Сергей Панарин - ...И паровоз навстречу!
Он пополз вдоль вала, но склон был залит на совесть. Коля снял мешок, порылся, нашел нож, принадлежащий Иоганну Всезнайгелю.
Началось восхождение.
Распластавшись на ледяном панцире, рядовой аккуратно полз вверх. Отдыхал, снова лез. Несколько раз ему пригодился нож.
Наконец склон был покорен. Лавочкин выкатился на ровный затененный участок, ловя воздух ртом. И закашлялся. Из темноты вышли крестьяне, вооруженные кто рогатиной, кто вилами, да вояка с кривым мечом.
– Батюшки-светы! – протяжно воскликнул меченосец. – Братцы, это же гомункулус вражий. Бей его, ребятушки!
Палваныч и Хельга не стали пороть горячку. Где уж возвращаться за рядовым, если сами насилу ноги унесли. Ковер после посадки попросту развалился на куски.
Перебежчикам предстояло еще объясниться с защитниками границы.
Когда люди узнали, что перед ними Пауль Повелитель Тьмы, они предались ликованию. Весть о появлении прославленного героя в рядах обороняющихся пронеслась по всей границе подобно смерчу.
Прапорщик Дубовых растерялся. Он и не подозревал, что попал в легенды.
Хельга Страхолюдлих светилась достоинством. Слава Пауля была для нее чем-то самим собой разумеющимся.
Так и не вырвавшись от восторженных крестьян и солдат, Палваныч воззвал к бесу:
– Черт, ты где?
Люди отпрянули. Перед Повелителем Тьмы возник самый настоящий нечистый:
– Сержант Аршкопф по вашему при…
– Почему рога не по уставу? – оборвал рапорт Палваныч.
Бесенок закатил глаза и завертелся, стараясь рассмотреть, что там не так.
– Ладно, отставить. Шутка была, – сказал прапорщик, осклабившись. – Найди мне рядового Лавочкина. Если надо, окажи ему поддержку. И мухой сюда. Хочу знать, куда он и как.
Черт растворился, а материализовался в километре от Пауля.
Барону как раз приходилось несладко. Он отбивался от крестьян, крича, мол, он никакой не чурбан, а Николас Могучий.
– Не сметь трогать барона Николаса! – завизжал со всей мочи нечистый.
Вояки побросали от страха нехитрое оружие и расступились, прижимаясь друг к другу.
– Спасибо, Аршкопф, – проговорил Лавочкин, вытирая кровь с подбородка.
– Благодари товарища прапорщика, – проверещал черт. – Он тебя ждет.
Указав, куда идти, бесенок исчез.
К моменту, когда солдат доковылял до Палваныча, за тем уже прислал король Томас.
– Ух-е, рядовой, как тебя враги отмотыжили! – сказал Дубовых.
– Какие враги, Павел Иванович! – воскликнул парень. – Свои! За гомункулуса приняли.
– За кого? Гомункулуса? – переспросил прапорщик. – Ну, я бы не сказал, что ты того, ну, на этого самого извращенца походил.
– Гомункулусы, любовь моя, суть двойники барона Николаса, – пояснила Хельга.
– А! За сынка твоего икроножного приняли? Не будешь мясом раскидываться. Ладно, до свадьбы заживет. Кстати, шишка красивая. Марки «А во лбу звезда горит». Через пару дней отличные фингалы под глазами будут.
– Спасибо, товарищ прапорщик.
– Обращайся еще, – простецки ответил Дубовых. – А теперь не отставай, мы идем к королю Томасу.
Бесфамиллюр сидел в командирском шатре и размышлял. В основном его думы сводились к сожалению: дескать, он на днях отправил сотню человек на помощь Альбрехту. Теперь, когда вдоль многокилометровой границы развернулись силы противника, монарх понял: дорог каждый защитник.
Старый рубака чувствовал приближение часа штурма. Ладно, в таком случае очень кстати появились Николас и Пауль. После замечательной новости из Труппенплаца Томас поверил в их преданность делу борьбы против Дункельонкеля. «Мы еще поборемся, – пообещал себе монарх. – Ведь даже преступник Рамштайнт отдал ценный магический артефакт. Ай да Всезнайгель. Чем же он прижал висельника?..»
Снаружи донеслись голоса охраны и Повелителя Тьмы.
Король встал с покрытого плащом Барабана Власти, вышел в ночь.
– Здравствуйте, ваше величество, – поприветствовал Бесфамиллюра барон Николас и закашлялся.
– И вы не болейте. – Томас втянул кривым носом холодный воздух. – Заходите, рад вам.
Пока Коля Лавочкин, прапорщик Дубовых и графиня Страхолюдлих рассаживались на лавках, монарх распорядился подать горячий ужин.
По настоятельной просьбе короля гости рассказали обо всем, что пережили с момента заключения тройственного союза. Когда солдат обрисовал ситуацию с Молотом Ведьм, Бесфамиллюр с досады хлопнул себя по колену:
– Как же вы нужны тут, барон! Именно в эти дни!
– Ваше величество, я до сих пор не восстановил магические силы. От меня не будет пользы, – возразил парень.
– Одно ваше имя много значит для народа, Николас.
– Сегодня я убедилась, ваше величество, что люди знают и верят в Пауля Повелителя Тьмы, – торжественно изрекла Хельга Страхолюдлих. – Я стояла по правую руку Пауля, когда его приветствовало ваше войско. А барона нынче приняли за гомункулуса и, как видите, побили. Если бы Повелитель Тьмы не призвал беса, вероятно, Николас не сидел бы сейчас с нами…
– Но вы улетите все, не так ли?
– Не так, – сказал Лавочкин. – Пауль останется. Если графиня согласится помочь мне добраться до замка, я буду ей признателен.
– Конечно, я отвезу вас, барон, – промолвила Страхолюдлих. – Думаю, мы расстанемся раньше. Ваша хранительница наверняка уже мчится вам навстречу.
– Не хочется тебя отпускать, Хельгуша, – прапорщик вздохнул, – да ведь, кроме тебя, я никому не доверю рядового! Тебе отдохнуть бы.
– Я закончила трапезу, спасибо, ваше величество. – Графиня с достоинством склонила голову. – Нет ли у вас местечка, где я могла бы поспать?
Король приказал проводить гостью.
– Что ж, господа, – сказал он. – Раз уж мы остались втроем в мужской компании, то не откушать ли нам эля из моих запасов?
– Не пьянства ради, а для веселья, – соврал Палваныч.
Коля решил: немного хмеля не повредит.
Выпили. Действительно повеселели.
– А нету ли у вас чего для досуга? – поинтересовался Дубовых.
– Почему нет? Есть, – гордо проговорил Томас. – Музыка с танцами у нас не в почете. Сейчас стало модным приглашать мудрецов или разных ученых. Развлечение должно не только развеивать, но и приносить пользу. Я даже на войну прихватил парочку многознатцев.
– Звучит подозрительно, но любопытно, – постановил прапорщик.
По мнению Лавочкина, звучало не просто подозрительно, а стремно, но с командиром не поспоришь.
Бесфамиллюр велел позвать мудреца.
Привели щуплого зажатого человечка, постоянно шевелящего губами и хмурящего брови. Говорил он очень тихо – так, что приходилось прислушиваться.
– Мое имя Зигмунд. Я толкователь снов и знамений, известный в узких просвещенных кругах, – представился он.
– И чем вы отличаетесь от базарных прорицателей, уважаемый? – спросил Коля.
– Я не занимаюсь гаданием, а строю свои прогнозы исключительно на научной основе. Без магии, шулерства и прочих фокусов.
– Как же называется наука, к помощи которой вы прибегаете?
– Я сам изобрел и наполнил истинным содержанием свою науку, господа. А называется она членовредительством.
– Велика наука, – усмехнулся Палваныч, смерив взглядом тощего, согнутого в крючок Зигмунда. – Правда, не при твоем телосложении ею заниматься.
– Ах, вы меня неверно поняли, – пробормотал ученый. – Членовредительство – это учение о том, что весь вред и все страдания человек получает от члена.
– Подожди-ка, милок, – запротестовал Дубовых. – Сколько лет живу, а от части тела, тобой упомянутой, имею исключительно пользу и удовольствия.
– Ну, сие вам лишь мнится. Правда слишком глубоко спрятана, чтобы вы сразу распознали, кто, точнее, что стоит за вашими бедами.
– Стоит, стоит, не жалуюсь, – ухмыльнулся прапорщик.
Зигмунд скривился, словно уксуса хлебнул:
– Я не в этом смысле! Вы ведь прекрасно знаете, как мужчины переживают из-за малых размеров предмета нашей беседы!
Палваныч поднял ладони кверху:
– Что ты пристал? У меня все размеры вполне удовлетворительны и не раз за ночь, между прочим.
– Ну, я не о вас конкретно, а в общем, – объяснил Зигмунд. – Представьте себе такого человека.
– Мужика?
– Да, мужчину.
– С маленьким достоинством?
– Да.
– Ты за кого меня держишь, извращенец?!
– Ох. – Ученый затрясся. – Я же не подразумевал ничего предосудительного! Кста-а-ати! Сейчас вы показали прекрасный пример членовредительства! Вам ненавистна мысль о мужчине, ибо вы боитесь вступить с ним в порочную связь.
– Я что-то не пойму, – свирепо прорычал Дубовых. – То ли ты меня на слабо берешь, гомункулус латентный, то ли смерти ищешь.
– Мы же цивилизованные люди, – промямлил Зигмунд.
– И всегда есть третий вариант, – подсказал король Томас.
– Воистину, воистину! – подхватил ученый. – Моя задача – лечить души разговором.
Прапорщик ощерился:
– Если ты вякнешь еще хоть слово на срамную тему, то у меня разговор с тобой будет коротким. Вылечу твою душу методом освобождения от тела. Усек?
