Сергей Панарин - ...И паровоз навстречу!
– Мы превосходно перевоплощаемся. Изменив внешность, мы постараемся внедриться в ряды разбойников.
– Что-то не слишком мы преуспели в их поиске, – язвительно заметила Брань.
– Не знаю, как вы, а я за последние дни заметил достаточно, чтобы попасться на глаза бандитов-ополченцев, – нарочито скромно сказал Глад. – Позавчера я был свидетелем того, как они взрывали казарму гомункулусов. Заметил, куда отходили.
– Почему молчал? – вскинулась Смерть.
– Ну, не успел сказать. Вон, тут какие разговоры сразу пошли…
Брань очнулась от раздумий и промолвила:
– Слишком опасно. Вы забываете, ради чего мы ищем Рамштайнта. Если мы все потерпим крах, что будет с детьми?
Всадники угрюмо молчали.
– Я настаиваю: в подземелье надо спускаться двоим, – продолжила Брань. – А те, кто останется на поверхности, дождутся вестей, а потом, в зависимости от результатов миссии, либо поедут к Дункельонкелю получить плату, либо постараются выручить детей с боем.
– Подожди-ка! – Мор расплескал эль, резко поставив кружку. – Мы идиоты. Больше всего я боюсь того, что Дункельонкель не отдаст детей. Так на кой мне идти и выполнять его последнее задание?
За столом повисла тишина. Каждый из товарищей по несчастью думал об одном и том же. И страх был один на всех.
– Когда выезжаем? – спросил Глад.
– Завтра. А нынче я хорошенько спрячу амулет, по которому следит за нами громила, – ответил Мор. – Если и рисковать, то сейчас, когда враги с головой влезли в войну.
Адольфу действительно было не до Четырех всадников. Дункельонкель возложил на самого верного помощника миссию, казавшуюся ему наиважнейшей. Шкафоподобный колдун должен был обеспечить подвоз к линии фронта огромных ящиков, за которыми когда-то прятался Коля Лавочкин, бегая по секретному заводу.
Рядовой так и не выяснил, что за механизмы в них упакованы. А черный волшебник возлагал на начинку ящиков большие надежды.
До границы Доцланда с Дробенландом ящики доставлялись паровозами. Вождь и Учитель отлично подготовился к войне: за месяц, пока Палваныч сидел в бутылке, а Лавочкин плясал с маленьким народцем, железная дорога пролегла до середины завоеванного Дробенланда. Теперь поезда подвозили ящики до земель, некогда принадлежавших барону Лобенрогену.
Под руководством Адольфа солдаты Черного королевства согнали сюда местных пейзан. Велев привести весь тягловый скот, они принудили крестьян ставить ящики на бревна-полозья и тащить их волоком по широкому тракту, который пролегал к Дриттенкенихрайху и далее через все королевство почти до самого Наменлоса.
Грандиозная транспортная операция осталась почти не замеченной, ведь путь находился в стороне от столиц, а оккупанты практически всем запретили ездить из города в город.
Дункельонкель мог быть спокоен. Наменлосская армия не собиралась атаковать, предпочтя держать оборону на границе. Адольф отлично организовал доставку ящиков, и можно было подождать, когда верный громила перебросит достаточное их количество. Вождь и Учитель с удовлетворением выслушивал рапорты Адольфа. Не радовало другое.
Во-первых, сокрушительный удар Пауля Повелителя Тьмы по армии, сконцентрированной на рубежах Труппенплаца. Толстопузый чародей нанес Дункельонкелю пощечину: фактически он одержал победу на территории Черного королевства! Ведь чурбаны так и не перешли границу. Теперь пришлось отложить дату вторжения. Улькхемикер получил дополнительное задание на взращивание гомункулусов. А доцландские пейзане пока тащили часть ящиков к восточной границе.
Во-вторых, Цукеркопф все еще не закончил создание чудесного оружия. Вождь хотел получить вундерваффе как можно быстрее.
И в-третьих, кто-то должен был полететь к замку ведьм за пресловутым Молотом. Вольфшрамме еще не оправился от ранений, нанесенных Паулем. Проклятые рваные дыры никак не зарастали, хотя ими занимались лучшие маги-лекари. Очевидно, оружие иного мира таило сюрпризы так же, как и штандарт барона Николаса. Адольфа нельзя отвлекать, да и не потянул бы он бой с целым орденом ведьм. Марлен пропала.
Больше у Дункельонкеля никого не было. Значит, самому… Оставить государство на несколько дней без присмотра? Жаль, в проклятом замке нет заговоренного зеркала. Оно сильно сэкономило бы время.
Глава Доцланда крепко задумался. «А ведь артефакт может вообще не существовать! – допустил он. – Вдруг это обманка, затеянная младшим Всезнайгелем? То-то он не прискакал на выручку старшему братцу… Хотя нет. Необходимо, жизненно необходимо проверить информацию о Молоте. У противников и так Барабан Власти. Да Николас со Знаменем. И Пауль, мечущий смерть при помощи некоего стрельца Калашникова. Эх, как бы сейчас помогла Марлен…»
…Виконтесса догнала Шлюпфрига на околице.
– Подожди! – Она схватила парня за рукав.
Шванценмайстер вырвался, но остановился. Его плечи вздрагивали, кулаки сжимались. Парень беззвучно рыдал.
– Я проклятый урод, – задыхаясь, сказал он.
– Нет, дуралей, – тихо промолвила Марлен. – Я не вижу эльфа. Передо мной – все тот же человек, которого я люблю.
– Ты зачарована. Люди видят правду! Виноват амулет. Я вспомнил: его осколки впитались в мою кровь и превратили меня в чудовище. Прошу тебя, не ходи за мной. Безобразный эльф тебе не пара.
Шлюпфриг пошел прочь, на северо-восток, девушка не шелохнулась.
Падал снег, по лицу виконтессы Всезнайгель текли слезы.
Глава 23.
«Человек за бортом!», или Все привык я делать сам
Решив двигаться в Наменлос, Палваныч, Лавочкин и Страхолюдлих не стали откладывать отлет в долгий ящик.
Хельга пошла собираться в путь, а всегда готовые мужчины продолжили посиделки за мраморным столом гномьей трапезной. Бородачи были на работах, поэтому россиянам никто не мешал.
Коля обрадовался тому, что снова заговорил по-русски. Так всегда случалось, когда солдат и Палваныч оставались наедине.
– Приятно все-таки отдохнуть от немецкого, товарищ прапорщик, – сказал рядовой.
– Это точно, – неспешно изрек Дубовых, словно смакуя каждый звук. – Родная, мать ее, речь.
– О Павел Иванович, – укоризненно протянул парень. – Вы прямо как в колодец плюнули. Помните, как у Пушкина?..
– Подожди-ка, Лавочкин! – прервал командир. – Да как ты мог спросить меня, старшего по возрасту и званию, про какую-то там «каку» Пушкина?!
– Елки-ковырялки, детство, и только.
– Чья бы свинья мычала. Я вот осуществляю над тобой надзор и наблюдение, рядовой, довольно длительный период времени, – назидательно заговорил Палваныч. – В частности, нельзя обойти вниманием твои отношения со слабым, так сказать, полом. Хотя какой он, к псам, слабый? Да… О чем я? А! Короче, о бабах. Неправильную стратегию ты избрал, сынок. Одна у тебя типа брюхатая в плену. Вторая изменница Родине и пособница фашиствующего колдуна. Третья и вовсе трехсотлетняя. Нет, я понимаю, когда старик молодуху замуж берет. Ну, седина в бороду, а бес в соответствующее место. А ты-то чего?
– Она же выглядит моложе меня! – возразил Коля.
– Какая разница! Это самая натуральная женщина бальзамовского возраста.
– Вы имели в виду бальзаковского?
– Нет, ектыш. Я хотел сказать, что ее давно бальзамировать пора.
Солдат внутренне усмехнулся: «Похоже, Болваныч сегодня в ударе. Прямо-таки артист разговорного жанра. Нужно предложить ему сменить работу».
– Вы зажигаете, товарищ прапорщик. Я тут ненароком подумал…
– Лучше б ты головой подумал, – снова «зажег» Дубовых. – В общем, пора тебе овладеть наукой общения с бабами. Запомни, рядовой. В каждой женщине есть своя изюминка. Выковырнуть ее – вот наша задача!
– Ну, вы просто ходячий Петросян, – подколол Лавочкин.
– Отставить свои хенде-хохмочки!
Палваныч хотел жахнуть кулаком по столу, потом вспомнил, что он мраморный, и сдержался.
– Да я и не хохмил, – ответил парень, отчего-то злясь. – Когда над вами шутишь, возникает ощущение, будто Гете читаешь коню под хвост. Простите, конечно, за грубость. Вы мне сколько уже мозгов прокомпостировали? А я ни разу толком не отыгрался.
Прапорщик Дубовых внимательно всмотрелся в Колино лицо:
– Вот, рядовой Лавочкин, в тебе начинает просыпаться настоящий военный, ведь ты просто ересь какую-то несешь, язви тебя Хейердал!
В трапезную стремительно вошла графиня Страхолюдлих. Одета по-походному, в синее, на плече – сума, расшитая бисером. Палваныч, кряхтя, поднялся со скамьи.
– А, Хельгуша-ведьмуша, готова? Тогда поехали.
Увы, речь снова стала немецкой.
– Не поехали, а полетели, любовь моя, – сочувственно промолвила графиня.
Солдат догадался: Дубовых попросту боялся перелета, потому-то и бодрился, упражняясь в армейском красноречии.
Вскоре ведьма, прапорщик и рядовой бороздили воздушное пространство на завороженном ковре. Хельга правила на северо-восток, прямиком к Наменлосу.
