Терри Пратчетт - Народ
Он ошибался.
В кроне дерева у него над головой раздался шорох, и как только Полгрэйв посмотрел вверх, хорошо поевшая накануне птица-прадед отрыгнула остатки ужина, чтобы освободить место для завтрака.
Этим же утром к Пилу подошла очень решительно настроенная Дафна с бортовым журналом "Свит Джуди" в руках и заявила:
- Я требую честного суда.
- Прекрасно, - согласился Пилу. – Мы хотим пойти посмотреть на новую пещеру. Пойдёшь с нами?
Б0льшая часть населения острова уже собралась вокруг них - слухи о богах распространились быстро.
- Ты не знаешь, что такое суд, верно?
- Гм, нет, - признался Пилу.
- Это когда все решают, совершил ли человек что-то плохое и заслуживает ли наказания.
- Ну, ты хорошо наказала того штанишника, - весело заметил Пилу. – Он убил Атабу. Он был пиратом!
- Это, да… но вопрос в том, имела ли я право на это? Должна ли была убивать его?
Мило навис над братом, согнулся и что-то прошептал ему на ухо.
- Ах, да, - поправился Пилу. – Брат напомнил мне о моряке, который что-то украл в Порт-Мерсии. Его привязали к мачте и били такой кожаной штукой. Ты об этом говоришь? Думаю, кожу мы тут найдём.
Дафна вздрогнула.
- Гм… нет, спасибо. Но, хм, разве у вас на островах никто никогда не совершал преступлений?
Потребовалось некоторое время, чтобы Пилу осмыслил эту идею.
- А, понял. Ты хочешь, чтобы мы сказали тебе, что ты не совершила ничего плохого, да?
- Девушка-привидение хочет сказать, что на всё должны быть свои правила и свои причины, - вмешался Мау, стоявший рядом с Дафной. До того она и не догадывалась, что он здесь.
- Верно, но вы не должны оправдывать меня только потому, что я вам нравлюсь, - добавила она.
- Дело в том, что нам не нравится он, - пояснил Пилу. – Он убил Атабу!
- Кажется, я понял, что она имеет в виду, - сказал Мау. - Давайте попробуем. Это будет… интересно.
И вот Народ собрался на свой первый суд. О судье и присяжных вопрос даже не стоял: все просто уселись в круг, включая детей. Там же сел и Мау. Здесь все были равны, и он не выделялся среди прочих.
Каждому предстояло принять собственное решение… и Мау вместе с ними. Он был не сильнее их, он был даже не татуирован, как полагается, он не отдавал никому приказов… но каким-то образом все ощущали, что именно он чуть важнее каждого из островитян. У него была шляпа. Он был их капитаном.
Дафна слышала, как некоторые новоприбывшие говорят о нём. Они использовали нечто вроде шифра, толковали о "бедном мальчике", и как тяжело ему пришлось, и тем не менее во всём этом присутствовала невысказанная вслух мысль, что он слишком молод для роли вождя… но тут же рядом появлялись Мило или Кэйл, словно заслоняя собой солнце, как тень Луны во время затмения, и разговор немедленно переключался на рыбалку и детей. Каждый день Мау становился чуть старше, и всё ещё оставался вождём.
Пилу взял на себя руководство судом. Он оказался просто прирождённым ведущим собраний. Но ему была нужна небольшая помощь…
- Нам требуется прокурор, - объяснила Дафна. – Это человек, который думает, что я поступила неправильно. И ещё нужен защитник, тот, кто скажет, что я была права.
- Я буду защитником, - с энтузиазмом вызвался Пилу.
- А прокурор? – спросила Дафна.
- Прокурором будешь ты сама.
- Я? Нет. Я обвиняемая!
- Но все же знают, что тот человек убил Атабу! Мы видели! – возразил Пилу.
- Послушай, неужели на островах никогда прежде не случалось убийств?
- Бывали драки. Слишком много пива, или женщины что-то не поделят. Очень печально. Есть легенда, очень старая легенда о двух братьях, которые вступили в бой. Один убил другого, но в бою ведь могло случиться и наоборот. Убийца знал, каким будет наказание, и сам убежал с острова.
- Что, его ждала такая ужасная кара?
- Его отослали бы прочь с острова, прочь от его народа и семьи, чтобы он никогда не ходил тропами предков, не спел песню смерти над своим отцом, не слышал песен своего детства, и никогда снова не вдохнул сладкий запах своих родных вод. Он построил каноэ и уплыл в далёкие моря, где люди слеплены из глины другого цвета и деревья умирают каждый год. Он плыл всё дальше, прожил много-много лет, видел множество чудес, но однажды приплыл в место, которое было лучше всех, и это оказался тот самый остров, где он вырос. Он вернулся назад! Он ступил на берег, и тут же умер от счастья, потому что снова очутился дома. Тогда Имо превратил братьев в звёзды и поместил их на небо, чтобы мы помнили о человеке, который уплыл далеко-далеко, а потом вернулся обратно.
"Ох, - подумала Дафна, представив себе умирающего брата, - какая грустная история. И ведь она не об убийстве, она о дальнем путешествии и возвращении домой… Ох, я просто должна ещё раз взглянуть на ту пещеру!"
- Но ведь девушка-привидение уже изгнана, - заметил Мау. – Волна унесла её от дома и принесла к нам.
Разгорелась дискуссия.
Прошло полчаса, но дело не прояснилось. Всё население острова сидело вокруг Дафны и пыталось чем-то помочь. Пыталось понять, как надо творить суд.
- Ты сказала, это были плохие штанишники, - снова начал Мау.
- Да. Очень плохие, - подтвердила Дафна. – Бандиты и убийцы. Ты говорил, что ходишь в тени Локачи, а они ходили в его набедренной повязке, причём не стиранной много месяцев.
Раздался смех. Кажется, она сказала что-то не то.
- И зачем же они залезли в его набедренную повязку? – спросил Пилу, чем вызвал новый приступ всеобщего смеха, но менее сильный, чем в первый раз. Кажется, это его слегка разочаровало.
- Это неправильный вопрос, - заявил Мау, и смех сразу же прекратился. Он продолжал: - Ты сказала им про пивную песню, но они тебя не послушали, так? Они повели себя как глупцы, но это не твоя вина, верно?
- Да, но ведь это была ловушка, - возразила Дафна. – Я же знала, что они меня не послушают!
- Почему?
- Потому что… - она помедлила, но прямого ответа было не избежать. – Давайте я расскажу вам всё по порядку. Я хочу рассказать всё. Вам нужно знать, что произошло на "Свит Джуди". Вам нужно знать про дельфинов, про бабочку и про человека в каноэ!
И тогда все сидящие кружком люди, разинув рот, выслушали историю о том, что видела она сама, что ей рассказал Куки, и что бедный капитан Робертс записал в бортовом журнале. Она рассказала им о первом помощнике Коксе, о мятеже и о человеке в каноэ…
…который был коричневого цвета и, подобно миссис Буль, выглядел так, словно сделан из мятой старой кожи. "Свит Джуди" настигла его неподалёку от островов, он трудолюбиво грёб веслом, направляясь куда-то в сторону горизонта.
Позднее первый помощник Кокс утверждал, будто человек показал ему грубый жест. Фокслип и Полгрэйв подтвердили это, однако запись в судовом журнале капитана гласила, что он беседовал с каждым по отдельности, и никто из них не смог сказать точно, что же это был за жест.
Кокс выстрелил в старика и попал. Фокслип тоже стрелял. Дафна запомнила, как он смеялся при этом. Полгрэйв выстрелил последним, это было как раз в его духе. Он был по натуре хорьком, который бил только тогда, когда был уверен, что не получит сдачи. Он всегда следил за Дафной, как только она появлялась на палубе, и мерзко хихикал при этом. Однако он был умнее Фокслипа, хотя в том, что не касалось хамства и хвастовства, быть умнее Фокслипа было несложно, с этим справился бы даже омар.
Фокслип с Полгрэйвом постоянно держались поближе к Коксу, что было довольно трудно понять, пока не вспомнишь о рыбках-лоцманах, которые всегда держатся рядом с акулой и даже заплывают к ней в пасть, где им не грозит опасность от других рыб, а сама акула их почему-то не ест. Никто не знает, зачем эти лоцманы нужны акуле. Может, она просто не обращает на них внимания, а может, бережет на тот случай, если вдруг захочется перекусить чем-нибудь посреди ночи.
Разумеется, Кокс мало чем напоминал акулу. Он был гораздо хуже. Акулы – просто жрущие машины. У них нет свободы выбора. Первый помощник Кокс имел выбор ежедневно, и ежедневно выбирал быть первым помощником Коксом. Странный выбор, потому что если бы зло было заразной болезнью, Кокса следовало бы изолировать на далёком холодном острове. И даже там щиплющие травку безвредные кролики немедленно принялись бы драться друг с другом. Фактически, Кокс был заразен. Куда бы ни упала его тень, немедленно разрушались старые дружеские связи, начинались маленькие войны, скисало молоко, жуки выползали из старых корабельных сухарей и крысы выстраивались в очередь, чтобы прыгнуть в море. По крайней мере, Куки объяснял это именно так, хотя, возможно, немного преувеличивал.
А Кокс лишь улыбался. Это не была мерзенькая улыбка Полгрэйва, поле которой хотелось немедленно вымыть руки с мылом. Это была широкая улыбка человека, который счастлив тем, что он делает.
