Антон Антонов - Орлиное гнездо
В последние дни корреспондента CNN Джека Гроссмана все больше интересовал некто Мануэль Дик. Сенатор Хаммерсмит ежедневно поставлял Алексу Пайну новую информацию, добытую у военных, и все очевиднее становилось, что этот Мануэль Дик играет в проекте «Орлиное гнездо» наиважнейшую роль.
Вот только выяснить, кто он такой, ни Хаммерсмиту, ни журналистам никак не удавалось.
В Пентагоне отказывались отвечать на официальные запросы сенатора по этому поводу, и по неофициальным каналам немногие посвященные тоже не спешили делиться с посторонними этой информацией.
Так могло бы тянуться долго, если бы не телефонный звонок, раздавшийся в квартире Джона Гроссмана сразу после того, как Эл Пайн сообщил, что у него нет ничего нового о Мануэле Дике.
Взволнованный мужской голос в трубке проговорил:
— Извините, я буду говорить быстро, и, пожалуйста, не перебивайте меня. Сегодня среди документов Госдепартамента, отданных на уничтожение, я обнаружил бумагу, в которой госсекретарь дает свое согласие на захват силами спецназа перуанского сухогруза «Эльдорадо», на котором плывет некто Ричард Мануэль Лемье. Документ помечен грифом «Орлиное гнездо». Выводы делайте сами. Возможно, я еще перезвоню.
«Ричард Мануэль Лемье. Дик Мануэль. Мануэль Дик», — пронеслось в голове Гроссмана.
Возможно, если бы он только что не говорил о Мануэле Дике с Пайном, то это сопоставление не пришло бы ему в голову с такой молниеносностью. Но имя Мануэль Дик весь сегодняшний день не выходило у Гроссмана из головы, и теперь картина сразу прояснилась.
Вот только каким образом ключевая фигура проекта «Орлиное гнездо» оказалась на перуанском сухогрузе? И почему профессора надо захватывать силами спецназа?
Через несколько минут Гроссман знал и это.
В наш век всеобщей компьютеризации совсем нетрудно найти и сопоставить данные о падении в океан неопознанного самолета, о сигнале SOS, переданном в эфир открытым текстом от имени профессора Лемье, о пути следования сухогруза «Эльдорадо» и о радиообмене между этим сухогрузом и профессором, который завершился словами: «Отбой всем кораблям. Мы подняли его на борт».
А если добавить ко всему этому еще и незапланированный визит госсекретаря в Перу, то картина получается весьма впечатляющая.
И возникают в результате кое-какие интересные предположения.
Уж не подстроил ли профессор все это сам?
80
Генерал Макферсон широко улыбался. Его подчиненные давно не видели шефа в таком хорошем настроении.
Он примчался из Белого дома среди бела дня и тотчас же схватился за телефон, звонить в Аризону и Калифорнию.
— Хантер! Президент дал «добро». Немедленно вылетайте во Фриско и ждите сигнала на аэродроме.
— Есть, сэр.
Голос у Хантера был довольный. Он ведь тоже истосковался по настоящему делу.
— Адмирал, простите, что отрываю от дел. Мы готовы начать операцию.
— У меня все в порядке. Лодка идет в полумиле от «Эльдорадо», капитан подчиняется только мне.
А у адмирала настроение было не очень. Сомневался, наверное, что дело выгорит.
Причины для сомнений действительно были. А ну как Лемье этот совсем не такой гений, каким его изображают? Вдруг он не найдет способа вернуть спутник? Или не захочет искать?
В штабе Дугласа думают, что Лемье сам же и украл «Янг Игл». Тогда, конечно, проблем быть не должно. Вколоть сыворотку правды — и он как миленький все расскажет. И новые параметры орбиты, и коды доступа, и местонахождение сообщников.
А если Лемье никакого спутника не крал?
Маловероятно, конечно, что дело обошлось без его участия — но чего только не бывает в нашем лучшем из миров!
Когда у самой сильной в мире армии крадут сверхсекретное космическое оружие, чтобы шантажировать им половину мира (другой половине наплевать на спутниковую связь), становится прямо-таки странно, как это мир этот до сих пор не провалился в преисподнюю.
— Льювеллин! Пусть срочно готовят самолет для меня. Я лечу на Запад.
— Куда именно, сэр?
— Сообщу, когда взлетим. Пусть пока мостят дорогу до Лас-Вегаса.
Чего это Льювеллин так хитро улыбается? Он же не полный идиот, должен понимать, что начальник Управления космической разведки ВВС США не станет требовать служебный самолет, чтобы слетать в Лас-Вегас поиграть в рулетку.
Черт! Надо было назвать какой-нибудь другой город. Теперь все управление и половина ВВС будут знать, что босс отправился в Вегас.
Пора в дорогу.
В Сан-Франциско, а потом на машине в Портленд, штат Орегон.
Вернее, на побережье неподалеку от Портленда.
Туда, где будет ждать в засаде «западная группа» отряда «Саймак».
81
— Ну и где же твой корабль? — ехидно поинтересовался горящий революционным задором Макс у невозмутимого моряка Славы. — Фигу они тебе показали, а не плавучий сейф с деньгами. Говорил я вам…
— Ну-ка, и что ты нам говорил? Что западные правительства сами раскошелятся и завалят деньгами пролетариев всех стран?
— Ты опять будешь говорить, что они на это не согласятся. А я тебе скажу, что в таком случае народы этих стран поднимутся на борьбу против таких правительств, стоит только нам нанести первый удар по телекоммуникациям. Обыватели сделают это из своих шкурных соображений — не захотят расстаться с комфортом. А бедные люди поддержат нас целиком и полностью, когда узнают, в чем состоят наши требования.
— Странно, я думал, такие шизофреники, как ты, вымерли еще при Сталине.
— Если ты не прекратишь оскорблять меня…
— Ну-ка, ну-ка, и что ты тогда сделаешь? Пойдешь вешаться? Или сдашь нас ментам?
— Не смей! — Голос Макса поднялся до ультразвуковых частот и сорвался. — Максим Веретенников никогда не был предателем! И никогда не будет!
— Отлично! Я в восторге, — сообщил бывалый моряк Слава и даже похлопал одобрительно в ладоши. — В таком случае слушай сюда и постарайся не перебивать.
Слава сделал многозначительную паузу и понизил голос до полушепота:
— Я предложил тебе десять миллиардов американских долларов, и ты имеешь довольно высокие шансы их получить, если не будешь лезть не в свое дело и вмешиваться в ход моей операции. Слава особо выделил слово «моей». — Если тебе не нравятся мои методы работы, действуй иначе, только уже без спутника. Ты к нему никакого отношения не имеешь. Его украл Виктор, а он во всем согласен со мной и тоже считает тебя идиотом, только из вежливости не говорит.
Действительно, вслух издеваться над Максом позволял себе только Слава. Он бы вообще с удовольствием выкинул его из дела, но были ведь еще Софья с Игорьком. Они наверняка не одобрили бы такого шага, да и всеобщий друг Леха Питерский тоже был бы не в восторге от такого развития событий. А без него все дело осложнится крайне.
Да и вообще, если разразится конфликт, то вероятность срыва операции резко возрастет. Конечно, гордый и враждебный всякой власти Макс не пойдет ни в милицию, ни в ФСБ. Но он может рассказать о затее со спутником каким-нибудь новым друзьям. Или просто поставить себе цель: сорвать операцию. И сорвет. Это ему раз плюнуть, даже без всякой милиции. Чего проще вывести из строя аппаратуру в Дедове, и от всей затеи останутся рожки да ножки.
Нет, с Максом надо жить в мире. Славик и так сильно рискует, постоянно издеваясь над ним словесно. Ну, да это гордый Макс как-нибудь стерпит, по крайней мере пока качается на удочке перед его носом такая приманка, как десять миллиардов долларов в пользу бедных.
Если бы Макс не был столь последовательным фанатиком придуманных им же самим идей, то он, наверное, быстро понял бы, что Славу, Гришу и Виктора нисколько не интересует проблема бедности на планете и всяческие социальные преобразования. Но Максим Веретенников жил в придуманном мире, где люди четко делились на своих и врагов, на красных и белых. Неизвестно, откуда взялась в нем эта иррациональная вера в торжество социальной справедливости и равенства во всей Вселенной, но только исповедовал он эту веру свято, так, как не исповедовали и самые рьяные борцы за мировую революцию в первые десятилетия советской власти.
Поскольку Макс не мог зачислить Славу в разряд врагов, он был вынужден считать его другом. Тем более что Слава ни разу не дал Максу повода для подозрений в отходе от «генеральной линии партии». Он ни разу не обмолвился и словом о том, что добытые путем шантажа деньги собирается взять себе — наоборот, Слава всегда утверждал, что все десять миллиардов баксов (за вычетом платы наемным матросам и технических расходов) до последнего цента будут розданы бедным пролетариям всех стран.
Всякий нормальный человек непременно заподозрил бы неладное. Но Макс не был нормальным человеком. Он полагал, что среди людей, достойных называться его друзьями, не может быть стяжателей и соискателей богатства.
Что касается своих отношений со Славой, то их ухудшение Макс относил на счет личной неприязни, которая ни в коем случае не должна мешать общему делу.
