Кир Булычев - Похищение чародея
— Это еще не хватало!
— Я ничего не могу сделать, — сказал Боро. — Я же между двух огней.
— Мой жжет сильнее, — сказал князь. — Ты не останавливался в монастыре?
— Нет. Староста ждал меня в деревне.
— Старосту не слушайся. Скажи, что сначала ты должен поговорить с солдатами в сосновой роще. Иди.
Князь подошел к машине.
— Готово? — спросил он. — Пошевеливайся.
— Да, — раздался голос шофера откуда-то снизу. — Сейчас только подкручу.
— Отдыхайте! — крикнул Боро солдатам. — Привал десять минут.
Не замечая меня, Као сел за руль. Шофер гремел багажником, укладывая туда колесо. Князь крикнул:
— Брось колесо на дороге! Потом заберем!
Шофер послушался. Као рванул машину вперед, и она помчалась к роще, оставив позади полицейские джипы.
Не доезжая до сосновой рощи, Као свернул на широкую тропу, и, ударяясь о корни, наша машина начала продираться вверх. Мне казалось, что она вот-вот разобьется или застрянет. Но Као, закусив нижнюю губу, упрямо вел машину в гору. «Только бы Володя не приехал, — повторяла я. — Пускай он не спешит…»
Отар Давидович КотрикадзеНа веранде послышались голоса, шум, женский плач, и мне пришлось оторваться от компьютера. Там стояла медсестра с узлом в руке, вся в слезах.
— Что случилось? — спросил я хрипло.
Неожиданное появление человека, связанного с миром болезней, ран и смертей, всегда вызывает тревогу. Но сестра с помощью солдата объяснила мне, что в госпитале умер хозяин этого дома — капитан полиции. Медсестра принесла домой его пожитки, а взамен ей надо было взять какие-то вещи из его комнаты, чтобы одеть мертвого. Они с солдатом поднялись наверх. Я слышал их шаги над собой. Потом вдруг понял, что этот капитан — отец Лами, в которую влюбился мой Володя. Я вспомнил, как Лами везла ему лекарство из Лигона, как трогательно старалась спасти в самолете сумку с лекарством… И я минут пять сидел, ничего не делая, прислушиваясь к шагам и голосам наверху и думая о том, как ты соприкасаешься с другими людьми, приближаешься к ним, иногда даже временно превращаешься в часть их мира, чтобы потом уйти дальше, потерять этих людей и потеряться для них…
Потом я заставил себя вернуться к вычислениям. И тут же появился майор Тильви, который хотел, чтобы я подтвердил выбор деревни Моши для эвакуации и, если возможно, съездил бы туда сам. Поездка, сказал Тильви, займет часа два. И может, я на всякий случай поставлю там свой ящик? Он имел в виду датчик. Он показал мне это место на карте. По моим расчетам, деревня находилась вне четырехбалльной изосеймы. Я быстро собрался и сказал майору:
— Оставьте здесь кого-нибудь, знающего английский язык, на случай, если позвонит Володя.
— Хорошо, — сказал майор.
В этот момент сверху спустилась медсестра. Тильви спросил ее, что она здесь делает. Сестра заплакала и объяснила, в чем дело. И тут я понял, как молод наш майор и как он устал. Он сделал шаг назад, нащупывая спинку стула, опустился на него, подняв к глазам сломанную руку, и серая перевязь закрыла его лицо подобно парандже…
Через час с небольшим я был в деревне Моши, широко раскинувшейся в пологой горной котловине. Место было удачное. Даже если толчки здесь превысят расчетные, эвакуированным ничего не угрожает.
На большой поляне солдаты окапывали четырехугольники и ставили большие армейские палатки. Голые мальчишки кружились стаей в восторге от такого развлечения, а поодаль стояли в ряд женщины в коротких черных накидках и с множеством бус.
Я установил датчик на зеленом склоне, за деревней.
* * *ТЕЛЕГРАММА
ТАНГИ КОМИССАРУ ВРК ТИЛЬВИ КУМТАТОНУ ИЗ ЛИГОНА 15.20
УСКОРЬТЕ ЭВАКУАЦИЮ СОБСТВЕННЫМИ СИЛАМИ ПОДЧЕРКИВАЕМ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ПАЛАТКИ ПЕРЕШЛЕМ СООБЩИТЕ ПРИБЫТИЕ КОЛОННЫ ГРУЗОВИКОВ ИНФОРМИРУЙТЕ НАС ТРУДНОСТЯХ
ПОЛКОВНИК ВАН Юрий Сидорович ВспольныйМеня хранили духи местных гор. Когда я почувствовал, что камни предательски поползли из-под ног, я несколько секунд старался сохранить равновесие, буквально царапая ногами скалу, но не удержался и на животе поехал вниз. Я ничего не слышал и не видел, мне казалось, что мое падение привлекло внимание не только часового, но и каждой мухи в радиусе десяти километров. Камни резали мне живот, сдирая одежду и кожу…
Мое скольжение вниз прервалось столь неожиданно, что я не сразу понял, что остановился.
Оказывается, я пролетел по крутой осыпи метров двадцать и задержался за скалу, которая поднималась над осыпью. Эта скала имела глубокую выемку с той стороны, где я находился. Так что, когда, больно ударившись в камень ногами, я замер, обнаружилось, что я был прикрыт скалой от часового, который услышал шум моего падения, но, выглянув из своего укрытия, меня не заметил.
Это везение имело и отрицательную сторону. Я был в ловушке. Ниже меня метров на сто тянулась голая осыпь без единого крупного камня. Подняться на двадцать метров вверх к обрыву или отползти в сторону я не мог, потому что осыпь была крутой и эти двадцать метров я преодолевал бы так долго и шумно, что часовой за это время меня бы раз двадцать подстрелил.
Помимо этих соображений, было еще одно, личного порядка, которое также препятствовало моему уходу из этого укрытия. Оно заключалось в том, что при падении с откоса я разорвал камнями всю переднюю сторону моей одежды. Даже трусы были разорваны в клочья. То есть я, оставаясь одетым сзади, был спереди совершенно обнажен. Осознание этой беды повергло меня в глубокое расстройство, ибо, помимо физического неудобства, я был лишен достоинства представителя нашего государства.
Не думая пока об отступлении, я присел за скалой и, превозмогая резкую боль в исцарапанном теле, постарался из остатков брюк соорудить себе набедренную повязку. Затем, все так же соблюдая осторожность и таясь за скалой, я снял пиджак и рубашку (то есть спину пиджака и спину рубашки), надел рубашку таким образом, чтобы она закрывала мне грудь, а поверх натянул пиджак, прикрывающий спину. Теперь мой вид был почти приличным. Тут я понял, что разбил очки. В погнутой оправе осталась лишь половинка одного из стекол. Покрутив остатки очков в руках, я умудрился сделать из стекла и дужки нечто вроде монокля, который приходилось держать в руке.
В таком положении я скрывался за скалой, беспокойно размышляя о том, как мне вернуться в рощу. Ведь подошло время менять ленты в датчиках и возвращаться обратно, а сделать этого я не мог.
Вокруг стояла тишина. Солнце палило сверху, и маленький кусочек тени у скалы постепенно передвигался наверх. Я не имел возможности последовать за ним, так как немедленно оказался бы в поле зрения часового. Я понял, что непременно обожгу неприкрытые ноги, так как моя белая кожа плохо поддается загару. Надо мной кружились надоедливые мухи, которые почуяли запах крови, сочившейся у меня из царапин на груди и животе и ссадин на коленях. Прошло больше часа, но никто не шел мне на выручку. Я уже подумал о том, чтобы сломя голову побежать вниз, а там будь что будет, но отказался от этой мысли во избежание дипломатического скандала.
Внезапно мое внимание было привлечено натужным ревом автомобильного мотора. Я понял, что со стороны монастыря приближается машина, что было странно, так как дорога проходила значительно ниже, более чем в километре. Может, это ищут меня? Однако вскоре шум мотора оборвался, и я снова оказался в полной тишине, если не считать назойливого жужжания мух. В вышине надо мной кружили орлы или какие-то другие, схожие с ними птицы, которые, очевидно, рассчитывали, что я скоро умру и стану их добычей. Это вконец меня расстроило. По причине своего легкомыслия я оказался не в состоянии выполнить задание товарища Ли, тогда как советские ученые возлагали на меня большие надежды.
Еще через несколько минут я услышал голоса — кто-то шел по тропе, ведущей к расщелине. Надеясь, что это мои союзники, я со всей осторожностью лег на камни и пополз вниз, чтобы заглянуть за скалу.
По тропе поднимался князь Урао Као, тот высокий джентльмен в гольфах, который пришел к нам на выручку после катастрофы. На этот раз он был облачен в обычный костюм. За ним следовала девушка Лами, наша спутница по самолету. Шествие замыкали два телохранителя князя. В первый момент я ощутил радость по поводу того, что я спасен, но тут же меня пронзила мысль: зачем эти люди идут именно к расщелине? Там же бандиты! Я открыл было рот, чтобы криком предупредить их, но остановился, ибо склонность к логическому мышлению подсказала мне, что их выбор именно этой тропинки не случаен. И в этом моем подозрении меня укрепило то, что девушка шла к расше-лине не по своей воле.
He надо быть опытным психологом, чтобы убедиться в этом. Один из телохранителей шел за девушкой, и его автомат упирался ей в спину. Господи, подумал я, как я расскажу об этом Володе?
