Альфред Хичкок - Галерея призраков
Так стал Кеола самым несчастным человеком четырех океанов. Он и раньше слышал рассказы о людоедах с южных островов, и всегда при мысли о них его охватывал ужас, но теперь ему пришлось самому встретиться с ними. От путешественников он знал об обычаях людоедов и о том, что если они собираются съесть кого-то, то сначала откармливают свою жертву и заботятся о ней, как мать о ребенке. И тогда он понял, что и с ним происходило именно это, что поэтому ему построили хижину, поэтому его кормили и освобождали от всех работ и поэтому даже старейшины и вожди племени относились к нему как к самому уважаемому человеку. Он лег в постель и стал оплакивать свою судьбу, заранее представляя, как плоть его отделяют от костей.
На следующий день люди племени, как обычно, вели себя с ним учтиво и предупредительно. Выражения их были очень изысканны, они читали прекрасные стихи и много шутили за едой. Но Кеола уже не мог ни есть, ни спокойно слушать все что они говорили. Он видел перед собой только их белые сверкающие зубы, и его сразу начинало тошнить. А когда они закончили есть, он ушел в кусты и рухнул там как мертвый.
На следующий день все повторилось, и тогда жена подошла к нему.
— Кеола, — сказала она, — если ты не будешь есть, то тебя убьют и сварят уже завтра. Старейшины уже обсуждают это с вождями. Они думают, что ты заболел и можешь похудеть.
При этих словах Кеола вскочил на ноги вне себя от гнева.
— Так или иначе, меня ожидает неминуемая смерть! — воскликнул он. — Мне осталось только выбрать между демонами и океанской пучиной. И если мне суждено погибнуть, то пусть это свершится скорее! А если мне суждено быть съеденным, то пусть меня лучше съедят гоблины, а не люди! Прощай, — сказал он и, развернувшись, направился в сторону морского побережья.
Раскинувшееся под палящими лучами солнца, оно было пустынным. Ни единого человека не было на нем, только песок весь был покрыт отпечатками ног и вокруг раздавались голоса, громко и тихо, и то и дело вспыхивали и гасли маленькие костры. Все языки земли звучали тут — французский, голландский, русский, тамильский, китайский. Колдуны каждой части света нашептывали что-то в самые уши Кеолы. Он шел по берегу и видел, как исчезали раковины из-под самых его ног, но не видно было людей, подбиравших их. Пожалуй, сам дьявол не отважился бы прогуляться по этому берегу, но Кеола уже поднялся над своим страхом и жаждал смерти. Когда вспыхивали костры, он мчался к ним, подобно разъяренному быку. Бесплотные голоса призывали его со всех сторон, невидимые руки засыпали костры песком, и огонь гас прежде, чем он успевал подбежать к нему.
«Жаль, что Каламаке нет здесь, — думал он, — тогда бы я уже давно был мертв».
Устав от бесплодного бега, он сел на песок на границе леса и опустил голову на руки. А действо на берегу не прекращалось ни на минуту — бормотали голоса, загорались и гасли костры, исчезали раковины и тут же появлялись вновь прямо у него на глазах.
«Спокойный был день, когда я впервые посетил этот остров, — подумал он, — потому что ничего подобного тогда не происходило».
И голова его закружилась от мысли, что миллионы и миллионы долларов возникают сейчас на песке, что сотни и сотни колдунов собирают их на берегу и взлетают с ними в воздух выше и быстрее орлов.
«Как же я был глуп, когда думал, что все деньги печатаются на монетных дворах, — подумал он. — Теперь мне понятно, что все новенькие и блестящие монеты всех стран и народов появляются только из этих песков! Но какая теперь мне польза от этого знания?»
Но наконец усталость навалилась на него непосильной тяжестью, и Кеола погрузился в сон, позабыв и об острове, и обо всех своих печалях.
На следующий день ранним утром, когда солнце еще не успело взойти, его разбудил неожиданный шум. В страхе вскочил Кеола на ноги, думая, что племя людоедов застало его врасплох, но, как оказалось, он ошибся. Это кричали и вопили по всему берегу бестелесные голоса, и Кеоле казалось, что невидимые их обладатели проносятся мимо него и устремляются в глубь острова.
«Что же случилось?» — подумал Кеола. Ему стало ясно, что произошло нечто неожиданное, из ряда вон выходящее, потому что костры не загорались и раковины не исчезали, а только голоса, проносясь мимо, затихали вдали, и, судя по их тону, колдуны были очень разгневанны.
«Но гневаются они не на меня, — подумал Кеола, — потому что пробегают мимо и не останавливаются».
Как борзые собаки бегут на охоте друг за другом, как одна за другой мчатся на скачках лошади, как люди, будто подхваченные единым порывом, спешат посмотреть на бушующий пожар, наперегонки устремляясь к нему, так и Кеола поступил так, как совсем не собирался поступать, и не смог бы он ответить, почему сделал это, но он подскочил и побежал следом за голосами.
Он бежал и бежал, пока не увидел вдали колдовские деревья и не услышал яростные крики многих людей, с которыми вскоре смешались звонкие удары топоров. И тогда ясная мысль пронзила его мозг — он понял, что верховный вождь все же согласился с его предложением, что все мужчины племени отправились вырубать деревья и что слух об этом облетел всех колдунов, где бы они ни жили, и теперь колдуны со всего света бросились на защиту деревьев. Пройдя еще несколько шагов следом за голосами, он вышел к границе леса и в удивлении замер. Одно дерево уже лежало на песке, несколько других вот-вот готовы были упасть. Все племя собралось здесь. Одни стояли спиной к спине, тела других уже лежали бездыханными у ног живых, и все вокруг было залито кровью. Все лица были искажены гримасой ужаса, и это было неудивительно, учитывая, что весь воздух был пронизан резкими и истошными воплями колдунов.
Приходилось ли вам видеть ребенка, в одиночестве играющего с деревянной саблей, приходилось ли вам наблюдать, как он прыгает, уклоняется от воображаемых ударов и рассекает своим оружием воздух? Такое же зрелище представляли собой и людоеды, в панике оглядывавшиеся по сторонам, высоко поднимавшие свои топоры, размахивавшие ими, кричавшие, падавшие, сраженные ударами невидимых противников. Ибо не видели они тех, с кем сражаются, и только время от времени замечал Кеола меч без рук, внезапно возносившийся над своей жертвой и опускавшийся на нее, и тогда человек падал, разрубленный пополам, и душа его, освободившись от бренного тела, уносилась ввысь.
Некоторое время, застывший, как в трансе, наблюдал Кеола за происходящим, и вдруг ужас, холодный, как сама смерть, охватил его при мысли, что именно он в ответе за эту бойню. И в этот самый момент верховный вождь племени заметил его, и указал на него, и назвал его по имени. И все племя увидело его, и глаза их недобро сверкнули, и зубы их хищно клацнули.
«Слишком долго я здесь задержался», — подумал Кеола и без оглядки помчался прочь, не разбирая дороги.
— Кеола! — вдруг донесся до него из пустоты знакомый голос.
— Лехуа? Это ты? — воскликнул Кеола и стал лихорадочно оглядываться по сторонам, но нигде не видел жену.
— Я видела, как ты пробежал мимо, — ответил голос, — и звала тебя, но ты не услышал меня. Быстрее! Собирай листья и травы, у нас совсем мало времени!
— Ты прибыла сюда на коврике? — спросил он.
— Вот он, рядом с тобой, — сказала она. И он почувствовал ее ладонь у себя на руке. — Быстрее собирай листья и травы, пока отец не вернулся!
И Кеола побежал так, как никогда еще не бегал, он собирал колдовские листья и травы, а Лехуа направляла его, показывая, куда их складывать, затем она помогла ему встать на коврик и разожгла костер. Пока огонь разгорался, он продолжал прислушиваться к звукам битвы, доносившимся из леса, где насмерть сражались колдуны и людоеды. Невидимые колдуны ревели громче горных быков, а охваченные ужасом люди пронзительно визжали, расставаясь с жизнями. Кеола стоял у разгоравшегося костра и прислушивался, и дрожал от страха, и наблюдал, как невидимые руки Лехуа подсыпали листья и травы в огонь. Она добавляла их быстро, и пламя становилось все выше и уже обжигало Кеоле руки, а она торопилась и раздувала огонь своим дыханием. Наконец, сгорел последний лист, пламя опало, и в голове его прогремел взрыв, а в следующее мгновение Кеола и Лехуа были уже дома в своей комнате.
Теперь Кеола смог наконец увидеть свою жену, и он несказанно обрадовался этому, не меньше обрадовался он тому, что опять вернулся в свой дом в Молокае и что может посидеть с чашкой пои — следует заметить, что на борту корабля пои не подавали, не было его и на острове Голосов, — и что он благополучно вырвался из рук людоедов. Но один вопрос еще оставался нерешенным, и Лехуа с Кеолой в тревоге просидели всю ночь, обсуждая его. Вопрос был в том, останется ли Каламаке на острове. Если господь смилостивится над ними и не позволит колдуну покинуть остров, все будет в порядке, но если же он сумеет улизнуть оттуда и вернется в Молокай, то это будет самый черный день для его дочери и ее мужа. Они обсудили его способность увеличиваться в размерах, спрашивая друг друга, не сможет ли он пешком по океану добраться до Молокая. Теперь Кеола знал, где находится остров, — он располагался в Нижнем, или Опасном архипелаге. Они достали атлас и, измерив по карте расстояние до острова, пришли к выводу, что оно слишком велико, чтобы его без труда преодолел пожилой человек. Впрочем, когда дело касалось такого колдуна, как Каламаке, ни в чем нельзя было быть до конца уверенным, и после оживленных споров они пришли к выводу о необходимости посоветоваться с белым миссионером.
