Сергей Платов - Дружина специального назначения
Изя, глядя на такой детский сад, решил взять ситуацию в свои руки.
— Подслушивать, конечно, плохо, что и говорить, — издалека начал черт. — Однако в данном конкретном случае разговор идет о здоровье... Да что там здоровье, даже о самой жизни нашей несравненной княгини Агриппины свет Иоанновны. В пылу разговора наши девочки могут натворить такого, что потом всем нам вовек не расхлебать. Отсюда вывод — получение информации о ходе беседы коронованной особы не признак любопытства, а исключительно проявление заботы о ее здоровье и о здоровье младшего богатыря дружины.
— Ну если проявление заботы... — протянул князь, — тогда конечно. Чур, я первый слушаю!
— Вот еще, это мое предложение, — не захотел уступать Илюха.
— Я же князь! — начал тихо сатанеть Берендей.
— Тебе по должности не положено у двери подслушивать, — парировал Солнцевский.
Видя, как на его глазах опять разгорается словесная перепалка, Изя про себя витиевато выругался.
— Кто сказал, что нужно слушать под дверью? — остудил пыл спорщиков черт.
— А как еще? — удивился Берендей.
— Жучков же еще не изобрели, — подхватил Илюха.
— Я таки с вас угораю, что бы вы без старого Изи делали? — буркнул черт и отправился вон из комнаты.
Несколько озадаченные таким поворотом событий Берендей с Илюхой последовали за однорогим. К их удивлению, Изя не пошел во двор (чтобы подслушать, то есть проконтролировать разговор под окном), а поднялся по лестнице на чердак. Там, как я уже говорил, у Изи была изрядно разросшаяся лаборатория. Берендей при ее виде аж рот раскрыл от восторга, однако быстро собрался и взял себя в руки.
Чердак был довольно внушительных размеров, а в центре проходила огромная печная труба. Именно к ней и направился черт, через мгновение он аккуратно вынул из трубы один из кирпичей и поманил князя с богатырем.
— Это что? — еле слышным шепотом поинтересовался богатырь.
— Да так, маленькая хитрость, Феофан показал. Кстати, можешь говорить нормально, они нас не услышат.
— А мы их? — тут же спросил нетерпеливый Берендей.
Вместо ответа черт приложил ухо к образовавшейся нише. Слышно было не очень хорошо, но достаточно, чтобы разбирать, о чем идет разговор.
А разговор оказался очень занимательным. Первое напряжение в общении осталось позади, и беседа шла уже не с позиции княгиня — младший богатырь, а просто женщины с женщиной. Тут, наверное, сыграла свою роль наливка, предусмотрительно оставленная Изей.
— Так значит, ты на меня не обижаешься? — в голосе Агриппины зазвучали мягкие, материнские нотки.
— Как можно? Конечно, нет. — Любава тоже давно оставила свой воинственный тон. — Только уж и вы не держите на меня зла.
Тут чья-то рука бесцеремонно оттащила черта от заветной дырочки.
— Изя, имей совесть, дай и мне послушать.
Рука, конечно, оказалась Илюхиной, однако на освободившееся место тут же попытался влезть Берендей.
— Я же как-никак твой князь! — привел, казалось бы, железный аргумент тот, но тут же получил достойный отпор.
— В столовой и бане все равны, — отрезал Солнцевский и, оттерев ошарашенного князя в сторону, занял слуховое место.
О том, чтобы насильно сдвинуть его в сторону, даже речи не было.
Голос княгини звучал с некоторой досадой.
— Знаешь, сколько мне крови этот ирод окаянный попортил? Всех его пассий даже не упомнишь. Думала, вот пройдут годы, уму-разуму наберется, да где там. Как где какую юбку увидит, так словно сам не свой становится. Так и прибила бы его, кобеля окаянного.
— Ну прибила это, конечно, чересчур, а вот в монастырь от него уйти можно.
Илюха даже присвистнул от такой постановки вопроса.
— Так люблю я его, Берендеищу бородатую. Он же как дитя малое, без присмотра точно пропадет. И хотела бы от него уйти, да не могу. Видно, всю жизнь мне этот крест нести, ничего уж тут не поделаешь.
Солнцевский после таких слов почувствовал себя как-то неуютно и отошел от трубы сам, без всякого вмешательства извне. Берендей тут же вцепился в него мертвой хваткой:
— Ну что там? О чем говорили? Кто говорил?
Илюха по привычке почесал стриженый затылок.
— Знаешь, Берендей, ты у нас, конечно, в авторитете и вполне меня можешь в расход пустить, но правду я тебе скажу. Тебе такая женщина прекрасная досталась, а ты ведешь себя как старый бесчувственный пень.
Даже сверхнаглый Изя только присвистнул от такого наката на правящую партию. Берендей запыхтел как закипающий самовар, но ничего не ответил богатырю, а занял его место у трубы.
— Как же я вас понимаю, Агриппина Иоанновна, а мой так ничего и не знает.
— Ну так чего же ты не скажешь ему о том, как ты к нему относишься?
— Агриппина Иоанновна, хоть вы мне душу не травите. Я же девушка! Как же я сама могу ему открыться? Кто же мог подумать, что он окажется таким непонятливым! Люблю его больше жизни, а он даже в сторону мою не глядит. Я для него, как он говорит, «боевая подруга». Более дурацкого выражения даже представить себе трудно. Подруга, и вдруг боевая! Ну не бред?
Тут и Берендей в смущении покинул свой пост. Князь внимательно посмотрел на Илюху и, не дожидаясь расспросов, вынес Солнцевскому диагноз:
— Балда ты, старший богатырь. Может, я и вправду старый пень, но ты парень не сильно от меня отстал. Таких лопухов, как ты, еще поискать надо.
Как ни странно, Илюха не стал спорить. Он только тяжело вздохнул и молча открыл первую попавшуюся бутыль из запасов Изи.
— Это выставочный экземпляр! — пытался остановить его черт, но, глядя на хмурое выражение лица Илюхи, только махнул рукой и подставил свой стакан. Третьим, конечно, оказался князь.
Вся компания прикончила этот самый экземпляр быстро и качественно, но абсолютно молча. Каждый думал о чем-то своем и разговаривать никто не был настроен.
С Берендеем все было более-менее ясно. Прожив столько лет со своей законной женой, он все равно продолжал любить ее. И только одна какая-то слишком уж закрученная извилина в мозгу вновь и вновь кидала князя во все новые и новые приключения. Сейчас он, полный раскаяния и проклинающий в сотый раз эту самую извилину, дожидался момента, когда сможет приступить к вымаливанию прощения у своей терпеливой супруги.
Изя задумался, так сказать, за компанию. Все эти любовные страдания черт вообще считал человеческой блажью, не заслуживающей большого внимания.
И только Илюха категорически не мог разобраться в тех процессах, что завертелись у него в душе. Дело было в том, что женился Солнцевский сразу после армии, и, даже очень мягко говоря, неудачно. Жена всего за полтора года сумела начисто отбить все эмоции по отношению к женскому полу. Нет, конечно, с чисто физиологической точки зрения он женщин любил, но вот в сердце места для прекрасного пола с тех пор уже не было.
Илюха вначале даже немного попереживал на этот счет, но потом рассудил, что в связи со спецификой его работы ему лучше быть одному, и закрыл эту тему, как ему казалось, навсегда.
Однако судьба рассудила иначе, и вот в далекой, почти сказочной Киевской Руси появился человек, который вдруг полюбил его. Полюбил не за квартиру, дачу, джип и акции в процветающем бизнесе, а просто так. К такому повороту событий Солнцевский был решительно не готов. Браток, который славился в бригаде умением разрулить самую сложную ситуацию, оказался бессилен перед простыми человеческими чувствами.
Наконец дамы наговорились вволю и соблаговолили выйти к терпеливо ждущим их мужчинам. Агриппина и Любава мило улыбались, и даже представить было трудно, что еще час назад они в бешенстве орали друг на друга. И уж тем более на их лицах не были заметны переживания, бушующие в их душах.
— Грунечка моя ненаглядная... — начал было Берендей заготовленную речь.
— Да знаю, знаю, — сразу же оборвала мужа княгиня. — Сколько раз уже слышала твои объяснения, что могу повторить все твои слова. Сам не знаешь, что творил, в последний раз, бес попутал и прочее и прочее. Проходили уже, и не раз.
При упоминании беса Изя в недоумении развел руками, мол, я тут совсем ни при чем и в ваши разборки никогда не влезал.
— Ладно уж, прощаю, — продолжила княгиня. — Но только в последний раз.
— В самый последний-предпоследний раз! — тут же расцвел Берендей. — Пошли во дворец, а? — При этом глаза князя горели таким огнем, что несложно было догадаться, что последующие события окончательно восстановят мир в ячейке древнерусского общества.
— Да ладно уж, пошли, — игриво мурлыкнула Агриппина, и царственная пара скорым шагом покинула «Чумные палаты».
Проводив взглядом шумных гостей, Илюха обратился к Любаве:
— Знаешь, Любава...
— Да? — Соловейка с надеждой посмотрела на богатыря.
— Я... — сам с трудом понимая, что хочет сказать, замялся Солнцевский. — В общем, это не я распускал слухи про то, что ты... про то, что мы...
