый свет министру канавизации государственную казну.
– Скорей!..
Разошедшаяся не на шутку бесконечная плита уже не просто росла – она падала, и отверстие, которое Иван мог удерживать, сужалось с каждой минутой. Руки его занемели от ударов, плечи отказывались повиноваться, пот заливал глаза, и сквозь стиснутые от напряжения зубы вырывалось уже бездумно лишь «скорей, скорей, скорей…». Остается четыре человека… Рубить, махать, сечь, кромсать, дробить… Не успеваю… Трое… Быстрей, быстрей, быстрей, не успеваю, опускается, опускается!.. Двое… КРАК!!! Меч!!!!!!..
Время вдруг испуганно замерло, словно пораженное всей невероятностью и ужасом случившегося, и огромными обиженными глазами Иванушка с отчаянием уставился на рукоять с торчащим неровным огрызком чудесного вороненого клинка в пару сантиметров. Меч… Плита!!!!!..
Краем глаза царевич успел заметить сжавшегося в ужасе перед стремительно опускающимся монолитом грузного Комяка, бросился к быстро уменьшающейся полоске тусклого ноябрьского света, рухнул на колени и подставил плечо.
– Быстрей, быстрей, я держу ее!!!..
– А ты?!..
– БЫСТРЕЕ!!!..
Министра постоялых дворов и туризма дважды упрашивать не пришлось. Он неуклюже опустился на четвереньки и скоро-скоро, по-собачьи, засеменил к проходу и протиснулся в угрожающе сужающееся отверстие. Один…
– Иван?.. Выходи?..
– …бы…стре…е…
– Но?..
– …бы…стре…
Последнему костею – однорукому министру транспорта – пришлось почти ползти, протискиваясь под неумолимой преградой и едва не задевая сражающегося с ней лукоморца, чтобы выбраться наружу.
Неуклюжие, трясущиеся руки постольцев подхватили его за подмышки и вытянули наружу. Все… И всё…
– Иван, выходи!..
– Выходи, скорей!..
– Мы поможем!..
– Хватай!!!..
– Тащи его!!!..
– …позд…
С леденящим душу звуком медная плита опустилась лукоморцу на грудь, закрыла проем и стала могильной.
* * *
– …Ой, нешто не успели? – нервно пискнула девочка с тоненькими косичками, едва высовывающимися из-под застиранного выгоревшего платочка.
– Да как не успели? Успели, все успели, – успокаивающе погладил ее по головенке Голуб и продолжал: – Наш-то парень пуще прежнего рванул, вперед вырвался, а приятель-то споткнулся, упал да приотстал. Посмотрел рудокоп: сам-то он выскочить успевает, а вот друг его запаздывает. Выхватил он тогда третью монету и засунул в щель между плитой и аркой. Заскрежетала плита, замедлилась чуток, на мгновение ока, на воробьиный носок, а друг его как раз подбежать-то и успел, да под нее поднырнул. Оба они на свободу и выскочили, как один. «Так ты, выходит, без денег совсем остался?» – спрашивает его товарищ. «А что деньги? Не жили богато – нечего и начинать.» «А как же коза, мурмелад, подарки матери с сестрой?» «Хорошая история – тоже подарок!» – смеется парень. – «Живы остались – уже счастье!» И только он хотел спросить у друга, как тот в неволе у горного духа оказался, как товарищ-то его и пропал, ровно в воздухе растаял!
– В смысле, совсем? – недоверчиво уточнила Воронья.
– Совсем, птичка, совсем, – усердно закивал старик. – Словно снежинка на сковородке.
– Так… как же… Они что, ненастоящие были? – захлопал короткими ресницами чернявый мальчонка.
– Морочные? – уточнил его сосед.
– Так, поди, это подземные мастера морок навели, вот что! – озарило Кыся.
– Точно они, больше некому!
– А я так с самого начала так и подумала, что дело тут нечисто, – приговорила сурово Мыська.
– И я! – поддержал ее Векша.
– И я тоже! – донеслось со всех концов проницательной аудитории. – И мы!
– А то откуда ему вдруг там взяться, второму товарищу-то? – рассудительно повел острыми плечиками Крысик. – Засыпало-то его одного!
– Наверное, я разумею, это кто-нибудь из мастеров лично был? – предположил лопоухий мальчишка с щербатой улыбкой.
– Или волшебство ихнее? – загорелись глазенки Векши.
– Не иначе, – с видом главных экспертов царства по вопросам волшебства закивала ребятня. – Без волшебства тут не обошлось, это как пить дать.
– Ну, а дальше-то что-нибудь было, дед Голуб? – вопросительно взглянул на старика Кысь. – Или тут вся сказка и сказывается?
– Ну, отчего же, – усмехнулся старик. – Конечно, было. Видится нашему рудокопу дальше, будто подошли к нему все три мастера, вложили ему в руку что-то, и пропали, словно и вовсе не бывали. А паренек как в себя пришел, глядит – лежит он у входа в свою шахту, а в кулаке сжимает три кошелька, с золотом, серебром и медью. Удивился он тут, само знамо, обрадел, побежал домой – мать порадовать да сестру, и другу такое чудо рассказать. А его-то товарищ как про деньги услыхал, то все дела бросил, в шахту прибежал, киркой пару раз махнул, и кучку породы на себя живехонько обрушил. Засыпало, вроде. Лежит, глаза закрыл, ждет. Случилось тут всё, как друг его рассказывал. Но как попал второй приятель в зал с сокровищами, так от ума и стал. Зачем ему три жалких кошелька, подумал он, ежели тут такое богатство под ногами валяется? Схватил ведро…
– Простое?
– Конечно золотое, Крысик! Откуда там, у хозяев, простое возьмется? Там, поди, простое потруднее сыскать, чем у нас в чулане – серебряное, – улыбнулся старик. – Ну, так вот. Выкопал он из кучи сокровищ ведро золотое, да не какое попало, а с витой ручкой, топазами усыпанной, да полное тое золотое ведро золотых монет и нагреб. Выпускайте меня, говорит. Ничего на это мастера не сказали. Открыли пред ним дверь. Пошел он, довольный. В следующем зале увидел друга своего, который ему про трех мастеров рассказал – в неволе, на цепи прикованного. И ни монетки за него не отдал, только отмахнулся, как от мухи, да дальше поспешил. Идет, думает, как бы ему чудовище серебряное, не затратив ни денежки, обмануть, в узкий лаз незаметно проскочить, пока оно десятый сон досматривает. Подходит к развилке – а зверь-то и не спит. Набросился на него, и никакие деньги не помогли – сожрал, одно ведро с золотом и осталось. А приятель его стал жить-поживать – радости да счастья наживать.
