Сергей Боровский - Гениальное открытие
Офис я снял в самом центре, нанял крутого дизайнера да парочку молдавских рабочих. Они-то и привели мой павильон к надлежащему виду. За неделю. Ни одного вопроса не задали. Им что путешествия во времени, что забор на даче чиновника — лишь бы платили.
И сторожа я сразу же приставил к делу. Не сутками же мне самому там торчать. Нашёл благообразного такого дедушку, Петра Ивановича. Объяснил ему задачу: сидеть на стульчике у входа и смотреть за порядком.
Потом напечатал в типографии листовки стотысячным тиражом и отнёс их в университет студентам. Чтобы у метро раздали.
В назначенный день открытия выставки мы с Маней нарядились во всё лучшее, что у нас было. Вместо обычного жёлтого такси я заказал лимузин. С шофёром и полным баром. Но у павильона не толпился народ, пресса тоже никак не обозначила своё присутствие, и только Пётр Иванович заботливо открыл перед нами дверь.
— Фёдор! — сказала жена, когда истекли академические пятнадцать минут. — Давай уедем куда-нибудь!
— Ну? И куда?
— Всё равно. Лишь бы подальше от этого позора. Туда, где солнце, море и чистый воздух.
Почувствовала моя благоверная, что муж нынче при деньгах. А может, и вправду? Плюнуть на всё и смотаться на Багамы? Ах, да! Бразилия же у нас по списку. Хорошо, пусть будет Бразилия.
Но в этот момент моей минутной слабости в помещение заглянули первые посетители.
Было их человек десять. От шестнадцати и младше. С шокирующими прическами. В странной одежде. Молодёжь всегда так наряжается, чтобы нас нервировать. Однако я к этому спокойно отношусь.
— Мы только посмотрим и уйдём, — сказал чернявый парнишка, по-видимому, штатный зачинщик всех их проказ.
— Зачем же торопиться? — ответил с ласковой улыбкой я. — Милости просим.
Молодёжь огляделась по сторонам, и Юрик (так звали чернявого) спросил:
— Где мы?
Упрашивать меня долго не пришлось. Я им в двух словах рассказал идею экспозиции, ни словом не касаясь своих проблем — не нужны они им. Старался говорить обыденно, словно речь шла о выставке бабочек.
— Ух, ты! — похвалил меня Юрик, но брызги сомнения все ещё плескались у него в глазах. — А мы что, можем прямо отсюда перенестись, куда захотим?
— Конечно.
— А на Ямайку?
— Куда угодно.
Он повернулся к своим, как бы спрашивая совета.
— Давай на Ямайку! — заорали они в один голос.
Я взялся за аплинфоль, а Маня умоляюще посмотрела на меня.
— Федя, можно я подышу свежим воздухом? Мне что-то дурно.
— Иди, милая, — согласился я.
Найдя на карте нужную точку, я обратился к подросткам:
— В какой город?
— А там что, разные города есть? — удивились они.
Эх, двоечники!
— Против Кингстона возражений нет?
— Нет!!!
Описывать то место, куда мы «перенеслись», я не буду. Во-первых, я не поэт, во-вторых, сами слетайте и посмотрите. Скажу только, что мои ребята сразу нашли там занятие по душе. Состыковавшись с группой чернокожих аборигенов, они принялись выяснять общих знакомых. Вот это мне определено нравится в современной молодежи — они уже сызмальства знают английский. Не то что мы — учили нас, учили…
Пока они развлекались, я искупался в море и тоже обзавёлся знакомствами. Она оказалась из Бугульдейки, и звали её Лена. Кругозор её был не настолько могуч, как те же бедра или грудь, но в целом она производила приятное впечатление. Мы побеседовали о трудностях иммигрантской жизни и выпили по два коктейля. Визитку с её телефоном я на всякий случай прихватил.
— Дед, ты — клёвый, — сказал мне вместо благодарности Юрик, когда мы вернулись обратно.
А назавтра он привёл на выставку другую компанию — человек тридцать. Помощник мой негаданный.
— Хотим на Ямайку! — бодро отрапортовал он.
— Дети! — сказал я. — Почему опять на Ямайку? Разве вы не хотите теперь прокатиться в Антарктиду? Мы могли бы там поиграть с пингвинами и посмотреть на голубых китов. А в Австралию? Кенгуру, утконос, поселения местных индейцев! Сидней, между прочим — один самых чистых и красивых городов мира. Да что я про Австралию! Мы можем перенестись в прошлое! Представьте только: пожать руку Людовику Четырнадцатому. Или кардиналу Ришелье. Поучаствовать в крестовых походах или строительстве пирамид…
— В следующий раз, — перебил меня Юрик. — А сейчас — давай на Ямайку!
— А в прошлое Ямайки не хотите? — ухватился я за интересную мысль.
— Да хоть в будущее, — согласились они.
Так продолжалось неделю. Каждый день Юрик приводил вдвое больше народу, и мы отправлялись в Кингстон. Лена встречала меня, как брата, и даже официанты узнавали и здоровались. Я хорошо загорел и вдоволь накупался. Маня смотрела на меня подозрительно, но ни о чём пока не спрашивала. Пусть. В ближайшее время посвящу её в наши дела.
Я уже начинал подумывать о том, как избавиться от надоевшего Юрика, но тут случай представился сам. В понедельник утром ко мне заявилась одна взрослая парочка.
«Наконец-то!» — обрадовался я, но совершенно напрасно, как выяснилось чуть позже.
Заплаканная женщина оказалась матерью одного из моих подростков, а мужчина с гуляющими желваками — его отцом.
— Куда вы дели нашего сына? — воскликнула, ломая руки, она.
— Которого? — в свою очередь спросил я, потому что, кроме Юрика, не знал ни одного ребенка по имени — да и на лица у меня память плохая.
От моей реплики женщина разрыдалась, а мужчина угрожающе сказал:
— Мы этого так не оставим!
Вот тебе здрасти.
— Потрудитесь объясниться! — потребовал я, накаляясь.
Оказалось, что их сын не ночевал дома уже целую неделю. И дружки его сознались под пытками, что он затерялся на Ямайке в компании растаманов.
— Бред какай-то! — завершил мужчина свой рассказ.
А, ну, это другое дело.
Я описал им вкратце свою теорию, дав в руки буклеты и листовки. По мере моего повествования женщина почему-то плакала всё сильнее. У меня такое ощущение, что она меня как-то неправильно поняла. Впрочем, не она одна.
— В общем, сына вашего нет в природе, — подытожил я. — И никогда не было. Было его информационное представление. Если оно куда-то пропало или даже стёрлось, мы найдем его и восстановим. Могу дать вам телефон одной моей хорошей знакомой в Кингстоне.
Они ушли, и я решил пока притормозить свою деятельность. Она не то чтобы слишком бурно развивалась, но в каком-то нежелательном направлении.
— Пётр Иванович, ты остаёшься за главного, — приказал я сторожу. — Если кто придёт, не гони их. Пусть поглазеют на экспонаты. Брошюры им обязательно дай.
— Всё будет исполнено, — пообещал привратник.
На следующий день Маня увлекла меня по магазинам. Она в последнее время приоделась и похорошела и решила поэтому, что мой внешний облик перестал соответствовать изменившейся ситуации. Мы прошлись по бутикам, накупив золота и свежих тряпок, отчего я превратился по Маниному меткому выражению в «дэнди».
Удивительно, но она не задавала вопроса, откуда деньги. Когда их не было раньше, она постоянно спрашивала, где они. А теперь — ни слова. Мало мы ещё изучили женщин и их повадки.
Увешанный по самый кадык покупками я заглянул на огонёк к Иванычу. И очень вовремя, потому что у него в гостях находилась вчерашняя истерическая парочка в сопровождении милиции и немецкой овчарки.
— Вот он! — закричали они, едва я протиснулся в двери.
Пришлось предъявить паспорт и санитарную книжку помещения — прописка у меня в порядке, так что бояться нечего. Однако молодого лейтенанта мои документы нисколько не удовлетворили.
— Что вы можете сказать по существу дела? — спросил он.
Я многое мог бы сказать, но ограничился лишь короткой лекцией на тему ответственности родителей за воспитание своих детей. Валить с больной головы на здоровую — известный тактический приём, но я никому не позволю испытывать его на мне.
— Придётся составить протокол, — вздохнул лейтенант.
Как в плохом детективе, ей Богу!
Он стал заполнять стандартный бланк, периодически обращаясь ко мне за подсказками. Пришлось (в который уж раз!) изложить им свою теорию.
Милиционер, надо заметить, попался неглупый.
— Значит, вы утверждаете, что материи нет?
— Да, утверждаю.
— Так и запишем.
Он аккуратно занёс в протокол полученные сведения.
— И сознания нет?
— И сознания.
— А ребёнка-то куда дели?
Приехали. Объяснял ему, объяснял. Какое же это ангельское нужно иметь терпение!
— Не было ребенка! Вы понимаете? Не было!
— Ну, допустим. А что вы скажете по этому поводу? — он достал из папки какую-то бумажку и положил её на стол передо мной.
Присмотревшись, я распознал в ней свидетельство о рождении.
— К науке это не имеет никакого отношения.
— А это?
