Надежда Первухина - Право Света, право Тьмы
— Нет! — покачал головой соборный настоятель. — Что люди, что нелюди — они все граждане города. У них есть право жить. Нельзя убивать оборотня только потому, что он — оборотень. Все познается по делам, не по виду, а я забыл эту простую истину! Мне нет прощения.
— Опять вы душу себе рвете, отче, — коснулся плеча отца Александра отец Емельян. — Не надо переходить от черной ярости к не менее черному отчаянию. И потом… Вам самому пришла в голову идея с крестным ходом против нежити?
— Конечно… Хотя нет. Не совсем так. Ко мне явился молодой человек. Незнакомый, никогда его до сего момента не видел ни в храме, ни в городе. Впрочем, я редко брожу по городу…
— Он назвал себя? — спросил дьякон.
— Да, его зовут… Вот странно, не могу вспомнить. И уж сомневаюсь, а и называл ли он свое имя? Помню только, что он начал говорить горячо и страстно о том, как это неправильно перед очами Господа допускать рядом с собой существование нелюдей. Что нападение оборотня на мою дочку — это знак свыше. Знамение того, что нам, верующим, надо начинать войну. Убивать оборотней, вампиров и всех, им подобных.
— Знамение… — отчего-то повторил дьякон. — Знамение. Отец Александр, а откуда он знал, что на вашу дочь напали? Вы ему об этом сказали?
— Нет, я об этом ничего не говорил… Но ведь всему городу известно…
— Да, пожалуй. И что этот незнакомец вам еще сказал?
— Он предложил начать борьбу с погромов. Я ответил: это не дело Церкви и просто не человеческое дело. Тогда он спросил: «А что вы вообще можете?» Я сказал про Ковчежец. А он тут же решил, что нам нужно взять его и крестным ходом пройти по городу.
— Мирянин? Незнакомец? И вы согласились вот так, запросто?
— Я был словно не в себе, — ответил отец Александр. — И потом, когда мы свершили крестный ход, я подумал: довольно. А они не остановились. Они пошли за ним — сюда. С камнями и иконами.
Отец Емельян осмотрелся, ахнул:
— С иконами? Теми самыми, что сейчас, как вижу, брошены и попраны? Позор. Нужно подобрать немедля.
Дьякон Арсений наклонился над кучей битого стекла. Разгреб осторожно. Поднял икону.
— Изверги, — сказал он. — Для них иконы все равно что револьверы. Лишь бы стрелять. Лишь бы уничтожать. А струсили — и забыли. Побросали. Пр-равославные.
— Здесь, наверное, много брошено икон, — покряхтывая, наклонился и отец Емельян. — Вот, одна расколота.
Он поднял половинки иконы, той самой, что выронила Катерина Потрясюк. Посмотрел на них.
— Икона Рождества Христова, — вздохнул. — Господи, и не верится, что когда-нибудь Рождество будет. Что дождемся…
Священники медленно прошлись по рынку, старательно обходя осколки и мусор. Хорошо, хоть пожар в хозяйственном магазине удалось потушить, не то было бы совсем печально. Отец Емельян и дьякон подбирали с земли брошенные богомольцами иконы, отряхивали с них грязь, переговаривались тихо:
— Как нам теперь поступить? Страшно свершать службу в храме, когда не знаешь, кто стоит в рядах прихожан. По виду — люди, а по духу — чудища. Сегодня — погром. На что они завтра решатся? Ведь убийца до сих пор не найден… А что теперь будет с оборотнями? А не начнут ли они ответных погромов?
Спрашивали — и не находили ответа. Вдруг дьякон Арсений ойкнул. Потом воскликнул:
— Вот это да!
Он осторожно поднял что-то с земли, подошел к отцу Емельяну:
— Взгляните, батюшка, какая прелюбопытная штука.
— Да у тебя рука в крови!
— Именно. Вот этой штукой и порезался. Вы осторожней ее держите, а я хоть платком руку замотаю.
Отец Емельян с некоторой брезгливостью осмотрел протянутый ему дьяконом Арсением предмет. На первый взгляд это был крест. Но если рассмотреть его пристальней, то становилось очень не по себе.
Во-первых, формой этот крест сильно отличался от креста христианского. Перекладина на нем была сильно завышена, и крест больше походил на букву «Т», с маленьким выступом наверху. Низ же этой «буквы» очень напоминал рукоять меча. И еще…
— Ох, какая пакость! — передернулся отец Емельян, присмотревшись к вещице получше.
По всему краю перекладины тянулись большие клыки. Очень похожие на собачьи и волчьи. Клыки умело и крепко были вклеены в деревянную, темную основу перекладины и к тому же отточены до бритвенной остроты.
— Вот таким клычком я себе руку и порезал, — пожаловался отец Арсений. — Омерзительная вещь.
— Да как ты ее подобрал?
— Вижу, валяется и формой на крест похожа. Думал — наши ревнители благочестия швырнули, так же как и иконы. Взял — а она что бритва! Похоже, некто слишком буквально понял фразу о том, что крест — это оружие против всякой нечистоты.
— Это нужно в милицию, — решил отец Емельян. — Штука непростая.
У входа в разбитый парфюмерный магазин «Аромат любви» священников остановил загадочный китаец Чжуань-сюй.
— Уважаемые, — сказал он, кланяясь. — Я вижу в вас священников местной веры. Но также я вижу в вас людей достойных и разумных. Вы утомлены, расстроены и печальны. Позвольте мне пригласить вас в мое жилище испить чаю. Я приготовлю его в традиции провинции Сяньпу, откуда я родом.
— Да, только чая нам сейчас и не хватало, — вздохнул отец Емельян. — Простите. Это, конечно, великодушное предложение, но…
— Я понимаю, — склонил голову Чжуань-сюй. — Вам претит мысль о посещении жилища оборотня…
— А вы оборотень? — удивился дьякон.
— Да. — Опять поклон.
— Дело не в этом, уважаемый господин…
— Чжуань-сюй.
— Господин Чжуань-сюй. Вы сами понимаете, что мы находимся в смятении и не видим выхода из сложившейся ситуации. Однако мы вам благодарны за приглашение. Поверьте, мы вовсе не… не гнушаемся…
К беседующим быстро шли Ольга Горюшкина и Зоя Волкова.
— У нас печальная новость, — сообщила дьяконица.
— Святители! Что еще стряслось? — схватился за голову дьякон Арсений.
— Глобального — ничего. Но здесь уже вовсю рысит господин Акашкин. И нам не избегнуть его пристального внимания. Майор Бузов едва от него отделался, чуть не бегом выбежал. Хотя это он не только из-за Акашкина. Зоя ему такого наговорила… Федора Снытникова теперь объявят в розыск: «Внимание, всем постам!» …Ох, Арсюша, что у тебя с рукой?
— Порезался. Вон той зубастой штучкой, которую держит сейчас отец Емельян.
— Можно? — Зоя аккуратно взяла из рук протоиерея Тишина смертоубийственную вещицу. Изменилась в лице. — Это его оружие.
— Понятно, что не сувенир. Чье оружие?
— Убийцы. Этим он вспарывал глотки и животы своим жертвам. Это только кажется, что такой штукой нельзя убить. Можно. Он все предусмотрел. Тяжелая рукоять нужна для дополнительной мощи первого удара. Иногда он даже сначала оглушал жертву этой рукоятью — бил в затылок или в висок. Он ведь нападал всегда со спины. А потом рвал трахею. Эти клыки очень острые, острее, чем у зверей. И даже острее, чем у оборотней.
— Да о ком ты говоришь, Зоя? — спросил отец Емельян.
— Разве я не сказала? — Девушка была очень бледна. — Убийца — Федор Снытников. И это я во всем виновата.
Она разрыдалась.
— Зоя, успокойся! — немедленно пришла на помощь Ольга. — В таком случае мы все виноваты… Тут вообще надо разбираться не один час. И делать это в более… подходящем месте.
В этот момент Чжуань-сюй деликатно покашлял, напоминая честной компании о своем существовании.
— Ох, — сказала Ольга. — А это еще кто?
— Это господин Чжуань-сюй. Он приглашал нас на чай, — ответил дьякон.
— Это мой друг. Я скрывалась в его магазине все это время, — сказала Зоя.
— С ума сойти, — покачала головой Ольга. — Господин Чжуань-сюй, ваше приглашение на чай еще в силе? Примете нашу компанию?
— О да, — поклонился китаец. — Почту за великую честь.
— Пойдемте скорее отсюда, — сказала Ольга. — Полезное это будет дело. Во-первых, избавимся от всевидящего ока месье Акашкина. А во-вторых, ты, Зоя, должна всем все рассказать. Хватит устраивать тайны мадридского двора.
— Мне нужно его найти, пока он не напал еще на кого-нибудь! — засопротивлялась Зоя.
— Полно, девочка, — ответил ей отец Емельян. — Милиция на что? К тому же сама говоришь, это его оружие. Много ли он без этого оружия натворит бед?
— Милостивая госпожа Зоя, — подсуетился и китаец. — Я помогу вам, приложу все усилия для поиска негодяя. Простите, что не задержал его сразу. Вы ведь не дали мне четких указаний по поводу того, кто именно преступник. Мне отчего-то показалось, что виной всему та мерзкая старуха…
— Ладно, — согласилась Зоя. — Пусть будет чай. Они отправились в лавку «Одинокий дракон»,
предоставив явившемуся на «побоище» Сидору Акашкину ругать их на чем свет стоит — не успел журналист взять у них интервью. Пришлось Сидору строить собственные версии происшедшего… Надо сказать, получилось у него это, как всегда, в полном несоответствии с настоящим положением дел.
