Евгений Прошкин - Наши фиолетовые братья
— Иди, — разрешил Бугаев. — Мищенко, построить всех наверху, рядом с трубой этой чертовой!
— Есть! Пошли, бегом! Быстрее, шушера нестроевая! Зинчук, принимай их там, строй в две шеренги! Дустназаров, бери посадочные фонари, беги вон туда, где поровнее, указывай АБОТу место для посадки!
— Что бери?
— Фонари, дубина! Тьфу ты, ну вот палочки эти светящиеся! Маши ими над головой, понял?
— Так тошно!
— Вот уж действительно, — пробормотал Бугаев, наблюдая за деловитой суетой подчиненных. — Тошнее некуда...
Глава 31
— Не открывается он! — Матвей нервно отбросил в сторону сломанный о жалюзи складной ножик. — Что с ним делать?!
— Ну, давайте в щелочку смотреть, — предложила Даша.
— Это ты здорово придумала... — Мастер повертел в руках Дашин ЛС и словно случайно нажал на спуск.
Разряд с треском ударил в защищающие экран жалюзи, и несколько металлических полосок свернулось в стружку, словно их намотали на бигуди. В результате взору разведчиков открылась поверхность экрана площадью примерно в десять квадратных сантиметров.
— Ой! — Девушка прикрыла руками голову. — Ты что, обалдел?! Хотя бы предупредил!
— Зачем? — Борисов, словно так и надо, сунул оружие в карман.
— Это же мой! — возмутилась Даша. — Ты как им вообще завладел, карманник?!
— Ты так увлеклась, что немудрено было не только твоим пистолетиком, но тобой самой завладеть, — усмехнулся мастер.
— Верни оружие, — нахмурился Матвей. — Не положено.
— Ты лучше посмотри, что за бортом делается! — Мастер указал на мелькающие в дыре картины.
— Зубы мне не заговаривай! — Мотя снисходительно оскалился и положил руку на кобуру.
— Хочешь стрелять — стреляй, а не говори, — хрипловатым голосом настоящего колониального пастуха процитировал Борисов античный фильм. — Нет, вы только посмотрите!
— Ой, Мотя, правда!.. — Даша всплеснула руками. — Как красиво!
В небольшой просвет было хорошо видно, как планеты расходятся в стороны. Их неторопливое движение было едва заметным, но то, что творилось с атмосферными оболочками, выглядело весьма впечатляюще. Они светились, словно лампочки в елочной гирлянде. Яркие вспышки в нижних слоях проступали сквозь протяженные разноцветные сполохи в ионосфере, выстреливали крупными искрами и прорывались голубыми фонтанами в космическое пространство. Вырываясь в холодный мрак космоса, эти светящиеся рукава расходились вширь фантастическими букетами диаметром в добрый земной мегаполис и постепенно исчезали. Некоторое время на их месте еще мерцали ослепительные блестки — размером никак не меньше крейсера, — но затем и они гасли, сворачивались в багровые клубы и словно бы пожирали сами себя.
— Ч-черт!.. — проронил Матвей. — Такого знатного салюта я еще не видал...
— Смотри-смотри... — мрачно покивал Борисов. — Это, наверное, не каждому дается — присутствовать при конце света в одной отдельно взятой системе.
— Смотри, Мотя, смотри... Будешь потом рассказывать, — промолвила Дарья, не отрываясь от квадратного окошка в защитных жалюзи.
— Кому рассказывать-то собрались? — спросил Шуберт.
— Ну, кому... внукам. Правнукам. Да всем.
— Что ж... — Он невесело усмехнулся, — это правильно. Зачем думать о плохом? Особенно когда ничего уже нельзя изменить...
— Ничего менять не будем! — поспешно заявила Дарья. — Ты что?.. Какой менять?! Такое представление, а он — «менять»!.. Люди безумные деньжищи платят, чтобы откуда-нибудь с шестьдесят шестого ряда, в театральный бинокль... К нам на Зух-семь как-то факир Най-Баллин прилетал со своим шоу. Я тогда в седьмом классе училась, два месяца на завтраках экономила, да еще косметику пришлось распродать... А в итоге попала на галерку, так меня там всю затискали и ноги отдавили. За мои же деньги! Вот счастье-то... А тут бесплатно, и вид как из президентской ложи.
— Вид — это да, — задумчиво согласился Борисов. — Чтобы получить такую картинку, надо иметь сотню камер, и не в одной точке, а по всей орбите. Об этом они, кажется, тоже позаботились...
— Кто позаботился? — спросил Матвей.
— Устроители этого парада планет, кто же еще. Они не только предусмотрели возможность уничтожения системы, но, похоже, заранее расставили съемочную аппаратуру. Уж если гробить все это богатство, то хоть полюбоваться напоследок... Поразительная расчетливость!
— Не мешайте! — одернула их Дарья.
Чудовищное представление между тем продолжалось. Три ближние планеты одновременно охватила дрожь. Они завибрировали, угрожающе сближаясь, а их воздушные оболочки вспыхнули, словно сверхновые, ярким, чистым, белым огнем. Мгновенно выгоревшая атмосфера превратила уютные землеподобные объекты в три спекшихся шара, покрытых черной коркой, однако планеты еще жили. Двигаясь по спиральным орбитам различной крутизны, они неумолимо сходились к одному и тому же сектору, пока еще пустому, но грозящему стать местом глобальной катастрофы.
Вскоре горелые шарики встретились: сначала столкнулись два, потом, через какое-то мгновение, в этот тандем влетел и третий. Догнавший объект разбил две слипшиеся планеты на невообразимое количество мелких и средних осколков, а сам, изменив траекторию, направился прямиком к звезде. Если бы не это столкновение, планета могла бы провести на ниспадающей орбите неделю, а то и месяц, теперь же ее финал стал вопросом нескольких часов. Впрочем, разницы не было: все живое, обитавшее на этом небесном теле, либо погибло во взрывном урагане, либо задохнулось без кислорода, либо сгорело в невидимом горниле жесткого излучения звезды.
Образовавшаяся в орбитальном кольце пустота в невообразимо короткий срок заполнилась перераспределившимися спутниками светила. Оставалось лишь гадать, какие катаклизмы разворачивались на планетах, в считанные минуты увеличивших дистанцию и вновь разлетевшихся на равном удалении друг от друга. Звездная система, подорванная изнутри и уже вряд ли жизнеспособная, все еще продолжала бороться за существование, словно неразумный, но обладающий неистребимой волей гигантский организм.
На экране появилась новая планета — догнав узилище с тремя исследователями во чреве, она как будто застопорилась. Масса занявшей свою нишу в рассыпающемся «ожерелье» планеты из движителя сразу превратилась в тормоз, и объект заколебался в гравитационных качелях. Этого нельзя было сказать об атмосфере: ничем не прикрепленная к поверхности, она по инерции рванулась дальше, сползая с зеленого шара огромной голубой каплей. Отделившись от планеты, газ сам на мгновение превратился в шар, затем начал вытягиваться в веретено. Неизвестно, какую форму могла бы принять «сбежавшая» атмосфера, возможно — вернулась бы к капле, возможно — попросту испарилась бы в космос, однако предоставлена сама себе она была недолго. Вода, взметнувшаяся, как волосы на ветру, покинула планету и догнала не успевший рассеяться воздух.
Вид выплеснувшихся океанов завораживал. Дарья, Матвей и Шуберт зачарованно наблюдали за тем, как в черной пустоте сталкиваются и перемешиваются две стихии, два разных состояния вещества. Образовавшийся шар, примерно в одну десятую от объема планеты, покрылся воронками вихрей и пенными гребнями волн, о мощи и высоте которых можно было только догадываться. Постепенно на поверхности газожидкостного образования стали преобладать грязно-серые цвета — капля замерзала. Борисову казалось, что он чувствует кожей, как скрипят и стонут тысячетонные глыбы льда, как они находят одна на одну, крушат друг другу бока и лопаются на острые куски — но лишь затем, чтобы уйти под воду и вновь сплавиться в исполинский кристалл.
Будто насытившись этим зрелищем, экран своевольно переключился и показал другую планету — насколько удаленную от станции, сказать было трудно. На новом объекте находилось около двадцати небольших материков, расположенных в умеренной зоне по обе стороны от экватора. Внезапно, как показалось наблюдателям — без всякой зримой причины, в центре одного из участков суши возник длинный прямой разлом, прошедший от экватора к полюсу. Камера слежения, словно подгадав, зависла точно над этим квадратом, поэтому изображение было крупным и предельно четким. Невероятная трещина длиной никак не меньше пяти-семи тысяч километров вздыбила левый край и медленно двинулась на запад. В планетарной коре все шире открывалась алая рана, из которой в обратном направлении, на восток, тянулся непроницаемый шлейф дыма и гари. Западная сторона разлома, повинуясь непостижимым тектоническим силам, уходила все дальше, сгребая верхние слои почвы подобно ползущему леднику. Чудовищный черный вал перед трещиной достиг береговой линии и начал ссыпаться в океан. Тот, в свою очередь, исторг километровую волну и выбросил разрушительное цунами на следующий материк, расколовшийся с севера на юг. Нож невидимого бульдозера, принимающего облик то треснувшей базальтовой платформы, то водяной стены, многократно обошел планету, срывая материки, сбрасывая их в океан, перемешивая воду и сушу и превращая их в некую однородную массу.
