Терри Пратчетт - 02 Смерть. Мрачный Жнец
— ВСЯКИЕ ТАНЦУЛЬКИ? — устало осведомился Смерть.
— Нет, что ты. У нас еще есть гордость.
— ПРОСТИТЕ.
— Эй, это же Билл Двер! — воскликнула появившаяся из темноты фигура.
— Старина Билл!
— Эй, Билл!
Смерть обвел взглядом радушные лица.
— ПРИВЕТ, ДРУЗЬЯ.
— А мы слышали, что ты уехал, — сказал Герцог Задник.
Он посмотрел на госпожу Флитворт, которой Смерть помогал сойти с лошади.
— Госпожа Флитворт, сегодня вы выглядите какой-то… искрящейся… — галантно заикаясь, оценил он.
В воздухе пахло теплой влажной травой. Самодеятельный оркестр под навесом все еще настраивал свои инструменты.
Столы на козлах были уставлены блюдами, к которым больше всего подходило определение «пир на весь мир»: пирогами со свининой, похожими на лакированные фортификационные сооружения; чанами с ядреными маринованными луковицами, картошкой в мундире, плавающей в холестериновом океане топленого масла. Некоторые местные старейшины уже расположились на принесенных скамейках и стоически, хоть и беззубо, жевали. У них был вид людей, решительно настроенных провести здесь всю ночь.
— Даже старики веселятся. Это приятно, — заметила госпожа Флитворт.
Смерть посмотрел на едоков. Большинство из них были моложе госпожи Флитворт.
Откуда-то из ароматной темноты доносились смешки.
— И молодежь тоже, — добавила госпожа Флитворт. — Об этом времени года у нас даже поговорку сложили. Сейчас вспомню… «Пшеница спелая, орехи зрелые, юбки…» И что-то там с юбками. — Она вздохнула. — Как время летит, да?
— ДА.
— Знаешь, Билл Двер, может, ты был прав насчет позитивного мышления. Сегодня я чувствую себя значительно лучше.
— ДА?
Госпожа Флитворт оценивающе посмотрела на площадку для танцев.
— В свою девичью пору я здорово танцевала. Могла перетанцевать кого угодно. Сначала всю ночь напролет, а потом весь день напролет.
Она развязала узел, стягивающий волосы на затылке в тяжелый комок, и дала им рассыпаться белым водопадом.
— Билл Двер, я приглашаю тебя на танец.
— ВЕСЬМА ПОЛЬЩЕН, ГОСПОЖА ФЛИТВОРТ.
Под навесом первый скрипач кивнул своим коллегам, поднял скрипку к подбородку и затопал ногой по доскам…
— Э-э, раз! Э-э, два! Раз-два-три-четыре…
Представьте себе пейзаж, заливаемый оранжевым светом месяца. Далеко внизу — маленький круг света от горящего в ночи костра. Были старые любимые танцы — кадриль, хоровод, кружение, во время которых танцоры, если бы они держали фонарики в руках, нарисовали бы топологические сложности, недоступные пониманию обычной физики, а также танцы, которые заставляли абсолютно нормальных людей издавать крики типа: «До-си-до!» или «Йи-хоу!» — и нисколько не стыдиться этого.
Когда павших унесли с поля боя, оставшиеся в живых перешли на польку, мазурку, фокстрот, бокстрот и прочие троты. Затем последовали танцы, в которых люди образуют арку, а другие проходят сквозь нее (есть серьезное мнение, что данный тип танцев основан на воспоминаниях людей о казнях), и танцы, в которых люди образуют круг (есть не менее серьезное мнение, что данный тип основан на воспоминаниях о чуме).
И все это время две фигуры безостановочно кружились — так, словно позабыли обо всем на свете.
Когда первый скрипач остановился, чтобы перевести дыхание, из общей свалки, отбивая чечетку, вынырнула некая танцующая фигура и над ухом скрипача раздался странный потусторонний голос:
— ПРОДОЛЖАЙ, МУЗЫКАНТ, НЕ ПОЖАЛЕЕШЬ.
Когда же скрипач сник во второй раз, на доски возле его ног упал бриллиант размером с кулак, а появившаяся тоненькая фигурка предупредила:
— Если твои ребята перестанут играть, Уильям Шпинат, я лично позабочусь о том, чтобы испортить всю твою никчемную жизнь.
И тут же фигурка ввинтилась обратно в толпу.
Скрипач посмотрел на бриллиант. На такой бриллиант можно было купить пять любых королевств Плоского мира. Он поспешно загнал камень под свой стул.
— Что, силенки на исходе? — спросил барабанщик, ухмыляясь.
— Заткнись и играй!
Он понимал, что пальцы выводят мелодии, которых он никогда раньше не знал. Барабанщик и трубач чувствовали то же самое. Музыка лилась сама. Они не играли ее. Это она играла их.
— А СЕЙЧАС НОВЫЙ ТАНЕЦ.
— Пам-па-ра-рам! — вывел скрипач.
С его подбородка падали капли пота, но он отважно начал новую мелодию.
Танцоры передвигались несколько неуверенно, поскольку не знали па. Но одна пара целеустремленно шла сквозь них в хищническом полуприседе, выставив вперед сцепленные руки, точно бушприт боевого галиона. В конце площадки они развернулись, сделав движение, никак не объяснимое с точки зрения человеческого тела, и снова принялись рассекать толпу.
— Как это называется?
— ТАНГО.
— Нас не посадят в тюрьму за вызывающее поведение?
— ВРЯД ЛИ.
— Поразительный танец. Музыка сменилась.
— А этот я знаю! Это щеботанский танец боя быков! Оле!
— Я БУДУ МАТАДОРОМ!
Музыка дополнилась треском чего-то пустотелого.
— А кто играет на маракасах? Смерть ухмыльнулся.
— МАРАКАСЫ? МНЕ НЕ НУЖНЫ… МАРАКАСЫ.
А потом наступило сейчас.
Луна призрачно маячила над самым горизонтом. С другой стороны уже появилось далекое свечение приближающегося дня.
И они ушли с площадки.
Та сила, что двигала музыкантами все эти часы, начала ослабевать. Они посмотрели друг на друга. Скрипач Шпинат проверил бриллиант. Камень лежал на месте.
Барабанщик массировал онемевшие запястья.
Затычка беспомощно посмотрел на измученных танцоров.
— Ладно, последний раз… — сказал он и поднял скрипку к плечу.
Госпожа Флитворт и ее спутник прислушались к туману, медленно наползавшему на поле вместе с рассветом.
Смерть узнал медленный, настойчивый ритм, доносящийся из серой пелены. Эта музыка напомнила ему о деревянных фигурках, кружащихся во Времени, пока не кончится завод.
— ЭТОТ ТАНЕЦ МНЕ НЕИЗВЕСТЕН.
— Это прощальный вальс.
— Я ДУМАЛ, ТАКОГО НЕ БЫВАЕТ.
— Знаешь, — сказала госпожа Флитворт, — весь вечер я размышляла, как это произойдет. Как ты это сделаешь. Ну, люди ведь должны от чего-то умирать. Честно говоря, я думала, что умру от изнеможения, но я никогда не чувствовала себя лучше. Это было лучшее время в моей жизни, а я даже не запыхалась. Меня как будто что-то подстегивало, Билл Двер. И я…
Она вдруг замолчала.
— Я ведь не дышу, да. — Это не было вопросом. Она поднесла к лицу ладонь и попыталась дунуть.
— НЕТ.
— Понятно. Я в жизни так не веселилась… ха! Но… когда это?..
— КОГДА ВЫ СКАЗАЛИ, ЧТО Я ВСЕЛЯЮ В ВАС НОВУЮ ЖИЗНЬ.
— Да?
— ТОГДА-ТО ВАША ЖИЗНЬ И ЗАКОНЧИЛАСЬ. Но госпожа Флитворт, казалось, не слышала его. Она вертела перед глазами свою ладонь так, словно видела ее впервые в жизни.
— Ты изменил меня, Билл Двер, — призналась она.
— НЕТ. ИЗМЕНЯТЬ СПОСОБНА ТОЛЬКО ЖИЗНЬ.
— Я хотела сказать, что выгляжу моложе.
— Я ИМЕЛ В ВИДУ ТО ЖЕ САМОЕ.
Он щелкнул пальцами. Бинки перестала щипать траву у ограды и подскакала к ним.
— Видишь ли, — сказала госпожа Флитворт, — я часто думала… Часто думала, что у каждого человека есть свой, ну, естественный возраст. Иногда встречаешь десятилетних ребятишек, которые ведут себя так, словно им уже под сорок. А некоторые рождаются пожилыми. Было бы приятно знать, что мне… — Она оглядела себя. — Что мне всю мою жизнь было, допустим, восемнадцать.
Смерть ничего не ответил. Он помог ей сесть на лошадь.
— Когда я вижу, что делает с людьми жизнь, ты кажешься не таким уж плохим.
Смерть прищелкнул зубами. Бинки тронулась с места.
— А ты никогда не встречал Жизнь?
— ЧЕСТНО ГОВОРЯ, НЕТ.
— Вероятно, это нечто большое, белое, кипящее энергией. Похожее на электрическую бурю и одетое в штаны.
— СОМНЕВАЮСЬ.
Бинки поднялась в утреннее небо.
— Ну и ладно… — махнула рукой госпожа Флитворт. — Смерть всем тиранам!
— ДА.
— А куда мы едем?
Бинки шла галопом, но пейзаж не изменялся.
— Должна признать, лошадь у тебя хорошая, — дрожащим голосом сказала госпожа Флитворт.
— ДА.
— Но что она делает?
— НАБИРАЕТ СКОРОСТЬ.
— Но мы никуда не двигаемся… Они исчезли.
Они появились снова.
Пейзаж изменился. Возникли заснеженные и покрытые зеленоватым льдом горные вершины. Однако эти горы не были старыми, изношенными временем и непогодой. С плавными лыжными склонами. Нет, эти горы были молодыми, мрачными и полными энергии. Их испещряли ловко скрытые ущелья и безжалостные трещины. На ваш вопль здесь откликнется уж никак не одинокое стадо горных козлов, а пятьдесят тонн снега срочной доставкой.
Лошадь приземлилась на снежном бордюре, который ни в коем случае не должен был их выдержать.
Смерть слез с коня и помог спуститься госпоже Флитворт.
Они прошли по снегу к замерзшей тропе, огибавшей склон горы.
— Зачем мы здесь? — спросила госпожа Флитворт.
