Саша Суздаль - Перстень Харома
— Мы тоже попали через фирму «Дикие гуси», — сообщили близнецы.
— Туманный Кот, вообще-то, здесь, — сказал Хенк, показывая на Туманного Кота, невозмутимо лежащего на диване, а под ним копошились Банди и Дуля.
— Она из будущего, — объяснил Туманный Кот, — и ожерелье я дам ей в будущем...
— Вы из будущего Земли? — воскликнул Вася Филимонов, уже успевший покушать: — А как там Каневская ГЭС?
— Её затопило Потопом, — сообщила Анни-Васабри: — А откуда вы знаете Каневскую ГЭС?
— Я там работал, — печально ответил Вася.
— Мой дедушка там работал, — сообщила Анни-Васабри, — его звать Михаил Столярчук.
— Так я тоже с ним работал! — вскочил Вася Филимонов и принялся так крепко обнимать Анни-Васабри, что Розарии не понравилось: — Ты мне, почти, как родственница.
— Михаил Столярчук нам тоже родственник, — сообщил Хенк, глядя на Байли, — он друг нашего Сергея.
— Вы говорите обо мне? — спросил Сергей, показываясь в дверях. За ним показалась Элайни и Байли грохнулась в обморок. Пока её приводили в чувства, растерянный Жан Хворрост спросил:
— Так, где же, всё-таки, Дмитрий?
* * *Когда Манароис проснулась, то глюки не исчезли и две лошади, одна черная, как ночь, а вторая ярко-рыжего цвета, всё также стояли во дворе, покусывая друг другу холки. Она поднялась и пошла к бурёнкам, которые ожидали её рук, и присела на стульчик, вытирая полотенцем вымя.
Струйки молока весело ударили в дно, и она на время выбросила из своей памяти настырных лошадей, думая о Мо, как тут ко второй корове подошла чернявая женщина с таким же ведром, как у Манароис, и села доить. Неизвестная женщина оказалась ловкой и не хуже Манароис дёргала за соски, только пена в ведре поднималась.
— Ты кто? — решила прояснить Манароис, искоса поглядывая на женщину.
— Я Маргина, — ответила женщина и Манароис вздрогнула, так что струя молока ударила вбок, на траву. Она тут же подумала, что пропажа Мо, дело рук Маргины и похолодела: о возможностях Маргины она знала.
— Что ты хочешь от меня? — напряглась Манароис.
— Если бы всё зависело от меня, я бы тебя убила, заразу, — с удовольствием выпалила Маргина и пояснила: — Чтобы чужих мужиков не уводила.
Манароис молчала, однако вины за собой не чувствовала: она любила и эта любовь была взаимной. Товарищ Тёмный, включив лошадиные вкусовые рецепторы, щипал, наслаждаясь, травку и в разговор не вмешивался, предпочитая в женские дела не лезть. Когда коров подоили, Маргина поднялась и, посмотрев Манароис в глаза, сообщила:
— Значит так, подруга. Твоего Мо мы найдём и вернём на Глаурию, а вот захочет он с тобой жить или нет, не наше дело. Взамен будешь жить вечно...
— Я и так живу вечно, — сообщила Манароис, а Маргина покосилась на товарища Тёмного: «Как это так?» — на что он ответил: «Аномалия. Но, побочных репликаций нет».
... и будешь ткать Ковёр Судьбы, — закончила Маргина, а потом добавила: — Иначе твой Мо, где бы он ни был, там и останется.
— Я согласна, — сразу сказала Манароис, а Маргина с ревностью спросила: — Ты что, так его любишь? — на что Манароис ответила: — Да!
— Тогда жди! — сказала Маргина с досадой: не ревновать у неё никак не получалось. Но, взглянув на товарища Тёмного, она внутренне зарделась, вспоминая ночь, и с облегчением подумала: «Зачем мне нужен какой-то Мо, когда у меня есть Тёмный!» Она расправила крылья и поднялась в воздух, а за ней, чёрной молнией, сиганул товарищ Тёмный, догоняя её.
* * *Ворон висел над заводью, совсем не шевеля крыльями, и, даже, заинтересовал быстрого судака, который выскочил из воды и хотел схватить Ворона за хвост. Ворон хряснул когтистой лапой его по жабрам, и судак понял, что с дядей Вороном шутки плохи.
— Что молчишь, говори, — сказал Сазан, выныривая из воды.
— Хранители занимаются сексуальными оргиями, — доложил Ворон.
— Тебе делать нечего? — возмутился Сазан: — Прервал такую интересную дискуссию с раком Гришей!
— Они любовью занимались ... в лошадиной ипостаси, — уточнил Ворон.
— Нет ничего лучше, как метать икру, — мечтательно произнёс Сазан, погружаясь в свои глифомы.
Ворон молчал, хлопая глазами.
— Не запланированные репликации есть? — спросил Сазан, шевеля губами.
— Есть? — доложил Ворон.
— Отрицательные или положительные? — спросил Сазан, вытянув половину туловища из воды.
— Лямбдаобразные! — доложил Ворон.
— Иди! — махнул Сазан передним плавником и добавил вдогонку Ворону: — По пустякам не беспокой! — а сам вырезал из заводи приличный кусок яйцеобразной формы и, вместе с берегом и водой, поднялся в воздух. Внутри плавали не потревоженные рыбки, а водоросли тянулись к свету, который, неожиданно для них, облучал их со всех сторон. Когда половинка яйца достигла облаков, то Сазан раскинул симпоты, что-то тщательно проверяя, а потом помчался, едва не расплёскав воду из вырезанной заводи.
Впереди показались две точки, чёрная и красная, которые, постепенно увеличиваясь, превратились в товарища Тёмного и Маргину.
— Куда путь держите, вороные? — спросил Сазан, переваливаясь через борт своего средства передвижения, а пучеглазые рыбки сквозь прозрачные стенки пялились на летающих лошадей, рассуждая, что предпринять: уплыть подальше, в глубину, или не обращать внимание на необычных существ. На дне прозрачной скорлупы валялся рак, которому лошади были без интереса, а интриговали облака, прекрасно заметные сквозь не замутнённое дно.
— Туда же, куда и водяные, — ответила Маргина, взирая на огромного Сазана и его прозрачную скорлупку, наполненную водой и рыбками.
— Так вам не со мной, вам туда, — сказал Сазан, показывая плавником в небо.
— Сами знаем, — сказала Маргина, внимательно приглядываясь к Сазану – уж больно он необычный. Товарищ Тёмный молчал, что было ему не свойственно, и Маргина подумала, что Сазан не простой Хранитель, а кто-то могущественней их. Это её раззадорило, и она спросила:
— Уважаемый Карп, а вы сюда икру метать прилетели?
— Меня звать Сазан и скоро ты это запомнишь, — сообщил «Карп», и Маргина поняла, что рыбка шуток не любит.
— А вам на планету Эраннер, — добавила рыбка, и, очевидно обиженная, ушла куда-то в сторону и вниз.
— Спасибо! — крикнул вслед Сазану товарищ Тёмный, а Маргина посчитала, что её друг подхалим и предатель.
Репликация одиннадцатая. Дима
Утренние лучи солнца бросали на холст зайчики, вырисовывая на полотне разноцветные пятна, которые, если прищуриться, кого-то напоминали, невообразимо знакомого. Фатенот перебирала нитки, вплетая их в узор, и изредка вздыхала, вспоминая слова товарища Тёмного. Чем больше проходило времени, тем чаще она вспоминала его обещание, не веря, что кто-то способен его выполнить.
Судьбы Времён, висящие под потолком в углу, сердито бурчали, считая, что Фатенот недостаточно сосредоточилась на работе и может напутать, отчего Ковёр Судьбы потеряет нужные цвета, а будущий рисунок, который не представляли ни они, ни Фатенот, будет искажён. Столь плотный контроль надоел Фатенот, как и её работа, но данное по глупости слово нужно было держать, а иначе Судьбы Времён могут сделать какую-нибудь пакость, по крайней мере, Фатенот так думала.
«Интересно, кому достанется этот ковёр?» — мелькнула у Фатенот крамольная мысль, но вместо ответа услышала бурчание сердитых старых сов. Подбирая цвета, она думала о свободе, оттого цвета на ковре у неё были яркие. Если бы она была свободна, то могла бы одним глазком взглянуть на Харома и прочесть в его глазах желание, чтобы сравнить его с тем, которое она видела тысячу лет назад.
Тогда, наперекор всему, она покинула бы эту затхлую комнату и двух старых дур, ничего не мыслящих в жизни, чтобы больше сюда никогда не возвращаться. Фатенот машинально вязала узлы, не глядя на нитки, интуитивно переплетая их и создавая новый узор. Когда нить заканчивалась, она привязывала новую нить, понимая, что чья-то судьба в эту минуту оборвалась и родилась новая, ещё бесцветная жизнь.
Вся в своих мыслях, она завязала очередной узел и, отчего-то, неловко дёрнулась, тут же почувствовав пронзившую её боль. Она растерянно посмотрела на нитку, которую нечаянно дёрнула, и с удивлением поняла, что только что связала себя узлом с другим человеком. Взяв его нескончаемую нить, Фатенот застыла, поражённая тем, что увидела, а совы, возмущённые остановленной работы, сердито заухали.
Фатенот громко захохотала, откинувшись в кресле, а медное зеркало, впервые за многие годы, отразило в своей глубине две улыбающиеся половинки лица. В дверь раздался стук и Фатенот, не переставая смеяться, крикнула: «Открыто!» В проёме появился Рохо, удивлённый тем, что Фатенот смеётся. Он, иногда, навещал Фатенот, чтобы немного её развлечь, но такой радостной не видел никогда.
