Кучеренко Александрович - Серая эльфийка (Эльфийка Серого)
— Ну вот, обиделась. Прости меня дурака — о глупостях думаю.
— Ты разве не помнишь, что когда у нас произошло это в первый раз, я была "девочкой"? Кажется, так это у вас называют? — не унималась девушка.
— Извини ещё раз. Просто я отнёс это к последствиям воскрешения: в книжке фэнтезийной читал, что у зановорождённых исчезают все болезни, приобретённые до смерти, восстанавливаются утраченные органы, зарастают шрамы, в том числе и девственная плева.
Тёмная эльфийка фыркнула.
— Поверь, для меня именно ты самая первая, самая настоящая и единственная. Ты — моё Солнышко, и Луна, и звёздочка. Моя курносая прелесть. Моё самое дорогое ушастое длинноногое чудо. И самое красивое тоже, — попытался я успокоить девушку в своих объятьях.
— А ты мой самый первый и самый настоящий. И вообще достаточно того, что ты — МОЙ. Возможно тебе ещё не понятно, но не волнуйся, скоро убедишься в том, как много этим сказано! — покрепче прижалась ко мне Теона.
Так мы и уснули…
…На этот раз мне снова снилось, будто я негритянка Олика (пожалуй, всё же мулатка, если судить по отражению в воде). У остальных жителей имела иссиня-чёрный оттенок и явно выраженные признаки негроидной расы. Я же коричневее и с чертами лица европейского типа.
Олику застал, когда та в одиночестве купалась в озере. На берегу тоже никого. Да и само место девушка выбрала так, чтобы скрыться от посторонних глаз: с одной стороны небольшую бухточку закрывает дерево, чем-то напоминающее огромную иву, ветви которого спустились почти до самой поверхности воды; с другой — небольшая скала, с водопадом, питающим озеро от небольшой речушки.
Мулатка развернулась к берегу и широкими гребками поплыла к тому месту, где на песке лежали её вещи. Олика вышла из воды, отжала, словно выкручивала постиранное бельё, длинные волосы, повернулась к солнцу и закрыла глаза.
Следуя наставлениям, я старался запомнить как можно больше. Но пока получаемая информация ничтожно мала. Сейчас вообще вижу только темноту. Но зато чувствую, как приятный тёплый ветерок ласково обдувает тело. И кусочки озера, оставшиеся на теле уменьшаются до крохотных капелек и постепенно испаряются.
Да уж, восприятие очень реалистичное для сна. Понятно, что эти видения — не совсем сон. Как именовать это явление правильно не знаю, поэтому буду пока называть по-старому — ведь у себя дома я же сплю.
Минут через десять девушка полностью обсохла, открыла глаза и начала одеваться. А так как окружающий мир я вижу от первого лица из её глаз, то сразу же заметил, что водные процедуры принимали мы, в чём мать родила. Когда Олика наклонилась за платьем, моему взору открылась её обнажённая грудь и чёрный треугольник курчавых волос между ног. "Ой!" — подумал я, и в этот момент мулатка выронила из рук одежду.
В любое другое время я воспользовался бы ситуацией и полюбовался прелестями темнокожей красавицы. Тем более у неё есть, что показать. Но теперь меня не интересует никто, кроме Теоны. Поэтому пока девушка была раздета, я старался рассматривать то, что видно боковым зрением (раз уж отвернуться или зажмуриться не могу).
Наконец мы оделись, бегом взобрались по идущей вверх тропинке, немного поползали по встретившейся на пути полянке, перенюхали на ней все цветочки и вернулись в деревню.
Первым делом Олика сказала большому негру Фатуну, что уже возвратилась. Затем заглянула в гости к упавшему с дерева Мидо. Парнишка намедни полез за яблоком, но хрупкая ветка не ожидала такой нагрузки и обломилась.
— Ну, как ты? — спросила лежавшего в кровати толстячка девушка.
— Ничего страшного, немного стукнулся головой. Йурен сказал: "Были бы мозги — было б сотрясение". А так — до свадьбы заживёт. Ну и нога ещё немного опухла — растяжение наверно.
— В следующий раз аккуратнее, — улыбнулась мулатка и встала со стула. — Мне пора уходить — буду помогать Дракона хоронить. А ты давай, выздоравливай.
— Спасибо, что проведала.
— Пожалуйста. Кстати, чуть не забыла, у меня есть для тебя подарок! — Олика достала из кармана огромное жёлтое яблоко и кинула парнишке.
Тот поймал его на лету.
— Ну вот, реакция хорошая. Значит, идёшь на поправку!
— То самое? — спросил Мидо, рассматривая фрукт.
— Ага. Я же лёгкая — меня выдержало дерево.
"Посмотреть на погребение Дракона было бы интересно", — подумал я.
Однако, как только жители Заозёрья уже собрались выдвигаться, на деревню напали орки. Или сначала все так подумали, а потом оказалось, что зелёные пришли заключать дипломатическую сделку.
Выяснилось, что мясо Драконов люди не едят (хотя чем оно отличается по вкусу от той же говядины — непонятно). Видимо из-за отвращения к ближайшим родственникам — змеям. Но на Земле же некоторые народы едят ящериц, гадюк, улиток, жуков, червяков, мышей и много ещё всякой пакости, непригодной к употреблению с точки зрения цивилизованного человека. В этом мире небрезгливыми и всеядными оказались пожаловавшие в гости орки.
Результатами переговоров стало то, что Фатун пообещал отдать на съедение племени Ытаргха останки Дракона (самим же лучше — не придётся закапывать). Откуда только зелёные узнали о чудище?
Орки, в свою очередь, пообещали старосте найти сородичей, которые лет тридцать назад напали на его жену и дочку (интересно, это была Олика, или ещё кто-то?). Вождь заверил, что выполнить просьбу будет нетрудно, так как узор боевой раскраски, описанной Фатуном, Ытаргху известен, более того он предположительно знает о и месте обитания того племени.
В качестве аванса брагкхам разрешили забрать печень и сердце огромного змея. Для выполнения задания зелёным дали срок в три недели (Степь большая, а обидчики за десятилетия перекочевали далеко в её глубь). Но, чтобы мясо не протухло, половину отряда орков решили оставить в деревне, чтобы те занялись солением и копчением. Зелёные даже дали временную (на период пребывания в Заозёрье) присягу Фатуну и, в случае необходимости обязались стать на защиту жителей.
— А что, в степях так плохо едой? — подошла Олика после переговоров к отцу и задала интересующий и меня вопрос.
— Нет, дочка. Это — политический шаг, — начал объяснять Фатун. — Сейчас орки представляют собой разрозненный полудикий народ, который постепенно вымирает. Посмотри на них: за столько лет практически никакого развития. По их мировоззрению все мужчины — прирождённые воины, которые обязаны либо охотится (на людей в том числе), либо участвовать в сражениях. Это их образ жизни. И если раньше всё шло хорошо: были и богатые трофеи, и живая добыча, используемая в качестве рабов. То сейчас светлые эльфы, люди и гномы научились давать отпор. Про дроу вообще молчу: у тех охота на зелёных — один из этапов обучения в военной академии. А их методы подготовки кланов наёмных убийц, вообще вызывают ужас у степняков. Племена одно за другим мельчают. Оркам грозит участь гоблинов и троллей (последние, правда ещё встречаются, однако всё реже и реже).
Поэтому Ытаргх — молодой, но мудрый вождь, решил объединить свой народ. Если у него получится, мы скоро станем свидетелями становления нового государства — Степь. Орк поделился со мной этой мечтой. Для этого ему необходим некий стимулирующий фактор. Ведь, никто не захочет добровольно отдавать лидерство. Разве, что только тому, кто обладает мощью Дракона.
— Что-то совсем запуталась и не понимаю, к чему ты клонишь.
— Да просто всё, Олика. У орков существует поверье что, съев печень поверженного врага, воин приобретает часть его силы, отваги и ловкости. А чем страшнее и опаснее противник, тем больше с него можно получить.
— Так то печень, а не мясо. И Дракона ведь не Ытаргх победил.
— На самом деле неважно, кто одержал победу, главное брагхки сумели добыть источник доблести. Печень — это концентрат. Её для вождей. А у такого сильного зверя, как наша "ящерица" и мясо ценится. Представляешь, сколько народу захочет получить силу Дракона, тем более Чёрного?
"Интересно, почему негр сказал: "тем более"? Видимо это сильнейший представителей своего рода", — подумал я.
— А что Чёрный Дракон самый сильный? — снова мысли Олики совпали с моими.
— Честно признаться, не знаю. Но самый крупный — это точно. Ходят легенды о Жемчужных Драконах, которых одолеть вообще невозможно. Но таких не помнят даже долгоживущие старшие народы.
— Понятно. Хитёр всё же этот Ытаргх!
— Да. Узнаю в нём себя в молодости. Такой же целеустремлённый прагматик.
— Но, пап, если орки создадут государство — не станет ли это угрозой для нас самих? Ни пригреваем ли мы на груди змею? Им же тогда даже тёмные эльфы не будут страшны.
— В том то и дело, что Ытаргх хочет прекратить набеги. И вообще искоренить в степняках всё плохое, за что все так ненавидят его народ.
— А по силам ли ему это? За счёт чего орки тогда будут существовать? Ведь источником их доходов, как ты сам сказал, является то, что удаётся награбить.
