Наталия Gemma - Чертовщина
голову. Почему-то это обстоятельство меня ужасно оскорбило и, одновременно,
заставило нервничать.
— Ах! Ох! Вот и ты! Я не поверил своим ушам, когда мне рассказали, что Батри
вызвал сына богини Синанэ! — разорялся аль Суфайед. — Но ты передо мной! Мои очи
зрят самое прекрасное создание на свете!
С некоторым усилием я напряг отупевшие от страха мозги, и до меня дошло, что
под «прекрасным созданием» подразумеваюсь я. Приплыли. Кем я только не был в
своей жизни, но вот прекрасным…м-да.
Тем не менее, удерживать на лице выражение серьезной заинтересованности
стало труднее, потому что зверски хотелось хихикнуть.
— Надеюсь, с тобой хорошо обращались? Доволен ли ты? Ты ни в чем не
нуждаешься? Может, ты чего-то желаешь?
— Отпусти меня, а? — вырвалось вдруг у меня.
— Я не могу, — вздохнул аль Суфайед, грустнея. Очень натурально, надо
признать, скуксился. — Я ведь султан. И привык, чтобы мои прихоти исполнялись. В
данный момент я хочу, чтобы ты остался у меня в гареме. Такой красивый мальчик,
— почти промурлыкал он.
— Но я же сын богини …? — обреченно вздохнул я.
— Именно поэтому! — Неожиданно обняв меня за талию, он повел меня куда-то
вдоль зала.
А я сразу перепугался, кто его знает, может, ему любви восхотелось? Я не
согласный! Султан не султан, а кааак дам промеж ушей! И уши отвалятся, и птичек
вкупе со звездами будет считать…
Но, оглядевшись по сторонам и наткнувшись на каменные рожи стражников, моя
решимость дала трещину. В самом деле, еще изрубят в фарш. Ладно, пока потерпим.
Меня ж не насилует никто? Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
И я постучал по ближайшей пальме.
— Понимаешь, Тим, — вещал тем временем Фархад, — ни у кого в султанатах нет
сына богини. А у меня есть! Потому, смирись с тем, что останешься здесь.
Навсегда. И, конечно, как сыну Синанэ, тебе, будут оказаны почести, достойные
твоего благородного происхождения. Можешь не переживать.
Не переживать?! А как насчет того, что я попал в другой мир? Да еще и в
наложники к придурку, одетому в тюрбан и тапки с загнутыми носами! Он себя со
стороны видел? Да мне пора уже за психику волноваться, а не за почести
мифические переживать!
— Слышь, твое султанское величество, или как тебя называть-то, блин? — я
решительно отодвинулся от него. — У тебя куча парней в гареме, мне Лианэ
говорил, так на кой тебе еще один, который…э-э…
Как сказать этому уроду, что я не перевариваю мужиков, которые друг друга
активно. э…э…любят? И сам он мне тоже не нравится!
— Я что-то с трудом улавливаю твою мысль, — пожаловался аль Суфайед и вдруг
сделал шаг ко мне с какой-то странной улыбкой: так, наверное, хищник предвкушает
скорый обед.
Я проглотил все слова, которые хотел сказать. Зато мысли заметались, как
сумасшедшие:
«Не приближайся ко мне, зараза! И вообще, какие вольности могут быть в
тронном зале! Сюда ж гостей важных приглашают! Что за воспитание, в натуре?!
Неправильный какой-то султан, придворного этикету не знает!» Тот факт, что я его
сам не знал, ситуации не менял.
— Твое царское султанство, я девушек предпочитаю, понимаешь, нет? — почти
простонал я.
— Это лечится! — радостно заулыбался тот.
Он издевается?!
— Да, ты забудешь этих неверных созданий, от женщин одни беды, поверь мне! А
я совсем другой, я ласковый, я тебя любить буду…Да вот прямо, сейчас, хочешь?
— Н-не надо! — голос позорно сорвался на фальцет, а глаза стали размером с
чайные блюдца. Я отодвинулся еще дальше и вдруг с ужасом ощутил спиной стену!
Все, приехали. Дальше некуда. Грамотно он меня подвинул, чувствуется богатый
опыт по совращению гостей. А, кстати, о совращениях, я по всем законам мира
несовершеннолетний! Впрочем, по законам моего мира. Но в этом, похоже, мой
возраст самое оно. Вот если он подойдет ближе, то я просто заору. А голос у
меня, как у павлина в брачный период, такой же громкий и противный!
Но вдруг аль Суфайед остановился. Лицо приобрело задумчивое выражение. Я
даже дышать перестал.
— А, понимаю! — вдруг просветлел он. Слава небесам! Он понимает! А…что он
понимает?
— Да, конечно. Ты же привык совсем к другому обхождению! Тонкому и
изысканному.
Я отчаянно закивал, смутно предполагая, что еще чуть-чуть, и голова просто
отвалится.
— Сына богини никак нельзя равнять с остальными, — продолжил султан
рассуждения. — Ты безумно нравишься мне, да и по знатности происхождения ни в
чем не уступаешь… Кроме того, я хочу, чтобы в твоем сердце воспылала любовь ко
мне.
«Да у меня, где угодно и что угодно воспылает, только оставь меня в покое!»,
с отчаянием подумал я.
— Решено! — он просиял, — нет ничего прекраснее взаимных чувств! Я окружу
тебя своей заботой и вниманием, и ты меня обязательно полюбишь, вот увидишь!
«Да ни за какие пряники! — пришли очередные мысли вперемешку с надвигающейся
паникой. — И что значит — окружит заботой? Ухаживать он, что ли, за мной
собрался? Интересно, правда, как у них ухаживают…»
Хозяин гарема, тем временем, вдохновенно вещал: — Я исполню любое твое
желание, в пределах разумного, конечно. Подарю тебе украшения, ты любишь
браслеты?
«Да ты меня хоть главной женой сделай, а ни хрена тебе не обломится»,
злорадно хихикнул я про себя. Опасность вроде, миновала, и я слегка расслабился.
— Ты пока свободен, Тим, а мне подумать еще надо, — витая в облаках, султан
махнул рукой в сторону суровых мачо с кривыми саблями. Двое из них, чеканя шаг,
подошли к нам. — Проводите моего нового наложника в его покои.
И чего я добился? Размышлял я, возвращаясь к себе. С одной стороны, гадский
Тархун, тьфу, Фархад, не собирается меня…гмм…просто не собирается! Так как будет
занят ухаживаниями. Если я правильно понял, хотя это и явный бред. Ладно. Время
я потяну. А вот долго ли получится тянуть? Нееет, надо выбираться, думай, ну,
же, думай, Тим, башкой, а не задницей! Пока она не пострадала…
* * *Я почувствовал себя прямо-таки провидцем, когда мои подозрения насчет
ухаживаний оправдались. Аль Суфайед принялся за дело с невиданным размахом и
энтузиазмом.
Начал с того, что каждый вечер вызванивал меня, в смысле, приглашал, в свои
покои. Я приходил — а куда деваться? Иначе под конвоем приведут. Стражу я тоже
побаивался, потому, как чувствовал их жаркие взгляды на той части тела, где
спина переходит…гм…в иное. Надо же, даже воины у царствующего извращенца с
отклонениями! Как он это сделал? Ой, про способы лучше не думать.
В первый свой визит у султана я слегка нервничал, мало ли, все-таки в покоях
мы с ним вдвоем кукуем, кто знает, чего ему в голову взбредет? Хотя я не
посмотрю на его высокий ранг, все равно заеду по стратегически важным местам,
чтобы не лез! Потом я потихоньку успокоился, так как вел он себя вполне
прилично.
То винца предложит, то фруктов, то беседу куртуазную заведет…А что всякая
беседа неизменно сводилась к прелестям «голубой» любви и попыткам погладить меня
по коленке, я относил к издержкам жизни в гареме. В самом деле, как тут не
чокнуться, когда почти весь контингент выглядит, как воздушное создание по имени
Мехри.
В конце концов, по-моему, Фархад крепко съехал на моей почве. Смотрел на
меня телячьим взором, блаженно (читай: идиотски) улыбался, называл то
«сокровищем», то «сладеньким» (причем меня конкретно колбасило и от того, и от
другого), порывался стихи собственного сочинения читать. Но тут я его уверенно
останавливал: ненавижу стихи! У меня от них немотивированная агрессия и желание
укусить ближнего своего. К тому же, из аль Суфайеда поэт, как из меня монахиня!
Но ведь не скажешь же ему, еще расстроится, запрет в темницу куда-нибудь. Мне
совсем не хочется отсыреть в мрачном помещении…
И потому приходилось терпеть вошедшего во влюбленный раж хозяина гарема,
хотя, к слову, у меня уже его страстные взоры в печенке сидели, хотелось посреди
чинного чаепития вскочить и во все горло заорать: «А не пошел бы ты, твое
восточное величество на х…»! Но нельзя. Еще подавится, блин, чем-нибудь, — и
понеслась душа в рай… Скажут потом, специально повелителя извел! А убийство
главы государства — это казнь через отрубание головы ибо государственное
преступление. Мне мою башку жалко, я привык к ней, как-никак она со мной уже 18
лет! И я лелею смутные надежды сохранить ее на прежнем месте еще столько же,
если не больше!
