Наталья Резанова - Не будите спящую принцессу
— Но почему?
— Долог и труден путь в Агарку. Он, на обычный счет, занимает несколько лет. Много ли спутников того властителя, о котором шла речь, вернулось вместе с ним?
— Никто не пережил тягот пути, кроме него самого, — отвечал граф-воевода.
— А ведь это наверняка были люди в расцвете лет. Пандит же, проникший в пещеру, стар и дряхл.
— Но ведь на что-то он рассчитывал, когда отправлялся в этот путь? — сказала я.
— Разумеется. Он возжелает испить из источника амриты. Но ничего у него не получится.
«И вот тут мы подходим к самому интересному...» — снова прошептал Ласкавый, но Читтадритта, несмотря на свой почтенный возраст, его услышал.
— Это так. Многим известно предание об источнике напитка богов, куда есть доступ из нашего монастыря. И это достоверное предание.
— Так вы пробовали напиток богов? Вы и впрямь бессмертны? — воскликнул Бан.
— Вижу, и вас коснулся соблазн... Нет, я не бессмертен. Небесные боги, уронившие на землю кубок с амритой, пьют ее каждый день и оттого живут вечно и вечно юны. Нам это недоступно. Небесный кубок, упавший на Балалайские горы, пробил толщу скал, и амрита стекает с осколков мелкими каплями и падает в каменную чашу в глубине одной из пещер. Стекает очень медленно, за столетие в чаше собирается едва ли несколько ложек амриты — примерно пять. И первый Читтадритта делил ее только с самыми доверенными монахами...
— Первый Читтадритта? А вы тогда кто?
— Я — четвертый настоятель этого имени, которое по традиции носит каждый принявший пост. Поэтому люди и считают, что настоятель монастыря Невидимых Миру Слез бессмертен. Однако, как я уже говорил, амрита в таких небольших дозах лишь продляет жизнь. Первые пару столетий это интересно, а потом надоедает. В конце концов все, испившие амриты, отказывались от нее и умирали естественной смертью. Я и оставшиеся здесь мои собратья также не прибегаем больше к этому средству. И не станем прибегать, если кто-то придет к нам на смену.
— Но за амритой направились уже четверо. Там ничего не останется на ближайшие сто лет!
— А вот тут, как выразился ваш друг, мы переходим к самому интересному. Мы позволяем распространяться слухам об источнике, но не сообщаем подробностей. А дело в том, что пещера запечатана, и снять печать, наложенную первым Читтадриттой, может только тот, кто принес полный монашеский обет и всю жизнь ревностно ему следовал.
Почти у всех моих спутников физиономии вытянулись, я же насторожилась.
— Преподобный, речь идет о монахе конкретно вашего монастыря или о любом монахе?
Настоятель заморгал.
— Нет, кажется, условия насчет монастыря не было. Да и нет здесь других монастырей...
Вот видите! Если знать, где предел заклятия, всегда можно его обойти...
И тут меня поразила жуткая догадка. Я уставилась на Гверна. Он встретил мой взгляд, не отводя глаз. Да, учитывая то, что он меня ночью не разбудил...
— Я понял вас, преподобный, — твердо сказал граф Бан. — Пожалуй, вы правы. Я хорошо знаю Анофелеса. Он состоял наставником ордена, но монашеских обетов не принимал. Вы меня изрядно успокоили. Он не снимет печать.
Тут все разом загалдели, обсуждая, стоит ли гоняться за злодеем по подземелью или ждать, пока тот приползет назад. Оставив дискуссию в стороне, я зашипела в ухо Гверну:
— Каким образом ты добрался до Абрамелина, да еще долетел сюда на его драконе? На Барсике же заклятие с установкой против мужчин!
— Ты что, подозреваешь, что я лгу?
— Я подозреваю гораздо худшее. Тебе в боях после нашего расставания никакие мужские характеристики не отбили?
Он поперхнулся.
— Извращенка!
— Я-то как раз нормально мыслю. А вот ты...
Он не дал мне договорить.
— Я связался с Абрамелином по хрустальному шару! И спросил у него, как собственно, точно звучит это заклятие Малагиса, наложенное на дракона, охраняющего пещеру. Оно оказалось таким: «Ни один муж оружный да не войдет в эту обитель». И я пришел к Абрамелину без оружия. А дальше он как-то убедил дракона, что я свой. А ты тут со своими домыслами...
Я облегченно вздохнула. И прислушалась к тому, что говорят соратники. И не понравилось мне то, что они говорили.
— Этот ваш маг, как мы уже много раз убеждались, действует через сны, — вещал Ласкавый. — А в подземелье, во тьме, он обретет еще большую силу, чем прежде. Стоит ли рисковать, зная, что он сможет заставить нас в сонном забытьи порубить друг друга в мелкую капусту? Войти в пещеру с амритой он не сможет. Пусть с ним встретятся эти косоглазые хлопцы, а мы переждем и посмотрим, кто возьмет верх.
— Вот именно, косоглазые... извини, Кирдык, — вмешалась я. — Что мы знаем о них? Только то, что они сами рассказали. Возможно, они задурили голову молодому князю, воспользовавшись его юностью и неопытностью, и он невольно предоставил им возможность проникнуть в обитель. Но кто гарантирует, что кто-то из них, Пи Си, к примеру, не является монахом. Или даже все трое? На Ближнедальнем Востоке попадаются такие хитрые монашеские ордена, где послушников учат виртуозно обращаться с оружием или сражаться без помощи оного. Им разрешается надолго покидать свои монастыри — и от этого они не перестают быть монахами. Впрочем... — я осеклась. Но мне и не требовалось продолжать. Все снова зашумели, обсуждая мои слова.
— Признаюсь, этой возможности я не предусмотрел, — сказал настоятель. — Этот схьер дождется, пока переодетые монахи откроют пещеру, усыпит их, вылакает амриту, скопившуюся за столетия, и доберется до Агарки!
— Хорошее слово «схьер», — тихо произнес Шланг — с большой осторожностью, явно опасаясь запищать. — Надо будет взять на вооружение.
— ...И вернувшись из скрытой страны, приволочет с собой невесть какие механические пакости тамошнего производства, которые в нашем мире неизбежно приобретут магические свойства, — продолжал Читтадритта.
— А может, и не собирается он идти ни в какую Агарку, — предположил Кирдык. — Ему просто нужна амрита. Он ведь старый уже. И он сейчас сидит в засаде, ждет, чтоб открыли двери... а дальше он со своей магической птичкой навластвуется всласть.
— Неважно. Хватит болтать, — сказала я. — Если вы не хотите идти, пойду одна. В первый раз, что ли?
«В конце концов, за этим меня и послали, разве нет?»
— Одна ты больше никуда не пойдешь, — вызверился Гверн. — Я с тобой.
— Эй, ребята, я с вами! — крикнул Шланг. — Мне проклятие надо снимать.
— Негоже скомороху вступать в бой впереди конунга, — Ауди придвинулся к нам.
— И негоже младшим обгонять старших, — заявил граф-воевода.
— Мне вообще эти фазаны и амриты без надобности, но любопытно посмотреть, чем дело кончится, — сказал Кирдык.
Оставшемуся в абсолютном меньшинстве Ласкавому ничего не оставалось, как без особого восторга закончить:
— А я рудый, что ли? Куда все, туда и я.
— Итак, семеро, — сказал настоятель. — Счастливое число.
— Оно не принесет нам счастья, если мы не поспешим, — возразила я. — Каждый миг приближает наших врагов к заветной пещере.
Но Читтадритта уже вновь обрел прежнее благодушие.
— А вот этого я не стал бы утверждать с такой уверенностью. Я говорил — пещеры полны ловушек и разветвлений. Возможно, наши враги достаточно осторожны, чтоб не попасть в ловушки и не заблудиться, но идти они будут медленно, с остановками, проверять все развилки, а вы...
— Вы дадите нам карту! — просиял Ласкавый.
— Лучше! Нет необходимости пользоваться дорожником. Адепт Антилопа, прибывший в монастырь из горного Дебета, изготовил для второго Читтадритты волшебный фонарь, освещающий прямой и непосредственный путь к пещере с амритой, минуя все ловушки. Мы, правда, им лет триста не пользовались, но я помню, что он в хранилище. Брат Дырбулщир!
Когда монах появился перед нами, настоятель отдал ему распоряжение на неизвестном мне языке, очевидно, на дебетском. Потом брат Цапцарап, или как-там-его, удалился, а настоятель обратился к нам.
— Пока брат Дырбулщир ищет фонарь, выслушайте наставление. Коварный схьер насылает сны, говорите вы? Но что есть сны? Сказал мудрец — мир ему! — «Сновидение изображает желание в его осуществленной форме». И повторил: «Сон — осуществление желания».
— Конечно, случается и так, — сказал Ласкавый. — Но бывают и страшные сны!
— Да уж, такие, пи-пи-пи... — прошептал Шланг.
— И это объяснил мудрый автор свитка «Толкование сновидений». Все не так просто во сне, как въяве. Иногда ваши желания искажены и предстают с точностью до наоборот. Предположим, будто вам приснилось, что вы больны. Как это следует понимать? Так, что вы желаете быть здоровыми, и ваше желание не болеть претворилось в подобное видение. Мало того, самые видения оперируют символическими картинами. Сейчас я объясню вам, что значит во сне подземный ход и пещера, в которые вы собираетесь спуститься... А вот и брат Цапцарап!
