Дмитрий Казаков - Удравшие из ада
– Нет, – шейх опустил глаза. – Наоборот, я его одарил. Вы найдете следы верблюда к право-западу от стойбища.
– Пойдем отсюда, – Чапай наморщил нос, – а то что-то духами запахло…
– Да, – Агрогорн покачал головой. – Я думал, что остались в этом мире настоящие злобные ублюдки. Неприятно сознавать, что я ошибался.
Он сплюнул на ковер и вслед за соратниками вышел из шатра.
Муслим Беспощадный вздохнул и потянулся к кальяну.
* * *Свирепое шипение Тили-Тили вырвало Арса из дремоты.
Путешествие по пустыне Капец длилось второй день, и интересным его назвал бы только фанатичный любитель скорпионов, змей и ящериц или поклонник пейзажей, состоящих из песка.
– Чего ты? – спросил Топыряк, зевая, да так и замер с открытым ртом.
Впереди, как прыщ на заднице, торчал оазис, а от него к студентам мчались, махая саблями, всадники в черных накидках.
– Алля! Илля! – ветер доносил свирепые крики.
– А, осасины, типа, – Рыггантропов кивнул, точно увидел старых знакомых. – Они же вахабитлы.
– Они самые, – кивнул Арс, чувствуя, что зубам его, несмотря на жару, становится холодно. – Сейчас нас будут убивать.
– Не будут, – уверенно кивнул двоечник. – Тили-Тили покажет боевые искусства Шао-Блиня.
Йода кровожадно зашипел, вытащил из поклажи короткий и толстый посох.
– А мы, в натуре, тоже не лыком шиты, – Рыггантропов воздел кулак и забормотал заклинание.
– Ш-ш-ш-ш! – Тили-Тили спрыгнул на песок и помчался навстречу всадникам.
Передний из них гортанно захохотал и дернул поводья, норовя стоптать дерзкого карлика верблюдом.
На надменной морде горбатого животного отразилось изумление, когда кто-то невежливо наступил верблюду прямо на ноздри, а осасин неожиданно обнаружил, что обрел возможность летать.
Но порадоваться по этому поводу он не успел, поскольку врезался в бархан.
– Так им, гадам! – Рыггантропов махнул рукой, сорвавшийся с нее фиолетовый луч ударил в одну из дюн, и та превратилась в лужу розовой тягучей жидкости. – Ой, что-то я напутал, в натуре…
– Есть чуть-чуть, – кивнул Арс.
Один из осасинов не успел остановить верблюда и влетел прямо в лужу. Та радостно чмокнула, в стороны полетели тягучие брызги.
– А запах-то знакомый, – заметил Арс, принюхиваясь. – Это же кисель!
На поле меж тем продолжалось веселье. Тили-Тили прыгал между всадниками, как сошедший с ума кенгуру, его посох вертелся, будто самолетный пропеллер. Когда он сталкивался с саблями, раздавался глухой стук, и время от времени кто-то из осасинов вылетал из седла.
Вскоре число орущих и машущих саблями всадников катастрофически уменьшилось.
Последний из них, сохранивший боеспособность, истошно завизжал и метнул несколько кинжалов подряд. Но йода поймал их, просто взял из воздуха, и насмешливо засвистел.
Осасин посмотрел на посох, зажатый в лапке йоды, на собственную саблю, а потом без посторонней помощи выпрыгнул из седла и воткнулся головой в песок, точно черный страус.
– В натуре, – восхищенно проговорил Рыггантропов.
Тили-Тили с помощью свиста и шипения изобразил хвалебную песнь самому себе, после чего вернулся к друзьям.
Студенты проехали мимо живописно валяющихся на песке осасинов, оставили позади лужу из киселя, под жаркими лучами солнца начавшую закипать, и со скоростью никуда не спешащего осла двинулись к оазису.
– И все же, – сказал Арс, – что за заклинание ты хотел исполнить?
– Типа, это, молнию бросить.
– Из киселя?
– Ну, нет… – двоечник изумленно взглянул на приятеля. – Из молнии…
– С-с-с-с.
– Ты прав, Трали-Вали. Сложно представить, что случилось бы, вздумай он пустить в ход заклинание объемного действия.
– Типа?
– Не бери в голову. Нам всем только что крупно повезло, вот что я хочу сказать.
След беглеца Васи, точно повешенная в воздухе сиреневая нить, убегал на право-запад.
Ослы неспешно брели вдоль него, обмахиваясь ушами.
Гному Вагонетке хотелось выпить.
Это не выглядело удивительным – выпить ему хотелось всегда, даже когда он был смертельно пьян.
Проблема заключалась в другом – выпить было нечего. Вокруг не наблюдалось ничего, хотя бы отдаленно похожего на алкоголь, и Вагонетка чувствовал, что впервые за много лет мечтает о воде.
Трое любителей реальности сидели на верхушке песчаного холма и ждали вампира, отправившегося поискать источник.
Пустынная ночь была прекрасна, точно восточная красавица, над барханами плыл пряный аромат ее духов, насурьмленные глаза звезд призывно моргали, и тьма ласково окутывала путешественников…
Но никто из них этого не замечал. Вагонетка мечтал о выпивке, Горшо Пуст жевал что-то, найденное в недрах бороды, а Типус Вдамс злобно бурчал себе под нос, что никогда больше не станет любить эту реальность, если ради нее надо тащиться в такую даль, да еще по жаре…
Бесшумно упавшая сверху летучая мышь заставила студента вздрогнуть и подавиться собственным ворчанием.
Взмахнув крыльями, летучая мышь раздалась ввысь и вширь, обзавелась руками и роскошным фраком.
– До оазиса два километра на право, – сказал Гемоглолюб, поправляя бабочку. – Но место занято. Кибитки, верблюды, люди, целый караван.
– Неужели для нас пожалеют воды? – горестно поинтересовался Горшо Пуст.
Вчера, когда решался вопрос, идти в пустыню или повернуть назад, он больше всех настаивал на том, что нужно продолжать путь, и теперь об этом очень сильно жалел.
– Источник большой. Так что проверить можно, – вампир улыбнулся и бодро затопал во тьму.
Горшо Пуст и Вагонетка поспешили за ним.
Типус Вдамс решил гордо остаться на месте, но быстро понял, что таким образом очутится в полном одиночестве посреди непроглядного мрака. Уяснив этот факт, студент побежал за спутниками.
Стал виден оазис – бесформенное пятно, в нескольких местах подсвеченное багровым. В нем сделались различимыми отдельные деревья, треугольники кибиток, силуэты верблюдов.
Исстрадавшийся слух Вагонетки уловил плеск источника.
– Вай-вай, пришли гости глодать кости? – навстречу любителям реальности из-за пальм выступил гордый сын пустыни, в белом балахоне напоминающий восставшего из гроба мертвеца.
– Как ты угадал? – осведомился Гемоглолюб и широко, во всю пасть улыбнулся.
– Ха-ха! – вопреки ожиданиям, обладатель балахона не испугался. – Для таких зубов наш кебаб в самый раз!
– Что, настолько жесткий? – забеспокоился Типус Вдамс.
– Обижаешь! Мягкий, сладкий, как знал, что вы придете!
Враг, сумевший подкрасться незаметно, делается гостем – таков закон пустыни, и даже накурившийся гашиша осасин не рискнет нарушить его, зная, что после этого станет опозоренным изгоем.
Но закон действует и в обратную сторону – стоит накормленному и напоенному до тошноты гостю отойти чуть подальше, как на него можно снова нападать, не испытывая угрызений совести.
– А выпить у вас ничего нет? – хрипло спросил Вагонетка.
– Смеешься, да? – возмутился обладатель бурнуса. – Чтобы у меня, Ах-Мехмеда, славного на всю пустыню, не было забродившего верблюжьего молока? Его столько, что ты три раза лопнешь!
Гном нервно застонал.
– Пойдем к огню, – Ах-Мехмед махнул рукой. – Поедим, выпьем, поговорим…
– Пойдем, – сдался Горшо Пуст.
Рядом с самым большим костром обнаружились расстеленные ковры, кувшины, из которых тянуло чем-то кислым, и огромное, как спина тролля, блюдо, занятое кусками подозрительно волокнистого мяса.
– Это кебаб? – поинтересовался вампир, понюхав воздух.
– Сам верблюжатину жарил, сам в моче бешеного шакала вымачивал, сам скорпионьи панцири толок! – возопил Ах-Мехмед.
Горшо Пуст позеленел так, что стал похож на банановый лист. Гемоглолюб подцепил один из кусков мяса и принялся жевать. Вагонетка ухватил самый большой кувшин и присосался к нему, как клещ к собачьему боку. Послышались равномерные ухающие звуки.
– А где гарем? – поинтересовался Типус Вдамс, слышавший, что подобная штука есть у всякого обитателя пустыни.
– Э… – Ах-Мехмед посуровел. – Зачем тебе гарем?
– Посмотреть хочу. Или такой возможности нет?
– Почему? Есть, – на лице гордого сына пустыни появилась хитрая ухмылка. – Но для этого ты должен стать евнухом!
– А кто это такой? – Как и многие другие любители реальности, в жизни Типус Вдамс понимал не больше, чем таракан – в классическом балете.
– О, это такой человек, который работает в гареме. Служба у него не тяжелая, много девушек вокруг, – Ах-Мехмед указал на ковер. – Сядем, выпьем, и я тебе все подробно расскажу…
Типус Вдамс взял серебряный кубок, с подозрением понюхал белесо-мутную, с плавающими шерстинками жидкость и решил, что это лучше всего выпить залпом.
По гортани студента потекло нечто жгучее, а через мгновение в голове его со стеклянным звоном что-то взорвалось.
