Антон Мякшин - Бес шума и пыли
— Здравия вам, души грешные…
ГЛАВА 2
Признаться, перехватить Гаврилу, сына воеводы Ивана, я не успел. И это с моей-то реакцией, не уступающей реакции самого античного Ахилла, который, как известно, копья и стрелы на лету ловил!
Прежде чем я успел что-либо сообразить, увалень, прямо из положения «сидя» скакнув вперед, гвозданул беспечно улыбавшегося опричника чудовищной своей дубиной по голове. Удар сорвал с опричника черную шапку, а самого его отбросил на середину брода. Издав победный клич (в крике отрока явственно, впрочем, можно было разобрать древнейшее многофункциональное матерное ругательство), Гаврила ринулся к поверженному противнику.
А опричник неожиданно легко вскочил на ноги, выхватил саблю, коей и успел блокировать второй удар дубины. Гаврила замахнулся в третий раз, но опричник, извернувшись, нанес ему в цистерноподобное брюхо сокрушительный удар ногой. Удар получился ничего себе — нечто среднее между «маваши» из арсенала контактного карате и приемом, которым строптивые кобылы с помощью мощных копыт отгоняют чересчур назойливых жеребцов. Гаврила вылетел из воды на берег и чугунной чушкой тяжко обрушился на песок. За ним молниеносным зигзагом свистнула сабля.
— Хорек вонючий! — выдохнул воеводин сын, прикрываясь дубиной.
Сабля, взвизгнув, расщепила дубину почти пополам и обломилась у самого навершия. Оба оружия превратились в ненужный хлам.
Я сразу раздумал ввязываться в драку, смотрел, что будет дальше. Безоружная рукопашная схватка, знаете ли, самый увлекательный и зрелищный номер в любом военном представлении.
А дальше было вот что. Опричник, деловито засучивая рукава, надвигался на поднимавшегося с песка Гаврилу. Наверное, супостат решил, что исход боя сомнений ни у кого не вызывает, поэтому шел вразвалочку, никуда не торопясь.
Зря он так, конечно… Недооценить противника — всё равно что проиграть!.. С другой стороны, откуда ему было знать о том, что здоровенный увалень хоть ни уха ни рыла не понимает в карате, зато владеет древним боевым мастерством убойной плевбы?
Гаврила перекатился на спину, локтями уперся в песок, набрал в грудь побольше воздуха и плюнул. Опричника, будто на водных лыжах, отнесло по поверхности реки к противоположному берегу.
— Попался! — тут же приняв вертикальное положение, крикнул Гаврила.
Конечно, я обо всем уже догадался, хотел предупредить отрока, но… Да, виноват, слишком зрелищем увлекся — очень уж здорово месились добры молодцы! Куда там боям без правил в «восьмиугольнике»…
Потрясая кулачищами, Гаврила скакал через брод. Примерно на середине реки он вдруг остановился, опустил руки и — словно потеряв вес — медленно и неуклюже поднялся метра на три над водой. Я видел, как опричник по ту сторону реки развел в стороны поднятые руки и принялся совершать в воздухе круговые движения растопыренными пятернями, будто делая кому-то невидимому массаж.
Тяжелое Гаврилино тело, повторяя траекторию движения рук опричника, несколько раз повернулось вокруг собственной оси.
— Батюшки! — взвизгнул Гаврила.
Опричник несколько увеличил амплитуду движений, а потом и вовсе замахал руками, как ветряная мельница крыльями.
Гаврила, превратившийся в подобие пропеллера, невнятно, но пронзительно просил пощады. Опричник последний раз взмахнул руками — будто встряхивал мокрое белье. Гаврила, вращаясь, как бумеранг, поднялся еще метра на два в воздух, откуда по идеальной дуге спланировал к моим ногам. Я даже отпрыгнул, чтобы не очень засыпало песком.
— Батюшки… — жалобно пискнул Гаврила, глянув мне прямо в лицо, и закрыл глаза.
— А будет знать, как без предупреждения нападать! — проговорил, выходя на берег, Филимон, мокрый с кончиков рогов до самых копыт, надежно упрятанных в черные сапоги. — Шапку мою измял, саблю сломал… Где ты такого откопал-то, Адик?
— Не я его, а он меня, — ответил я, отвечая на рукопожатие. — А насчет сабли, здесь недалеко, на опушке, сразу две валяются — совершенно бесхозные.
Филимон ощупал голову. Прямо между рогов в ворохе серых жестких волос угадывалась большущая шишка.
— Башка теперь дня три трещать будет, — сообщил Филимон. — Надо же, какая дубинища… Как свая железобетонная!.. Нет, как с такими работать, скажи, Адик, а? Ведь убьют прямо на задании! Не успеешь и командировку закрыть!.. Покурим?
Мы присели рядом на бережку, причем Филимон — явно злорадствуя — использовал бесчувственное тело моего клиента в качестве скамейки.
— Мальборо… — завистливо проговорил он. — А я вот второй месяц махорку самодельную шмаляю… Возьму у тебя еще парочку, ладно?
Он вытащил три сигареты, одну сунул в рот, две — за пазуху. Усмехнувшись, подмигнул…
Нравится мне этот бес! Не только потому, что коллега, и не только потому, что мы с ним сколько уже лет одним делом занимаемся. Просто веселый он парень, веселый всегда — несмотря ни на какие заподлянки, в которые по роду службы постоянно втюхивается!..
Вот видели ли вы когда-нибудь человека (извините, беса), который стоял бы по уши в самом натуральном дерьме и при этом рассказывал анекдоты?.. А я видел! Стажером тогда еще был, на подстраховке работал, а Филимон уже трудился в полную силу… Думаете, Геракл лично Авгиевы конюшни чистил? Геракл, хоть и древний грек, вовсе не дурак был. Гидре шею намылить или там немейскому льву морду набить — с этим всякий справится, если постарается, конечно, а вот лопатой фекалии ковырять… Сказку про реку, пущенную в конюшню, много позже придумали — на что, кстати, Филимон, которому без всяких остроумных инженерских штучек пришлось отработать вручную, нисколько не обиделся. Он, может быть, и рад бы был отмазаться от той грязной работы, поручив ее бесу уровнем пониже, но Артур Эдуардович Флинт — злобный начальник оперативного отдела, бес, что называется, старой закалки — как раз находился на дежурстве, и подобных вольностей никто себе позволить не мог… Между прочим, Флинта после того дела повысили в звании, дали капитана, а Филимону только похвальная грамота и досталась…
— Ты как здесь? — спросил я Филимона.
— Да крендель один, — с удовольствием затягиваясь, проговорил Филимон, — в опричники идти не хотел. Вот я за него и барабаню почти полгода. Долго еще… Опричнина — это тебе не Российские Вооруженные силы. На всю жизнь берут! Ну человеческую, естественно… Мне, кстати, нравится здесь. Вольно! Что хочу, то и делаю. Пью, гуляю, девок щупаю. Антураж к тому же, сам понимаешь, подходящий — черепа, то-сё… Как в СС в сорок третьем, где я три месяца торчал… Правда, в баню с мужиками не сходишь, вот загвоздка!.. Меня здесь ценят. Я им систему наказаний усовершенствовал. Раньше как заживо в кипятке варили? Кинут в котел, где вода уже бурлит, человек бульк — и всё, и готов. Не успевали ребята потешиться!.. А я предложил в холодную воду ослушника погружать и подогревать котел понемногу. И он лишние полчаса поживет, и ребята подольше посмеются.
Я поморщился. Филимон посмотрел на меня с сожалением, вздохнул и сменил тему:
— Ну а ты как?
Я кивнул на неподвижного Гаврилу.
— Любовь? — определил опытный Филимон.
— Она самая.
— А-а… Местный парнишка. Я его пару раз видел в округе. Что вы с ребятами-то не поделили? Они на вас целую армию собрали.
Я коротко рассказал, добавив в конце:
— Недоразумение, короче говоря, вышло.
— Недоразумение, — кивнул Филимон. — Только расхлебывать очень хлопотно. Ладно, я тебе по старой дружбе попробую помочь. Ну чтобы ребята от тебя отстали. Мозги им немного попудрю. Сам ведь понимаю: какая работа, когда за тобой пятьдесят верзил с саблями гоняются? Так что не дрейфь! Добывай зазнобу для этого красавчика. Как освободишься, нашим привет передавай… Сложное хоть дело-то?
Я пожал плечами:
— Обычное. Он, она и соперник.
— Ну бывай… А паутинку твою я сразу не заметил. Когда увидел тебя, с этим бегемотом в обнимку под обрывом сидящего, так ребят сразу подальше и отправил, а сам остался потолковать. Ромео твой — борзый, хотя и молодой. Где он так плеваться-то научился?
— Это у него семейное.
Филимон коротко хохотнул, затоптал окурок, поднялся, натянул на голову шапку.
— Пойду я. А то ребята уже подкрепление собирают, наверное. Будь поосторожнее, Адик. Если что, обращайся ко мне, помогу… У Заманихи остановился?
— Ну да.
— Хорошая бабка. Надежная. Наш человек. Только немного того… С тараканами в голове.
— В смысле? — удивился я.
Филимон не стал объяснять. Оглушительно, по-бесовски, свистнул, удовлетворенно кивнул, когда сверху донеслось конское ржание, взлетел на обрыв и скрылся.* * *Надо было спешить. Чего доброго, опричники вернутся из лесу несолоно хлебавши — та еще встреча выйти может!.. Дожидаться, пока Гаврила очнется сам, я не стал. Набрал полную бейсболку речной воды, плеснул ему на лицо. Сын воеводы Ивана открыл глаза и первым делом спросил:
