Михаил Успенский - Там, где нас нет
«Безмозглые!» — подумал Жихарь про всех, кроме себя.
Драбаданские телеги были, по счастью, разной величины. Богатырь без труда поменял колеса на двух телегах по своему замыслу и отошел в сторонку, но недалеко: вдруг покатится так быстро, что и не догонишь?
Яр-Тур и Бедный Монах наблюдали за его делами с интересом, но без всякого понимания в глазах. Да и куда им?
Преображенная телега с места не трогалась.
«Первотолчок нужен!» — догадался Жихарь и сильно, обеими руками двинул повозку вперед.
Да, обычному человеку так не толкнуть, докатилась чудесная телега почти до деревьев и остановилась.
Будимир первым понял, в чем дело, он захлопал крыльями и глумливо закукарекал.
Тут и Яр-Тур с новым знакомцем догадались, что Жихарь посягнул на вечное движение. Они обменялись ядовитыми улыбками, а потом, не удержавшись, рухнули на землю.
— Говорят, что шмелю не изменить куколки, юэской курице не высидеть гусиного яйца — это по силам лишь наседке из Лу! — выкрикнул Бедный Монах и снова забился в припадке веселья.
Богатырь оставил телегу и пошел на спутников, потрясая сжатыми кулаками, но не дошел.
«А ваджра-то на что?» — вспомнил он и вернулся на место, заметив скупо и холодно:
— Дуракам половину работы не кажут! Но все равно провозился с повозкой до полудня, покуда не догадался использовать золотую ложку в качестве шкворня.
Телега покорно завращала колесами и вдруг рванула с места — еле успел задержать и вытащить ваджру.
Насмешники прикусили языки.
— Так-то! — сказал Жихарь.
— Я читал, что Ле Защита Разбойников проделывал нечто подобное с бумажной колесницей, — сказал Бедный Монах. — Но чтобы подчинить себе дерево…
Воистину Жи Хан незаметно для себя овладел всеми путями Дзынь и способен покорить восемь сторон света!
— Ладно, что про дерево напомнил, — молвил Жихарь. — Нарубили бы уж давно дров, пока я тут пластаюсь, да костерок развели — околеем ведь. Вон пенек торчит…
Лю Седьмой услужливо достал из рукава причудливого вида бронзовый топорик и поспешил к указанному пню.
Пронзительный вопль потряс деревья. Жихарь и Яр-Тур мигом оказались возле пня, готовые к любому нападению. Бедный Монах виновато разводил руками.
— А-а, — вспомнил Жихарь. — Колдуны же одного своего в пенек обратили — было такое?
Он достал золотую ложку и коснулся середины пня. Богатырская рука подлетела вверх, поскольку и сам пенек вырос и предстал высоким смуглым человеком, горбоносым и в черном плаще.
Человек сделал шаг вперед и сморщился, припав на раненную топором ногу, а потом неожиданно запел, да такую скверную песню:
Бездна бездну призывает,
Рот широко разевает,
А когда разинет рот,
Похваляючись, поет:
«Раньше я жила темна,
Холодна и голодна,
А с тобой мы — ам да ам —
Мир поделим пополам.
Что вверху и что внизу —
Все сметелю, все сгрызу.
Что внутри и что вовне —
Все съедобно, все по мне».
Бездна бездну обманула:
Между глаз ей звезданула,
И осталася одна
Бездна бедная без дна…
Любой бы догадался, кто таков этот певец, но только не Жихарь. Потому и спросил:
— Ты кто?
— Какое из моих имен ты хотел бы услышать? — Голос у бывшего пенька оказался низкий и раскатистый.
— Настоящее, — потребовал богатырь.
— Если, конечно, вы не стыдитесь его, сэр колдун, — добавил Принц.
— Все беды происходят из-за ложных имен, — заметил Лю. — И для того, чтобы изменить нравы, необходимо восстановить истинные имена…
— Напрасно избрал я на этот раз шкуру драбаданского шарлатана, — сказал хромой. — Хотелось бы предстать перед вами в подлинном виде, но, увы… Эти болваны, как всегда, все испортили и перепутали, а вы двинетесь дальше, навстречу своей бессмысленной судьбе…
Глаза у хромого были разные: один зеленый, а другой просто дырка.
— А ты нас, стало быть, остеречь захотел? — спросил Жихарь.
— Да нет же! — радостно вскричал хромой. — Я никогда не мешаю людям шагать навстречу гибели, наоборот, всеми силами рад способствовать этому…
— А расколдоваться сам не мог, — ухмыльнулся богатырь.
— Это пустяки. — Хромец махнул рукой, и Жихарь заметил, что пальцы у него коротенькие-коротенькие — меча не ухватят.
— Демоны и духи поднаторели в искусстве обмана, — сказал Бедный Монах. — Но настоящего знатока им не провести. В вас, почтенный, всякий узнает Хуньдуня — того самого, что в образе красного перца обольщает девушек в сумерках.
— Ну и как, получается? — оживился богатырь. Хромой только пожал плечами, а Лю Седьмой продолжал:
— В книге «Шэнь и Цзин», повествующей о чудесном и необычайном, про Хуньдуня говорится следующее: «Он похож на длинношерстую собаку с медвежьими лапами, но без когтей. У него есть глаза, но он не видит, ходить не умеет, есть уши, но он не слышит, зато чует приближение человека. В брюхе у него нет внутренностей, есть лишь прямая кишка, и вся пища проходит насквозь. На добродетельных он кидается, к злодеям льнет».
— Погоди, погоди, — сказал Жихарь. — Какая прямая кишка? Какая собака? Ты чего городишь? Человек как человек, хотя, конечно, плохой, надо бы его потрясти и расспросить…
— Руки коротки, — сказал хромой.
— А поглядим, — ответил Жихарь и протянул к хромому отнюдь не короткие свои десницу и шуйцу. Но до тощей кадыкастой шеи почему-то не достал, сделал шаг вперед — и опять не достал, хоть и не двигался с места расколдованный пенек.
Уже вплотную приблизился к нему Жихарь и только сейчас заметил, что богатырские его ладони растут почти что прямо из плеч, а куда делось все остальное — неведомо.
Больше всего на свете боялся Жихарь остаться калекой, поэтому отскочил на прежнее место и сразу же почувствовал, что руки вытянулись на положенную им длину. Он облегченно помахал возвращенными конечностями.
— С мечом произойдет то же самое, — предупредил хромой дернувшегося было Яр-Тура.
Яр-Тур смутился и сказал, что никогда не напал бы на безоружного.
— А пинка тебе дать — ноги коротки? — на всякий случай поинтересовался Жихарь. Хромой печально кивнул.
— Я берусь изгнать Хуньдуня после соответствующей трехдневной церемоний, — вызвался Лю Седьмой. — Но для этого нужно взять пластинку из красного агата, двести лян серебра, четырнадцать гонгов из чуской бронзы и барабан, на который натянута кожа старшего чиновника Палаты Принятия Мер и Весов…
— Сейчас! — пообещал Жихарь. — Сейчас побегу доставать тебе твой барабан…
— Да я и сам уйду, — сказал хромой. — Ваше общество мне быстро надоело. Но неужели никто из вас не попросит у меня хотя бы вечной молодости?
Лю Седьмой вежливо улыбнулся:
— Благодаря воздержанию и неустанным упражнениям провожаю вот уже семьсот двадцать первую осень…
— А я его, Бедного Монаха, еще мальцом на руках нянчил! — не растерялся Жихарь.
Яр-Тур заколебался, но богатырь его живо осадил:
— Народ не поймет! Чего это, скажут, наш король не стареет, не матереет?
Должно быть, упырь! Так вот, скажут, кто нашу кровушку-то пьет! И конец королевству!
И Принц не мог с ним не согласиться. Хромой вздохнул, повернулся спиной и зашагал прочь.
— Эй, что взамен-то попросишь?
Хромой не отвечал, только вроде бы стал меньше ростом. Но, приглядевшись, Жихарь понял, что фигура в черном плаще с каждым шагом все глубже уходит в землю, как в воду.
Когда же черный клобук окончательно скрылся в траве, богатырь сказал спутникам:
— Рты-то закройте — простудитесь, а я за вас отвечай. Больше о нем не вспоминаем и не говорим, а садимся в телегу и едем!
Перекусили, приложились к неубывающему жбану, набросали в телегу сосновых веток, сверху прикрыли мешками из-под овса. Будимир сел на торчащую оглоблю, ко второй оглобле Бедный Монах прицепил на диво звонкий колокольчик — и поехали.
Ехали без дороги, зато все быстрее и быстрее, ехали молчком, чтобы не остаться без языка на ухабах. Телега, ведомая ваджрой, сама правила и поворачивала. Скоро осталась позади поляна. Лес то густел, то редел, то совсем пропадал, а что в этом лесу делалось, разглядеть было нельзя — так быстро ехали.
Жихарь поднялся во весь рост и радостно заорал что-то бессмысленное, заглушая колокольчик.
Промелькнули какие-то развалины, из развалин поднялась потревоженная стая птиц. Потом пошли сжатые безлюдные поля, показались и домишки, но все они как бы отлетали, отворачивали в сторону. Ветер свистел и леденил головы.
Солнце уже снарядилось на закат, когда впереди показался город, обнесенный мощной крепостной стеной.
— Сейчас ворота вышибем, насквозь пройдем! — посулил Жихарь притихшим спутникам. Будимир не усидел на передовом месте, попросился на руки к Яр-Туру. Лю Седьмой прятался от ветра за спиной Принца. — Всех убью, один останусь! — криком предупреждал Жихарь горожан об их нелегкой судьбе.
