Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки - принц
Она вскрикнула, не слушая:
— Ты уедешь?
— Ну а как же? — сказал я досадливо. — Мужчины всегда уезжают по делам. Потом возвращаются с мамонтами на плечах. Я уеду, потом вернусь, потом снова уеду… поняла?
— Не поняла, — сказала она отчаянным голосом. — Зачем тебе уезжать?
— Потому что я человек, — объяснил я. — А это такая птица без перьев и с плоскими ногами. Вы, эльфы, сидите в своих гнездах, неважно — в лесу или в прекрасных горных дворах, а мы, люди, постоянно что-то ищем на просторах и всегда забираемся все дальше и глыбже… Так что принимай этот мир таким, какой есть, ты сама решилась заменить Мухтара.
— Мухтаэля!
— Ах да, Мухтаэля. Не упади, здесь ступенька…
За нами неотступно ходит охрана, прежнюю стражу дворца, как внешнюю, так и внутреннюю, Альбрехт сменил сразу же, поставив везде армландцев, эти так горды своим лордом, что их ничем не подкупить.
Пришлось заодно убрать и всех слуг, вместо них худо-бедно управлялись сами солдаты, но с другого дня набрали уже из местных, что счастливы из бедноты сразу скакнуть во дворец и будут держаться за свои хлебные места когтями и зубами.
Еще в первые же минуты пребывания во дворце, когда на входе только стражи, крепкие ребята с копьями в руках, а еще и видимый мне в тепловом спектре незримник, что просматривает всех входящих, как догадываюсь, с помощью всех амулетов, свисающих с него целыми гирляндами, я остановился и развернулся к сопровождающим меня лордам и военачальникам.
— Не будем тянуть, — сказал я громко, — собрать наших лордов и пригласить — именно пригласить! — графа Чарльза и тех истанвилцев, кто не захочет пропустить зрелище, о котором можно будет рассказывать внукам.
— Ваше высочество?
— Коронацию, — объяснил я, — а также кое-что еще.
Альбрехт бросил на меня быстрый взгляд, но промолчал, хотя упоминание о сюрпризе не дает ему покоя. Хотя бы тем, что раньше от него тайн не было. Ну, так он считает, наивный.
Полдня я провел снова в лагере, встретился с главнокомандующими: Меганвэйлом, Шварцкопфом и Будакером, пригласил их на коронацию, войска велел теперь рассредоточить по герцогству, особенно обращая внимание на крепости и большие замки, где могут скапливаться вооруженные отряды все еще противника.
— Нас столько, — объяснил я, — что мы в состоянии перекрыть все дороги и даже тропинки. После коронации нужно побыть с недельку в полной боевой готовности, а потом можно будет и вложить мечи в ножны.
Меганвэйл, очень довольный великолепной воинской операцией, когда сражений практически нет, а захватываем богатые города и крепости бескровно, спросил беспечно:
— А что может случиться после коронации?
— Могут быть недовольные, — ответил я уклончиво.
— Вряд ли, — ответил он с той же несвойственной для него легкостью, — вы все предусматриваете!
Он и явившиеся с ним на встречу со своим лордом, которого они настойчиво выдвигали в короли Варт Генца: Арнубернуз, Фрондин, Буркгарт, Хельмут, Габрилас, Елиастер, Фитцуильям — все смотрят так, словно у меня все решено на сто лет вперед и все камешки с дороги я уже убрал.
После ожесточенной войны с Турнедо, когда бои шли тяжелые, а получили в результате так мало, в то время как армландцы под моим руководством зацапали даже столицу, все теперь снова убедились, что под знаменем такого хитрого лиса можно малыми усилиями получать очень много.
Города, к которым подходили наши войска, поспешно откупались богатыми дарами и выплачивали золотом содержание оккупантов, выговаривая только одно: в города входят лишь военачальники, а простые солдаты, что могут разнести город и устроить резню, остаются в лагерях.
Дары пересылали мне, я благодарил и щедро распределял их среди высшего состава лордов, что вызывало их непрекращающийся восторг.
Собственно, я старался, полюбовавшись золотыми кубками и всякими изделиями из серебра и золота, возвращать тем же, кто их прислал мне. Так и справедливее, и меньше будет желание что-то утаить от дележа.
Простые солдаты тоже в восторге: не война, а прогулка, а то время как жалованье получают в удвоенном размере, будто каждый день сражения.
Вернулся я поздно, а когда поднялся на этаж и прошел по узкому коридору, где так хорошо держать оборону, там уже расположились гиганты в доспехах гномьей работы: розовощекий великан Умальд, Йомильд, Динальд, Лионель, Хрурт и Ульман, а распоряжается всеми сэр Переальд, указывает, кому где стоять, распределяет очередность дежурства и отдыха.
— Ваше высочество…
— Ваше высочество…
— Ваше высочество…
Я повернулся к ним и сказал сердито:
— Для вас, морды, я сэр Ричард!.. Хрурт, Ульман, вам не стыдно? Мы же друзья еще с Амальфи, когда я был безбаннерным!
Они заулыбались виновато, а Переальд развел руками:
— Сэр Ричард, все верно, однако…
— Что?
— Не мешает, — ответил он с улыбкой, — проверять… не изменилось ли что?
— Ну-у…
— Ладно-ладно, — сказал я, — кстати, что-то сэр Растер давно не попадался на глаза. Передайте, что жду у себя. Ах да, еще и сэра Паланта!
Едва я переступил порог, из кресла подхватилась Лалаэль, я не успел хрюкнуть, как это пищащее небесно чистое существо оказалось у меня на груди в прямом смысле, то есть и задние лапки поджала, повиснув, как на дереве.
— Ты что так долго?
Я изумился:
— Долго? Так для эльфов год — час!
— Я живу среди людёв, — напомнила она.
— Людей, — поправил я.
— Но ты же говоришь «людёв»?
Я пояснил сердито:
— Мало ли что говорю. Это я так, выпендриваюсь. Или не выпендриваюсь… не знаю. Есть хочешь?
Она пропищала возмущенно:
— Что ты сразу есть? Я что, котенок, которого подобрал по дороге?.. Я дочь Верховной Жрицы!
— Ага, — сказал я, — значит, есть не будешь. Ну а я проголодался.
Она смотрела, как на столе появляются ломтики нежнейшего сыра, но как только я протянул к ним руку, ловко выдернула у меня прямо из-под пальцев всю стопку.
— А себе еще сделаешь, — сказала она победно.
— Неужели и среди эльфов есть ворюги? — изумился я. — Всегда казалось, что эльфы — само благородство.
— Это просто игра, — возразила она с достоинством. — Воровать мы учимся у людёв… людей, но все как-то не получается.
В коридоре раздался топот, дверь приоткрылась, заглянул вполглаза Хрурт.
— Сэр Растер прибыл, — доложил он. — Впустить или гнать в шею, если вы передумать соизволили?
— Впустить, — велел я.
Появление сэра Растера я услышал, когда он поднимался еще по лестнице, приближение его к дверям моих покоев было подобно малому землетрясению, донеслись протестующие голоса, звон металла, и в комнату вошла, повернувшись боком, иначе не вдвинуться, гора железа, на которой висело двое стражей.
Непомерно громадный в своих боевых доспехах, что массивнее любых турнирных, он шагнул в комнату; мне почудилось, что пол под ним потрескивает, как молодой лед.
Лалаэль ойкнула и спряталась за меня, Растер хоть и без шлема, но от этого выглядит еще свирепее: голова квадратная, цвета гранита, черты лица грубо вырублены топором и зубилом, никакой тонкой отделки, нижняя челюсть напоминает гранитную глыбу.
— Сэр Растер, — поприветствовал я его довольно.
— Сэр Ричард, — сказал он.
— Сэр Растер, — обратился я к нему строго и торжественно, — мы люди войн и боевых труб, так что я к вам без мерехлюндий и флажолетов всяких, недостойных мужчин…
Он проревел таким густым голосом, что Лалаэль крупно задрожала за моей спиной:
— Я польщен, сэр Ричард!
— Мы — победители, — продолжил я. Растер при этих словах выпрямился и еще больше выпятил широченную грудь, на которой две-три расплющенные в виде доспехов наковальни. — И как победители изволим закрепить победу и показать местным, кто здесь кто!..
Он довольно крякнул.
— Надо это почаще…
В коридоре послышались торопливые шаги, затем приоткрылась дверь, Хрурт спросил:
— Сэр Палант?
— Впусти, — велел я.
Палант вошел, поклонился и застыл, но я махнул рукой на церемониал, здесь все свои, продолжил, обращаясь к Растеру:
— Дорогой друг, на вас возлагаю ответственнейшее задание, потому жалую вас титулом обербургграфа. Это чуть ли не единственный титул, что я пропустил на своем многотрудном пути!.. Даже жаль, но, увы, жизненный путь не переделать, как бы нам ни хотелось!.. Хотя нет, есть еще титул, которого я не познал… им я жалую сэра Паланта… Поздравляю вас, сэр Палант, с титулом ландхофмейстера!
Они оба смотрят несколько ошалело, чем-то похожие, недаром Растер считает Паланта своим лучшим учеником, кроме меня, разумеется.
Палант, более быстрый, пролепетал:
— Ваше высочество?
