Валентин Леженда - Время прибытия
И тут земля под лесом дьявольски задрожала.
— Землетрясение? — удивился полковник, от неожиданности выронив бинокль. — Везувий вообще-то, по-моему, на другом конце планеты.
Ломая ветки, с сосны упали два спецназовца.
— Да нет, — сказал Снежок, — это не землетрясение, это примусы.
В следующую секунду земля на опушке леса разверзлась и, сияя фарами, на братву Пырьева бросились железные монстры.
— Мама, — закричал один из братков, — почему я не захотел поступать в университет?
— Трусливые свиньи, — взревел Пырьев и, подбежав к одному из джипов, быстро снял чехол с ракетной установки, — ну я вас сейчас, тостеры недоделанные.
— Нет, вы видели? — челюсть у полковника Толстолобова отвисла. — У них “Стингер”.
— Гаплык Хрючевску, — кивнул Бельды, — или примусам.
Первая выпущенная Женьком из установки ракета разнесла ближайшего примуса на ржавые куски.
— Эге-гей, — ревел Пырьев, разворачивая подвижную турель, — как вам такая приправка?!
Потеряв товарища, примусы сгруппировались и проворно прикончили последних двух братков из команды нового авторитета.
Пырьев выпустил вторую ракету, но она попала в черную “Ниву” Убийвовка, который уже битые десять минут сидел с фотоаппаратом на дереве.
— Какие кадры, — восхищенно приговаривал он, неустанно щелкая камерой, — Пулицеровская премия мне уже обеспечена.
А у Женька в запасе было еще три ракеты, и потому примусы, поскольку они все-таки были разумными, отступили, вновь уйдя под землю.
— Кактус, Кактус, — сказал в рацию полковник Толстолобов, — это Клевер, немедленно начинайте операцию по захвату преступников.
Женька Пырьева взяли без проблем сразу, поскольку у того внезапно заело турель, а вот с Убийвовком пришлось повозиться.
Ну никак не хотел Борис Богданович слезать с дерева.
Ни уговоры не помогли, ни прямые угрозы позвать снайпера.
Пришлось, в общем, елочку спилить. Впоследствии получился страшный скандал с местной организацией “Гринпис”, подавшей на хрючевскую милицию в суд.
— У-у-у-у, — мычал Убийвовк, пытаясь укусить одного из оперативников за палец, — р-р-р…
— Совсем, бедняга, свихнулся, — сказал Толстолобов, сокрушенно покачав головой, — вот что значит побывал человек в космосе.
— А где примусы? — Бельды с подозрением осматривал взрыхленную, словно по земле прошелся гигантский бульдозер, лесную опушку. — Почему они не спасают своего хозяина?
— Да удрали они уже давно, — усмехнулся Снежок, — так вообще они конечно крутые, но как только одного из них кокнули, деру сразу и дали, а что ты от них хочешь, это ведь всего лишь машины.
— М-да, — кивнув, снял шлем Бельды, — это ж как же их теперь ловить придется под городом.
— Это уже второстепенная проблема, — сказал Толстолобов, — главное, что мы Убийвовка взяли, без его злого гения примусы, считай, калеки.
— А-а-а-а, р-р-р, — рычал и бесновался запертый в милицейском “бобике” Убийвовк, — у-у-у…
— Может, его в зоопарк сдать? — задумчиво предложил полковник. — А на клетке напишем: “Человек-хорь с планеты Дюран”.
И Бельды со Снежком рассмеялись.
ГЛАВА 9
О ВРЕДЕ ПОЛОВЫХ ГОРМОНОВ И КРУТЫХ РАЗБОРОК
Вечерело.
Хранитель Луций, обнаруживший Великих Отцов в кабаке “Проказник Дионис”, пришел в поистине неописуемое состояние гнева.
— Вы что, совсем сдурели? — орал он на заправляющихся местным пивом братков. — Вы забыли, кто вы такие, за кого нам приходится вас выдавать. Вы что, хотите народного восстания?
— Какое восстание? — улыбнулся Сан Саныч. — Папаша, не суетись.
— Да если народ узнает, что вы прилетели из космоса, он за считанные часы сроет всю Утопию, — гневно зашептал Хранитель.
— Это еще почему? — удивился Степановский. — За каким таким хреном?
— Да потому что официально считается, что планета Утопия плоская, — ответил Луций, — и стоит на трех опоссумах, которые в свою очередь плывут на гигантской каракатице.
— Где плывут, — не понял Гена Фуфел, — в канализации, что ли?
— Нет, — буркнул Хранитель, — в мировом океане.
— А океан тот где находится? — усмехнулся Сан Саныч.
— В чашке чая великана Copra, — ответил Хранитель.
— Так, а великан где сидит? — не унимался Воротилов.
— На кухне великой сущности, — огрызнулся Луций.
— Ну а кухня?
— Кухня находится в желудке одного из опоссумов, подпирающих землю, — Хранителя явно тяготил этот разговор.
— Так что ж это получается, — сказал Степановский, — замкнутый круг какой-то. И кто же эту белиберду придумал?
— Я, — невозмутимо ответил Луций.
— Ну и зачем?
— Чтобы граждане Утопии по ночам спали спокойно, а то смотрит человек в звездное небо, смотрит, и мысли ему всякие в голову нехорошие приходят вроде: “А для чего, мол, он на свете живет? В чем смысл всего его существования? Действительно ли вселенная бесконечна?” А наутро, глядишь, уже восстание, вождя толпой идут свергать, мол, что такое тирания по сравнению с величием вселенского бытия.
— Мудрено, — кивнул Сан Саныч, — хотя, с другой стороны, что-то в этом, блин, есть.
— Подавление личности, — согласился Марк Степан овский.
— Тотальное зомбирование через средства массовой информации, — добавил Гена Фуфел, и они заказали себе еще по кружке пива.
Луций от злости чуть не откусил себе язык.
— Вы, вы, вы… — начал он и, посчитав мысленно до десяти, сказал, — уже темнеет, вам нужно вернуться к космическому кораблю и перевести остальных соплеменников для ночлега в Хрустальный дворец.
— Вот это, блин, отель, — согласились братки, — идем, плешивый.
На улице Великих Отцов снова ждал паланкин.
— Да нет, — махнул рукой Сан Саныч, — мы лучше на пишкарусе поедем, ноги немного разомнем.
— Правильно, — усмехнулся Гена Фуфел, — доберемся до звездолета топтобусом. Но Луций был непреклонен.
— Неблагодарные хряки, — орал он, — а ну немедленно залезли в паланкин, еще не дай Бог фотографии с вашими перепитыми мордами в утренний выпуск газет попадут.
Короче, добрались до пирамиды на паланкине.
А земная братва на корабле спала.
Сан Саныч гордо проследовал в грузовой отсек и при помощи Марика с Фуфелом выгнал из звездолета свой золотой шестисотый “мерседес”, чуть не угробив при этом рессоры с коленвалом, когда спускал “мерс” вниз по ступенькам пирамиды.
Но машина немецкими бюргерами была сработана добротно, как и все у педантичных фрицев, на совесть.
Хранитель Луций изумленно вытаращился, рассматривая автомобиль, а из корабля стали выбираться заспанные братки.
— Короче, пацаны, — сказал им Сан Саныч, садясь в “мерседес”, — слушайте этого лысого. Он вас в гостиницу местную отведет, но смотрите мне, чтобы без приколов всяких, не посрамите Землю перед лицом аборигенов.
Братки понятливо закивали.
— Хорошо, Сан Саныч, не беспокойся. Воротилов повернулся к сидящему за рулем Гене Фуфелу:
— Давай, Генчик, трогай.
Устроившийся рядом с авторитетом Степановский полез в мини-бар за стопкой финской водки, и, весело посигналив, “мерс” тронулся с места, провожаемый безумным взглядом Хранителя Луция.
— Куда? — только и смог прошептать он. Но золотой шестисотый уже несся по улицам столицы Утопии.
— Сделаем полный круг по городу, — сказал Сан Саныч, — после чего вернемся в гостиницу. Гена Фуфел за рулем кивнул.
— Эх, — опустив стекло, Воротилов подставил лицо потоку прохладного ветра, врывающегося в салон мчащейся машины, — люблю прокатиться перед сном.
Попадающиеся по пути редкие прохожие испуганно шарахались, вжимаясь спинами в здания, но, замечая в салоне Великих Отцов, почтительно приклоняли головы.
— Вот же, блин, житуха, — сказал Степановский, — поселиться здесь, что ли?
— А как же рынки? — возразил Сан Саныч. — Ведь здесь нет рынков.
— Точно, — согласился Марик, тут же помрачнев, — рынков нет.
Выехав из города, “мерс” бодро покатил по проселочной дороге, минуя треугольные поля с пасущимися овцами.
— О, смотрите, лев, — ткнул пальцем в окно Степановский.
Сан Саныч, отобрав у Марика рюмку, вернул ее обратно в бар.
— Хватит водку жрать, — раздраженно бросил он, — а то сейчас не только лев, но и кенгуру розовые привидятся.
Степановский обиделся:
— Говорю вам, там был лев.
— Опаньки, — сказал Гена Фуфел, сбрасывая скорость.
Воротилов со Степановским непроизвольно охнули.
У обочины дороги голосовала высокая блондинка 90-60-90 в камуфлированном бикини и с доской для серфинга под мышкой.
— Спасатели Малибу, — прошептал Степановский.
Воротилов же, подобрав челюсть, приказал Фуфелу затормозить.
Вблизи блондинка оказалась еще роскошней. Ее загорелые прелести колыхались при движениях, словно надувной матрац на море в штормовую погоду.
