Лазурин Вячеслав - Уберзольдат Аненербе
Найти. Ликвидировать. Любой ценой.
За перекрестком тянется каменная стена с воротами из решетки. Ее прутья гнутся легко, стоит только надавить свободной рукой. Превратив две черных вертикали в замысловатые изгибы, я пробираюсь во внутренний двор какой-то усадьбы.
Где-то здесь. Знаю. Чувствую.
Двигаюсь по мощеной дорожке к высоким дверям трехэтажного дома. Одно из его разноцветных окон вдруг разлетается осколками, чтобы принять на подоконник сошки крупнокалиберного пулемета. Свинцовый град выбивает из меня брызги крови, клочья одежды, ошметки плоти. Снова звон стекла — красное марево поджигает на мне куртку, обугливает кожу. Это гиперболоид. Неважно.
Найти. Ликвидировать. Любой ценой.
Дверь вылетает после удара ногой. Он здесь. Чувствую. Знаю, когда-то я тоже погиб. И ощущал приближение смерти. Теперь я сам стал смертью. И чувствую свою добычу. Она стоит прямо передо мной, в десяти шагах. Упитанная фигура в элегантном костюме и странной продолговатой трубкой в протянутой ко мне руке.
Неважно. Уничтожить. Любой ценой.
Целюсь. Жму на спуск.
Сноп белого света пронизывает глаза, мозг. Мой разум уносится по сумасшедшей кривой. Далеко, очень далеко. Во тьму глубокого черного небытия.
Ун… нич… то… ж…
* * *— Он включился, герр Обенкрут. Или очнулся, — говорит чей-то мужской голос, — трудно понять…
Я бы сам хотел знать. Но еще больше хотел бы понять природу небытия, в котором пребывал. Я вновь видел сон. Нехороший. Люди, уязвимые для страха, называют такие сны кошмарами. Там, в густой липкой тьме, я снова двигался на чей-то зов. Громкий, пульсирующий в сознании, словно невероятно сильный гипнотический сигнал. В какой-то момент, перед самым пробуждением мне показалось, что я вижу источник этого зова. Вижу и чувствую. Нечто огромное, неопределенной формы, мелькающее сотнями толстых щупалец. И бесконечно голодное…
— Эрих, мальчик мой, ты слышишь меня?
Голос другой, тоже мужской. Его тревожный тон несколько рассеивает тьму в моих глазах. Я лежу на просторной кровати, с пухлой подушкой и толстым одеялом. Абсолютно голый, если не считать многочисленных бинтов. Двое пожилых мужчин, склонившихся надо мной, настороженно смотрят на меня. Оба — в одинаковых элегантных костюмах и тщательно зализанными направо седыми волосами. Обратившийся ко мне, с козлиной бородкой и в очках, наклоняется еще ближе:
— Я профессор Клаус фон Обенкрут. Для тебя это что-то значит?
— Я пришел убить тебя.
— Верно. А что еще?
— Ты создал меня.
— А зачем?
— Я… не знаю…
— Хм, — улыбается мой творец, — все в порядке, Освальд, все в порядке… Можешь идти накрывать на стол.
Тот, кого назвали Освальдом, больше не прячет за спиной оружие (какую-то смутно знакомую спиральную трубку), облегченно вздыхает и удаляется из комнаты. Окончательно прояснившееся зрение позволяет осмотреть ее всю. Бархатные шторы на окнах, шкафы с книгами, пара картин Дюрера. Прямо над моей кроватью — портрет Гиммлера.
— Я распорядился перевести тебя в мою комнату, — оборачивается, уходя, фон Обенкрут, — не мог допустить, чтобы ты оставался в изоляторе. Ты ведь как сын мне, мальчик мой…
Его слова кажутся до боли искренними, почти печальными. Только меня это почему-то никак не пронимает.
— Что произошло? Я ничего не понимаю!
— Всему свое время, Эрих. Одежда на стульчике. Спускайся вниз — поговорим за столом.
Делать нечего, что бы ни ожидало меня впереди, одежда точно не помешает. Только прежде необходимо сорвать бинты с заживших ран. С торса, бедер, рук… И головы. Осторожно щупаю свежие шрамы на висках, затылке и макушке. Ошибки быть не может — в моем черепе снова хорошенько порылись. Надо будет поднять этот вопрос.
Гардероб у меня теперь новый. Сразу привлекают внимание армейские ботинки из какой-то темной шипастой кожи. Явно не обычного земного животного. И шнурки очень интересные — сплетенные из тонкой, чрезвычайно прочной паутины. Вряд ли паучьей. Из нее же сделано множество швов на штанах и гимнастерке. Широкий ремень, как и пуговицы с застежками, ярко сверкает серебряной бляхой. Кажется, такую форму носил самый первый отряд Аненербе, который обучали бороться с воображаемой нечистью. Тогда учитывали все сказки и легенды чуть ли не с самого средневековья. В том числе — и бредни о серебре, крестах, святой воде и прочей чепухе. Даже воротник и рукава гимнастерки украшены заклепками с выгравированными крошечными рунами.
Разумеется, против реального противника это оказалось совершенно бесполезным. Впрочем, традиционное на то время оружие тоже не сильно помогло. Вот и имеем, что имеем. Пришлось многому учиться у самих пришельцев. И молнии подчинять, и силу тяжести…
И мертвых оживлять. Вроде меня.
Комнату я покидаю со странным чувством пустоты, словно что-то забыл, чего-то не хватает, очень важного. Правильно — моего тесла-ружья. Пленник я, или гость? Конечно, в обоих случаях оружие не полагается. В первом — запрещено, во втором — просто неприлично. Какой же у меня?
Выясним.
— Прошу, садись, — говорит сидящий за накрытым столом Клаус, увидев, как я спускаюсь по лестнице.
Новое помещение — гибрид столовой и гостиной. Именно здесь, у двери, в десяти метрах левее, я рухнул на ковер, пытаясь выполнить волю мага. Кажется, я все помню… Вот только как давно это было? Сутки, недели?
— Почти месяц, — угадывает мои мысли фон Обенкрут, — почти месяц мы боролись за тебя. Коллеги настаивали на твоем уничтожении. Но я убедил их, что смогу вернуть тебя на нашу сторону. Мы с Освальдом более трех недель аккуратно снимали оковы с твоего разума. Ты помнишь Освальда? Это мой помощник и дворецкий в одном лице. Он же и помогал мне оживить тебя. Помнишь?
— Н… Нет…
— Очень жаль… Давай, садись напротив, пока не остыло. Нужно проверить, сможешь ли ты теперь полноценно питаться.
Дойти до стола не успеваю. Внимание привлекает коллекция охотничьих трофеев на стене справа. Из нее по очереди торчат головы медведя, волка, пантеры и…
— Ми-го, — отвечает на мой немой вопрос Освальд, пришедший с дымящим подносом.
Клаус усердно кивает:
— До сих пор не понимаю их. То идут на мирный контакт, то людей похищают. Последняя встреча закончилась жутким инцидентом. После которого у меня и появился этот экспонат.
Голова некоего Ми-го представляет собой свернутый улиткой темный эллипсоид со множеством усиков. Любоваться дальше и пытаться вообразить остальное тело как-то не хочется. Еще больше привлекает внимание последняя голова. А вернее — череп. С костяными жабрами и плавником-ирокезом.
— Ихтио-сапиенс… — уже жует доктор. — Аналогичная история… Не удивляйся, Эрих. Еще при твоей жизни мир начал меняться, сразу после экспедиции Аненербе в Антарктиду. Однако теперь изменения еще более глобальные. И они продолжаются. Я бы даже сказал — только начинаются.
Сажусь за стол, уже стараясь не глядеть по сторонам. Лишь против воли замечаю, как у дальней стены в огромном аквариуме болтается некая смесь медузы и членистоногого, а ковер у выходной двери убирает уже знакомый некромеханизм.
- Итак, — скрещивает пальцы фон Обенкрут, — приступим. У нашей беседы очень много задач и очень простая схема под названием «вопрос — ответ». Кстати, советую начать вон с того салата слева от тебя. Исходя из обстановки, первый вопрос очевиден — ты давно в последний раз ел?
— Только воду пил, — пытаюсь нанизать на вилку одно из трубчатых щупалец в салате.
— Плохо. Твои органические системы нужно изредка подпитывать. Пусть они и неживые, и работают на электрических импульсах, однако факт остается фактом. Это твоя особенность. Один из признаков, что приближает тебя к человеку и отдаляет от некромашины. Теперь позволь самый главный вопрос. Риторический. Ты нашел черного мага?
— Да, — разрезаю ножом какую-то гигантскую инфузорию.
— Где именно? В какой из башен? Сможешь показать на карте?
— Смогу.
— Отлично! — хлопает в ладоши доктор. — Освальд, тащи карту! Жаль, конечно, Эрих, что ты не устранил мага. Однако теперь мы и сами справимся. Наша организация недавно добилась больших полномочий. Теперь в нашем распоряжении есть мобильный взвод солдат и боевой цепеллин. Скоро башня колдуна будет наша!
— Могу теперь я спросить? — Откладываю вилку, потеряв аппетит.
— Ну, разумеется!
— Чем же вам, или нам, так мешает этот маг?
— О, Эрих, ты не знаешь, что сейчас вокруг творится…
— Знаю. Я тут погулял слегка по окрестностям. Немного, но все же…
— Ерунда! Весь мир с ума сходит. Силы и явления, бушующие по свету, лишь на миллионную часть поддаются нашему пониманию. Но эта малая часть уже основательно перевернула всю нашу жизнь! Раньше будущее было за наукой. Теперь же наступает эпоха научного колдовства, дитем которого ты, между прочим, и являешься. И хорошо если эта могучая сила будет полностью в руках человечества. Если же нет… Понимаешь, к чему я?
