Леонид Каганов - Эпос хищника. Сборник
– Ну, не знаю… - обиженно пробурчал мистер Броукли и сел.
И я понял, что мне крышка. Странно, но до этого момента я еще надеялся, что все обойдется. Дальше я помню смутно, и лишь последняя речь судьи впечаталась в память, словно ее вбили туда молотком:
– Суд признает Джонни Кима виновным в незаконном изготовлении и распространении авторской продукции. Суд приговаривает Джонни Кима к семи месяцам лишения внутренней свободы.
* * *
В ту ночь мне снилась статуя Свободы. Она стояла на песчаном берегу, пламя гулко рвалось из поднятого факела и освещало заревом бегущие морские волны. Она была живая, я видел ее гладкую розоватую кожу. На ней была обтягивающая майка. Она не смотрела на меня, смотрела далеко-далеко в море. И танцевала. Даже не танцевала, просто легонько покачивала бедрами, чуть сгибая то одну, то другую коленку - как уставшая девчонка на танцполе. А над ней кричали чайки. Кричали так тоскливо и пронзительно, что в конце концов я понял: это телефон. И проснулся.
Оказалось, даже не телефон - звонили в дверь. Чертыхаясь, я завернулся в одеяло и прошлепал в прихожую. На пороге стоял Григ с ящиком пива.
– Надеюсь, не разбудил? - спросил он осторожно.
– А как ты думаешь?
– Я ж не знаю, как ты теперь… - Григ запнулся, - думал, тебе все равно не спится… Я волновался, что ты… Телефон отключен, ну и это… Решил приехать. Тебе же сейчас нельзя одному?
– Со мной порядок, - сказал я. - Телефоны в суде попросили отрубить, а потом я и забыл. Да проходи уже, не стой в дверях! Сейчас оденусь.
Пока я одевался и чистил зубы, Григ успел порылся в моем холодильнике и приготовить яичницу. Есть мне совсем не хотелось. Я отхлебнул пива и теперь задумчиво щекотал яичницу кончиком вилки.
– Тебя напрягает об этом рассказывать? - спросил Григ.
– Любопытство заело? - усмехнулся я. - Да нет, чего тут напряжного? Что именно тебе интересно?
– Ну, я сидел в зале, когда эта сука объявила семь месяцев. А потом тебя увели.
– Остальным чего дали, не запомнил?
– Дика отпустили. Он отмазался, типа курьер, и вообще не знал, что в коробках.
– Ну слава богу, еще не хватало загреметь Дику с женой и ребенком…
– Спасибо, что меня не сдал… - потупился Григ.
– А ты по-любому тоже курьер. Так что не скули. Скажи лучше, как дядька Вильсон?
– Два с половиной года…
– Два с половиной?! - изумился я. - Вот звери! Ты ему звонил?
– Да чего ты за Скотти волнуешься? У него уже вторая судимость за подпольную электронику. Говорят, вторая идет намного легче. Скажи лучше, что с тобой было?
– Тебе интересно? Я тебя разочарую - ничего интересного. Повели меня в подвал, в судебную лабораторию. Дали подписать какую-то бумагу - я не помню, херня какая-то. Измерили давление, вкололи под лопатку какую-то гадость. Усадили в кресло, пристегнули, надели на голову электроды. Лоб с подбородком воткнули в специальную рамку, чтоб не вертел башкой. Там экран перед креслом, на нем заставка крутится - статуя Свободы, разумеется. А что дальше было, я не помню - отрубился.
– А потом?
Я неосторожно ткнул вилкой, глаз яичницы лопнул и потек по тарелке веселым желтым ручьем.
– Все. Отстегнули от кресла и отправили домой. Предлагали отвезти на полицейской машине, но я отказался - на хер надо? Поехал на подземке. Добрался до дому и спать лег.
– Ну а как… ощущения?
– А то сам не представляешь? Забыл, как в колледже от тебя Кэтти ушла? Как мы вот так же сидели, и ты мне тут в соплях рассказывал, что жить без нее не сможешь, и больше никто и никогда…
– Да уж прямо в соплях из-за этой шлюхи! - обиделся Григ. - Да и когда это было?
– Не важно когда, важно как. Вот точно так же, только по максимуму. И к статуе Свободы. И не пройдет, пока не снимут через семь месяцев. Самому было интересно - как им это удастся? Чтоб я, да к статуе… Не знаю как, но удалось.
– Наверно, это лучше, чем в тюряге сидеть, как было до реформы правосудия? - кивнул Григ с набитым ртом.
– Не знаю… - задумался я. - Не знаю, что хуже. Я типа продолжаю жить сам по себе, где хочу и как хочу… С другой стороны - на хер мне это теперь надо?
– Тяжело?
– Очень тяжело… - вздохнул я.
– Держись, - сказал Григ.
– Держусь.
– Интересно, а если бы ты геем был? А тут статуя Свободы…
– Во, точно. - Я отхлебнул пива. - Вот эту анкету я и подписывал! Если б я девкой был или геем - меня б в статую Гагарина втюрили.
– А ты не мог их обмануть? Сказать, что гей, и у них бы ничего не сработало?
– А если бы сработало?
Мы помолчали.
– На, съешь еще и мою, все равно мне не хочется. - Я подвинул Григу свою тарелку.
– А можно нескромный вопрос? - сказал Григ. - Ты на нее дрочишь?
– Ты долбанутый? - разозлился я. - Ты понимаешь, что такое любовь? Трахать я могу кого угодно, вон Эльке сегодня позвоню! Любовь - это когда жить без нее не можешь! Когда постоянно думаешь о ней! Когда готов все сделать ради нее! Когда хочется каждую минуту быть рядом! Просто рядом!
– Понял, - сказал Григ. - Сорри. Не голоси.
Мы снова помолчали. Григ доел мою яичницу и открыл вторую бутылку пива.
– Адвокат - урод полный, - сказал он.
– Урод, - кивнул я. - А говорили - лучший. Жалко денег.
– Судьи - подонки, - сказал Григ. - Семь месяцев!
– Подонки, - вяло кивнул я.
– Статуя Свободы, - сказал Григ. - Не могли хотя бы девку симпатичную найти? Почему выбрали для наказания такую страшную…
Закончить он не успел - мой кулак врезался ему в подбородок. Григ мешком кувыркнулся на пол, бутылка выпала, стукнулась об стену и разлетелась на сотни зеленых брызг.
– Джонни, ты чего?!
– Пошел вон из моего дома, урод!!! - рявкнул я и почувствовал на глазах слезы ярости. - Если ты еще раз что-нибудь подобное скажешь про нее…
* * *
Я еще раз оглядел собравшихся - они сидели по кругу в мягких креслах. Некоторые из них были полными отморозками - видно по харям. Но были и приличные люди. Особенно меня позабавил пожилой толстячок, чем-то похожий на адвоката Броукли, - он суетился, пытаясь сесть поудобнее и пристроить на коленях старомодный ноутбук. Но правая нога у него не сгибалась, а прислоненная к креслу тросточка все время падала, и ему приходилось за ней мучительно нагибаться. Когда в комнату вошла строгая молодая женщина в белом халате, все замерли, а затем раздалось хором: "Здравствуйте, Марта!"
– Здравствуйте, - сказала Марта и посмотрела на меня. - У нас новенький?
– Джонни Ким, - сказал я. - Распространение авторской продукции. Семь месяцев.
– Тс-с-с!!! - укоризненно зашипела Марта. - Зачем же так? У нас не принято называться по имени и сообщать статью! Надо было выдумать псевдоним!
– Почему?
– Это свобода тайны личности. Джонни… раз уж вы открылись, мы будем называть вас Джонни? Вы стали участником группы психологической помощи…
– Я пока только зашел посмотреть, что это такое.
– Как давно вы осуждены?
– Восьмой день.
– Хе! - усмехнулся крупный детина с неприятным взглядом.
– Осуждены впервые? И почему вы до сих пор не ходили на занятия? - удивилась Марта. - Два раза в неделю это совершенно бесплатно! Если чаще - то на коммерческой основе.
– Что, помогает?
– Внимание! - Марта подняла голову и дважды хлопнула в ладоши. - Помогают ли наши занятия?
– Да-а-а… До-о-о… До-о-о… - закивали со всех сторон.
– Тогда начнем. Джонни, вы пока можете ничего не говорить, только смотреть. Чувствуйте себя свободно! Если захотите высказаться - мы поговорим с вами об этом. Итак, Демон?
– Здесь, - сказал громила с неприятным взглядом.
– Вы выполнили домашнее задание группы? Прочитайте.
Демон неожиданно скис и покосился на меня.
– Демон! - хлопнула Марта в ладоши. - Не стесняйтесь новичка! У вас с Джонни одно прекрасное чувство любви к Свободе! Читайте!
– Личное письмо к Свободе, - забубнил детина, вставая и разворачивая мятый листок. - Дорогая Свобода. Мне без тебя очень плохо. Я о тебе все время думаю. Ты классная. Ты очень хорошая. Скучаю, что тебя нет со мной. Мне без тебя плохо. Я тебя люблю. Все.
– Все? - удивилась Марта.
– Все сказал, чего размусоливать? - смущенно пожал плечами детина и неожиданно всхлипнул.
– Это лучше, чем в прошлый раз. Садитесь, Демон. Кто еще написал? - Марта оглядела группу.
– Я! - неловко приподнялся толстячок, тут же сел обратно и торопливо распахнул ноутбук. - Я написал новую главу романа!
– Начина-а-ается… - вздохнул кто-то.
