Александр Рудазов - Шестирукий резидент
– Вообще-то, это изюминка, - сжалился над ней я. - Но в вашем случае правильный ответ - мозги. Ибо надо быть полной дурой, чтобы заключать сделки с демонами. А чтобы вы этого уж точно не забыли, оставлю маленькое напоминание.
Я выпустил когти на верхней правой руке и прочертил в стене семь длинных глубоких борозд. Наискосок - прямо через дверной косяк. Думаю, эта памятка останется здесь еще очень долго…
Обратно я ехал закоулками и пустынными дворами - наступило утро, на улицах появился народ, а у этой колымаги, разумеется, нет затемненных стекол. А здесь мне вряд ли удастся выдать себя за «байкальца»…
А вот интересно - останутся ли какие-нибудь последствия от этой ночной кутерьмы? Все-таки мы с Погонщиком Рабов и остальной веселой компанией довольно лихо побегали по Москве - нас многие видели. Слишком многие. Конечно, вряд ли кто-то догадается, что это было на самом деле - скорее всего нас приняли за киносъемки, рекламную кампанию или какой-нибудь фестиваль безумных толкинистов. Но слухи все равно поползут. Да, неприятно получилось.
Святогневнев, накопивший неплохой опыт в конспирации (при его образе жизни это неудивительно) позаботился о трупах и взорванной машине. Полковник ему помог - Щученко, конечно, с тараканами, но ведь не зря же именно его отправили на контакт с инопланетянином! Нервы у этого дядьки крепкие, а мозгов нет совсем.
Джип они раскурочили и закопали в свежей могиле. Туда же отправились трупы - все-таки в положении кладбищенского сторожа есть свои преимущества. От будхи практически ничего не осталось - все, что было, я просто растворил. А вот шилопаука и Погонщика Рабов Святогневнев как бы невзначай прикарманил. То есть - перетащил в свою лабораторию. Для опытов.
В мое отсутствие сюда уже заглядывала милиция - выяснить, не видел ли кладбищенский сторож ночью чего подозрительного. Святогневнев с честным лицом отрапортовал, что было тихо, как в могиле, а ограду поломали еще две недели назад - какой-то пьяный за рулем врезался. Менты этим вполне удовольствовались - они таким образом опрашивали всех в этом квартале. Но полученные свидетельства оказались такими противоречивыми и фантастическими, что дело, скорее всего, просто спишут. Типа, «вспышки на Солнце отразились в верхних слоях атмосферы и вызвали массовые галлюцинации».
– Ну как - результаты есть? - спросил я, глядя, как мертвый Погонщик вяло марширует по подвалу, повинуясь приказам нашего доброго доктора. Один из его рогов лежит на прозекторском столе, второй, уже распиленный на части, зажат в тисках.
– Надо провести дополнительные тесты… - положил под микроскоп соскоб кожи Святогневнев. - Посмотрим, что у нас тут… Олег, а скажи пожалуйста - когда это было живым, оно умело разговаривать?
– Он, а не оно. Сам посмотри.
– Хм-м, да, и правда. Ярко выраженная особь мужского пола. Так умело?
– Еще как. Они такие же разумные, как люди.
– Жаль… - загрустил Лев Игнатьевич. - Очень, очень жаль…
– Почему?
– Потому что теперь не умеет. Ведет себя смирно, выполняет команды, нападать не пытается, но разум явно угас - теперь это уровень дрессированной собаки, не больше… Жаль. Значит, вирус придется дорабатывать дальше…
– А может, на человека по-другому подействует? - попытался утешить его я. - У этого ведь совсем другая физиология.
– Может, может… - пожал плечами Святогневнев. - Только вряд ли. В любом случае надо проводить дополнительные испытания. Только где все-таки взять добровольца?
– Слушай, Лева, так у тебя же кладбище под рукой! Неужели трупов мало?
– Да нет… - смутился мертвец. - Олег, я же тебе еще раньше говорил - улучшенный вирус надо вводить еще при жизни. Если я введу его мертвецу, получится как в прошлом году - озверевший труп-людоед. Я работаю в этом направлении, но пока что…
– Ну ты смотри, осторожнее, - забеспокоился я. - А то вырвется твой вирус на свободу, и все мертвяки повылезают…
– Нет уж, не вырвется… - осклабился Святогневнев. - Я вирусную культуру храню в жидком состоянии - сама она не распространится, не волнуйся. Только если ввести в кровеносную систему, иначе никак. Да ее пить можно! Хочешь попробовать?
– Да ты что, Лева, мы же друзья - что я тебе, на слово не поверю? - развел руками я.
– Как хочешь… - явно разочаровался микробиолог.
– Слушай, я там взял твою бритву - отчистить кровь с пальцев. Когтями плохо получилось. Ты не возражаешь?
– Нет, не возражаю. Тем более, что у меня нет никакой бритвы.
– Как это нет?
– А зачем она мне? Волосы-то больше не растут… даже выпадать начали. Ум-м, как не хочется лысеть… - озабоченно погладил шевелюру Святогневнев. - Может, парик купить?
– Угу. Бритвы у тебя нет… понятно. А что это за лезвие такое, на желтенькой ручке?
– А-а-а, ты про это? Это специальный скальпель, для разрезания омертвевших мышц… а что с ним случилось?
– Я его немножко подточил, - уклончиво ответил я, возвращая доктору его скальпель.
Ну да, и что тут такого? Форма у этой штуковины была не слишком удобная, вот я и обрезал с двух сторон. Зато получилась отличная чистилка промежутков между пальцами. А скальпель он себе новый купит - все равно большую часть «лишнего» миллиона я отдал ему. На что мне в Лэнге доллары?
– Ефим Макарович, а вы готовы? - поднялся по лестнице я, оставляя в подвале ворчащего Святогневнева. - Можем возвращаться обратно в ваш родной Союз.
– Не извольте беспокоиться, товарищ Бритва, я, значить, остаюсь здесь, - отрубил Щученко.
– Уверены?
– Безапелляционно. Я, значить, принял твердое решение. Пойду под начало к товарищу Шандыбину - будем вместе поднимать эту пропащую страну. Ух, развернемся!
Я представил этих двоих, трудящихся бок о бок, и содрогнулся. Да уж, дел они наворотят, будь здоров… Если, конечно, Шандыбин не пошлет этого иномирянина куда подальше.
И мне почему-то кажется, что пошлет.
– Мы тут у вас устроим революцию, установим диктатуру пролетариата, расстреляем всех несогласных, дадим по шапке зарвавшемуся Западу и построим коммунизм! - торжественно объявил Щученко. - Наш Шандыбин молодец, он устроит всем пи… ршество духа и торжество разума!
– Угу. Ну ладно, удачи вам в этом деле.
– Я, значить, полагаю, шо штурм Зимнего… или где у ваших поганых оппортунистов располагается правительство?
– Вроде как в Кремле.
– А! - слегка озадачился Щученко. - Как-то нехорошо звучить - штурм Кремля… Ну ладно, звучить нехорошо, зато выглядеть будеть хорошо! Глаза порадоваются! Штурм Кремля мы, значить, приурочиваем к октябрю! Шоб была еще одна Октябрьская Революция! Хорошо я придумал?
– Я бы так не смог, - честно признал я.
– То-то же! КГБ, оно, значить, на шо угодно способно!
– Угу. Не спорю. Ну ладно, полковник, это ваше дело. У меня уже был случай, когда человек благодаря мне переселился в другой мир… и я тогда сильно возражал, но в конечном итоге все получилось вполне нормально. Так что на этот раз лезть не буду. Только где вы собираетесь жить? И работать?
– Пока, значить, поживу здесь, у товарища Святогневнева…
– Лева!
– Да, да, я не против! - крикнул мертвец.
– Но ты же вчера говорил…
– Я передумал!
– Полковник, подождите минуточку, - попросил я, спрыгивая в подвал. - Как это «передумал»? Лева, колись!
– Зачем? - тупо уставился на меня Святогневнев, как раз сжимавший шприц.
– Не в прямом смысле. Чего это ты вдруг передумал? Только не надо плести насчет неожиданно вспыхнувшей симпатии.
– Да я и не собирался…
– Лева, Ефим Макарович, конечно, человек неприятный, с ним тяжело общаться, и на голову он ушибся еще в детстве, но это не значит, что его можно использовать вместо подопытной крысы! Если ты задумал…
– Олег, что за подозрения?! - неискренне возмутился Лев Игнатьевич.
Я посмотрел на него самым тяжелым взглядом, на какой только способен. Секунд десять три моих красных шарика боролись с двумя обесцвеченными и невыразительными Святогневнева.
– Просто мне нужен ассистент, - наконец признался он, отводя взгляд. - Одному работать трудно. А Ефим Макарович человек небрезгливый, мертвецов не боится… никаких.
– Ну-ка, ну-ка… Он что - знает?
– Ну, довольно трудно скрывать, что ты мертвый, когда у тебя дыра в брюхе, - скривился Святогневнев. - Рассказал я ему, конечно…
– А он?
– А он - ничего. Сказал, что «всегда, значить, гордился советской наукой, способной и не на такие чудеса». Он коммунист, что ли?
– Самый коммунистический из всех коммунистов.
– Я заметил. Но это ничего - руки у него вставлены как надо, нормальный санитар получится. Буйного успокоить, или еще что-нибудь там…
– А что - намечаются буйные? - насторожился я. - Лева, ты помнишь, чем закончились эти игры на «Уране»? Смотри, если устроишь такое же посреди Москвы, я тебя на ленточки порежу! Для бескозырок!
