Терри Пратчетт - Патриот
— Не прикасайся к нему! Ни в коем случае НЕ ПРИКАСАЙСЯ! Это же огни святого Когтея! И означают они, что вот-вот разыграется страшный шторм и все мы пойдем ко дну!
Ваймс посмотрел вверх. Облака неслись по не… Хотя нет, они ИЗЛИВАЛИСЬ в перевернутую чашу неба, закручиваясь в гигантские колыхающиеся разводы, как будто в воду плеснули чернил. Время от времени облака вспыхивали изнутри синим. Корабль накренился.
— Надо немедленно спускать паруса! — прокричал Дженкинс. — Это единственный способ…
— Никто не двигается с места! — крикнул в ответ Ваймс. Теперь загадочные огни скользили уже по волнам, окрашивая их гребни зеленкой. — Детрит, арестуешь любого, кто посмеет хоть пальцем к чему-либо прикоснуться!
— Есть.
— Мы ведь очень спешим, — заключил Ваймс, перекрикивая шипение волн и отдаленные раскаты грома.
Не веря своим ушам, Дженкинс уставился на него. Корабль рванулся вперед.
— Ты с ума сошел! Да знаешь ли ты, что произойдет с кораблем, если… Ты ведь даже понятия не имеешь! Это не обычная погода! Чтобы выжить во время шторма, требуется чрезвычайная осторожность! С бурей наперегонки не бегают!
Нечто скользкое, приземлившись на голову Детрита, отскочило и стукнулось о палубу, где предприняло попытку уползти с глаз долой.
— Только этого не хватало! Дождь из рыбы! — простонал Дженкинс.
Облака образовали затянувшую все небо желтую дымку, почти беспрестанно озаряемую вспышками молний. Заметно потеплело. Это было самым странным. Ветер завывал, словно мешок с котами, по обе стороны от корабля волны вставали стеной, а воздух при этом будто нагрели в огромной печке.
— Ты разуй глаза, даже клатчцы спускают паруса! — прокричал сквозь креветочный ливень Дженкинс.
— Прекрасно. Значит, мы их догоним.
— Ты чокнутый! О-о-о!
Что-то тяжелое, отрикошетив от шляпы капитана, ударилось в борт, прокатилось по палубе и остановилось у ног Ваймса.
Медный шарик, похожий на набалдашник.
— О нет, только не ЭТО! — В отчаянии Дженкинс обхватил голову руками. — Это же кровати, будь они неладны!
Капитану клатчского судна почему-то не хотелось дискутировать с Ахмедом. Он просто созерцал раздуваемые жестоким ветром паруса и гнущиеся мачты и пытался просчитать свои шансы попасть на небеса.
— Кто знает, может, тот пес, что перерезал канат, оказал нам услугу! — прокричал он, перекрывая рев ветра.
Ахмед не ответил. Он то и дело оглядывался. Всякий раз, когда электрическая буря разражалась очередной вспышкой, он видел тот корабль. Корабль двигался вперед, охваченный зеленым пламенем.
Затем Ахмед перевел взгляд на мачты собственного корабля, все в струящихся потоках холодного огня.
— Видишь свет? Тот, что обрамляет пламя? — вдруг спросил он.
— Мой господин?
— Видишь или нет?
— Э-э… нет…
— Разумеется не видишь! А где нет света, ты что-нибудь видишь?
Вконец растерянный, капитан посмотрел на Ахмеда, а потом послушно вгляделся туда, куда указывал Ахмед. И в самом деле, там, где не было света, было что-то другое. Ветер рвал и трепал шипящие, плюющиеся искрами зеленые языки пламени, которые обрамляла… может, просто чернота, а может, некая щель в пространстве.
— Октарин! — прокричал Ахмед, когда на палубу обрушилась очередная волна. — Это дело рук волшебников! Буря магическая! Вот почему погода испортилась так резко!
Врезавшись в очередную волну, корабль заскрипел по всем швам.
— Мы даже не плывем! — прорыдал Дженкинс. — Просто прыгаем с гребня на гребень!
— Отлично! Сокращаем путь! — крикнул в ответ Ваймс. — Теперь, когда кроватный дождь закончился, надо опять набрать скорость! И часто в этих местах выпадают кроватные дожди?
— А ты как думаешь?
— Я ведь не моряк!
— Нет, кроватными запчастями льет не каждый день! И ведерками для угля тоже! — добавил Дженкинс, когда что-то черное, хлопнувшись о борт, улетело в море. — У нас здесь, знаешь ли, в основном самые обычные вещи выпадают! Дождь! Снег! Мокрый снег! Рыба!
Очередной порыв шквалистого ветра ударил в подпрыгивающее на волнах судно, и в одно мгновение палуба покрылась серебристым мерцанием.
— Вот опять твоя рыба! — прокричал Ваймс. — Так тебе больше нравится?
— Нет! Меньше.
— Почему?!!
Дженкинс поднял одну жестянку.
— Это сардины!
С глухим стуком судно врезалось в очередную волну, угрюмо застонало и снова отправилось в полет.
Холодный зеленый огонь плясал повсюду. Каждый гвоздь источал собственный миниатюрный язычок пламени, вокруг каждого каната светился зеленый ореол.
И внезапно Ваймсу почудилось, что именно этот зеленый свет не дает кораблю развалиться. Впрочем, не только свет. Слишком уж целенаправленно он перемещался. И пламя потрескивало, но не обжигало. Как будто развлекалось, играло…
Корабль снова приземлился, или, скорее, приводнился. Ваймса окатило водой.
— Капитан Дженкинс!
— Что?
— Хватит там крутить штурвал! Мы больше летим по воздуху, чем плывем!
Отпущенный штурвал несколько мгновений бешено вращался, так что его спицы слились в туманное пятно, а затем, окутанный зеленым пламенем, он неподвижно замер.
А потом начался пирожковый ливень.
Стражникам в трюме приходилось не легче. Они пытались как-то усесться, но это плохо получалось. Не было такого места на полу, которое через каких-то десять секунд не превращалось бы в место на стене.
Кто-то тем не менее храпел.
— Кто может спать в ТАКИХ условиях? — Редж Башмак недоумевающе покачал головой.
— Капитан Моркоу, — отозвалась Задранец.
Сноровисто орудуя топором, она готовила импровизированный ужин.
Моркоу забился в угол. Время от времени он бормотал что-то неразборчивое и переворачивался на другой бок.
— Что твой младенец. И как это у него получается? — продолжал Редж Башмак. — С минуты на минуту это корыто развалится ко всем чертям!
— Но тебе-то чево волноваться? — спросил Детрит. — Ты-то уже мертв.
— И что с того? Думаешь, мне хочется оказаться на дне морском по колено в китовом дерьме? Чтобы потом добираться до дому в темноте неизвестно сколько? А если на меня позарится акула, то и вовсе хлопот не оберешься.
— Я не поддамся страху. Как сказано в завете Мезерека, рыбак Нонпо провел целых четыре дня во чреве гигантской рыбы, — сообщил констебль Посети.
В наступившей за этим тишине раскат грома показался особенно оглушительным.
— Горшок, ты это о чуде, что ли? — наконец нарушил молчание Редж. — Или о вялости пищеварительного тракта?
— Ты бы лучше озаботился своей бессмертной душой, чем изрекать шутки такого пошиба, — сурово отозвался констебль Посети.
— Сейчас меня больше заботит мое бессмертное тело, — ухмыльнулся Редж.
— У меня с собой есть одна брошюрка, она наверняка тебе поможет… — начал было Посети.
— Горшок, а твоей брошюрки хватит на такой бумажный кораблик, чтобы в него влезли все до единого?
Констебль Посети не мог упустить столь удобную возможность.
— В переносном смысле, конечно, ХВАТИТ…
— А в самом деле! На этом корабле ведь должна быть шлюпка! — воскликнула Шелли. — Когда мы грузились, я ее вроде видела!
— Ага… Шлюпка… — пробормотал Детрит.
— Кто-нибудь хочет сардинку? — предложила Шелли. — Я открыла банку.
— Шлюпка… — повторил Детрит тоном тролля, вынужденного признать горькую истину. — Она… такая большая, тяжелая… Замедляет ход судна.
— Да-да, и я ее видел. Точно, — подтвердил Редж.
— Была такая… — отозвался Детрит. — Так это была шлюпка?
— На худой конец можно найти какую-нибудь скалу, встать рядом с ней и бросить якорь.
— Ну да… Якорь… — продолжал размышлять Детрит. — Такая здоровая штуковина с крюками по бокам?
— Абсолютно.
— Тоже тяжелая?
— Ясное дело!
— Ага… А… э-э… а если этот якорь уже давно бросили, потому что он был очень тяжелым, сейчас нам это чем-нибудь поможет?
— Вряд ли.
Редж Башмак выглянул в люк. Небо нависало над головой грязно-желтым, распоротым ножами пламени одеялом. Гром грохотал непрерывно.
— Интересно, барометр сильно упал? — задумчиво поинтересовался он.
— Сильно, — мрачно отозвался Детрит. — Как начал, так и падал, и падал. До самого дна.
Любому д'рыгу известно: двери надо открывать медленно. Поскольку по ту сторону может поджидать враг. Не в этот раз, так в следующий.
Ошейник валялся на полу, рядом с миниатюрным фонтанчиком, бьющим из пробоины в днище. Проклятье!
Секунду выждав, Ахмед, не заходя, тихонько толкнул дверь. Она негромко стукнула о стенку.
— Я не сделаю тебе ничего плохого, — произнес он, обращаясь к сумраку трюма. — Если бы я добивался именно этого, сейчас ты бы уже…
