Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха
- И пошла у них развесёлая жизнь! Она ему слово, он ей два, она ему «брито», он ей «стрижено», она в лес, он по дрова, она спать, он песни петь, она есть, он пить, она в дом, он из дому! Так вот и отучил жену привередничать...
- Всё? - кротко спросил я.
- Навродь да... А что?
- Называется «Укрощение строптивой»?
- Нет, «Усмирение сварливой».
- Те же яйца, только в профиль.
- Опять, что ль, скажете, что ваш Шекспир энту историю давно написал? - мигом догадался он, набычившись и раздувая ноздри.
- По крайней мере, что-то очень похожее.
- Вечно у нас, деревенских, городские всё тащут!
- И не говори...
- Чего?
- Заткнись, пожалуйста, - строго попросил я, потому что, кажется, мы пришли.
Лесная тропинка вывела нас к небольшому бревенчатому мосточку без перил, стоящему на крепких дубовых сваях над быстро текущей рекой. Видимо, название Смородина неширокая речушка получила именно за цвет воды, от тёмно-синего до чёрного. Даже на первый взгляд чувствовалось, что глубина здесь немалая, да и течение сильное. С той стороны моста тропинка сворачивала в лес.
В общем-то действительно идеальное место для обмена заложниками или какими-нибудь иностранными шпионами. Мост был неновый, но основательный, по такому хоть КамАЗ пускай, он и не скрипнет. Вот, конечно, было бы здорово, если бы как-то так исхитриться, чтоб царевна перешла на нашу сторону, и в тот же миг под гражданином Бессмертным рухнули брёвна. Образ смешно вопящего злодея в чёрных доспехах, уносимого суровой рекой, вызвал улыбку...
- Митя, после секундного размышления спросил я, - а этот мост может вот так вдруг взять и упасть?
- Энтот-то? Не-э, навряд ли...
- А если я очень-очень попрошу?
- Намёк понял, - кивнул он, лёг пузом на мост и, опасно свесившись, опустил золотую голову вниз. - Ну дык что уж тут скажешь... Опоры дубовые, крепкие, расшатать не получится. А ежели подпилы делать, то я так думаю, с полгодика пилить будем.
- А если порох?
- Про то вы лучше у Еремеева проконсультируйтесь, - ввернул Митяй умное словечко. - Однако, ежели по-моему, дык с трёх бочонков пороху так рванёт, что лететь тому мосту до городу Стамбулу, ихнему падишаху прямиком поперёк тюрбана, и из-за того инциденту быть войне!
- Митя, - я за шиворот втащил его обратно, - у тебя кровь к голове прилила, несёшь всякую ерунду. При чём тут турецкий падишах, а?
- Не знаю, - задумался он. - Просто картинка эдакая с продолжением в уме нарисовалася.
- Где нарисовалась?
- В уме.
- Ещё раз, где?
- Да ну вас, Никита Иванович, обижаете сироту почём зря. А я, между прочим, у дьяка Фильки читать выучился.
- Помню, - кивнул я. - Тридцать две буквы, тридцать два ругательства. Я Груздеву Филимону Митрофановичу за его авторскую методику азбуки с матом давно собирался административный штраф выписать. Ладно, пошли. Что у нас на той стороне?
Мы перешли через мост и метров на сто углубились по тропиночке в лес. Ну, собственно, всё то же самое, как и на нашей стороне, - берёзки, осины, ёлки, густой смешанный лес. Спрятать десяток человек в засаде, конечно, можно, но смысл? Спрячешь близко - будут заметны, спрячешь поглубже, так они сами ничего не увидят, и пока на крик о помощи выберутся, меня уже убьют пять раз.
- Должен признать, что Кощей Кирдыкбабае-вич действительно выбрал идеальное место для переговоров и обмена заложниками. И он придёт сюда именно сегодня, чтобы мы не успели подготовиться, - задумчиво бормотал я себе под нос, оценивая безысходность ситуации. - Итак, мы слева, Кощей справа. Я иду на мост, мне навстречу царевна Марьяна. Допустим, я хватаю её, бегу и... получаю копьё в спину. Что потом?
Я труп, царевна, надеюсь, тоже. Ну она-то сама виновата, а меня за что? Я против! Значит, срочно нужен другой вариант...
- А дозвольте мне жизнь положить за любимое отделение? - встрял Митя. - Я вот вашу форму милицейскую надену, фуражечкой сверху накроюсь да обмен и произведу. Небось не признает сразу Кощей, может, он при свете дня плохо видит, а?
- Спасибо, Мить, ты настоящий друг... - сентиментально прокашлялся я. - Но не прокатит, ты меня выше на две головы, и размер у меня сорок восьмой, а у тебя, я так понимаю, пятьдесят шестой. В общем, тебе мою фуражку если только на одно ухо повесить. Но так редко кто носит, поверь...
- Думаете, узнает он меня?
- Узнает. Однако за готовность к самопожертвованию выражаю благодарность от лица всего отделения.
- А медаль?
- Митя, не борзей.
- Уловил, осознал, не борзею. А хоть плюшку у бабушки Яги попросить можно?
Плюшек ему Яга сама навешает, у неё это дело никогда не застревало. Я снова попросил нашего младшего сотрудника не отвлекать меня глупыми разговорами и вновь с головой ушёл в невесёлые размышления. Все методы борьбы с террористами и спасения заложников, известные мне, в этом времени не срабатывали. Никаких идей, как обмануть закоренелого злодея, вызволить царевну и, главное, спастись самому, не было.
Ни на еремеевских стрельцов, ни на царскую гвардию особо надеяться не стоило. И отнюдь не по причине их боевых качеств: и те и другие за меня в бой пойдут не раздумывая. Просто боя, как такового, не будет, Кощей реально серьёзный противник, и ему покрошить всех наших - на раз-два плюнуть, растереть, пойти дальше, не оборачиваясь!
В самом Лукошкине ему воли нет, он отца Кондрата боится, да и вообще на наши земли активно не лезет, всё больше бьёт чужими руками, исподтишка. Увидит, что я не один, просто отменит встречу, не придёт, и как тогда спасать царевну, вообще непонятно. Хотя есть шанс, что против присутствия Яги и Мити Кощей возражать не станет. Ему тоже нужны свидетели его победы, да и случая покуражиться он не упустит. Итого, нас трое - он один. Как понимаете, расклад не в нашу пользу.
Будем надеяться, что Яга хоть чем-то порадует, всё-таки она полдня провела за экспертизой меча...
- Чей-то смурной вы, Никита Иванович, - честно пытаясь отвлечь меня от грустных мыслей, подал голос мой младший сотрудник. - Может, мне вам песенку какую спеть али ещё одной историей весёлой побаловать?
- Спасибо. Я ценю, честно. Но петь не надо. Ещё услышит кто, решит, что мы пьяные...
- А я ему в глаз!
- Добрый ты, Митя, и, главное, вежливый! Давай лучше к делу. - Я привычно перевёл его энтузиазм в более мирное русло. - Скажи лучше, где у нас женихи - Павлиношвили и этот... как его... азиат?
- Бельдым-бек? Да вроде всё там же, в кабаке. Из города их выпускать не велено, а сажать покуда не за что. Да и бесы у нас в порубе прописались уже. Бабуля на них не нарадуется, всё внутри вылизали, починили, подправили. Я так думаю, может, не сразу их на каторгу отправлять, а? Пущай сначала баньку починят, крышу перестелют и печь почистят...
- Тоже вариант, почему бы и нет, - не задумываясь, признал я. - Труд исправил многих преступников. Придержим гастарбайтеров до понедельника.
В отделение вернулись примерно через час. Мы спешили, поскольку у меня никакого толкового плана так и не сложилось, а надежда на Ягу вполне могла оказаться эфемерной. Хотя лично я на тот момент верил в бабку как никто!
- Что-то серьёзное произошло за наше отсутствие?
- Никак нет, батюшка сыскной воевода! - гаркнули еремеевцы у ворот. - Всё в наилучшем виде, тишь, покой и общее благоденствие!
Уже приятно. Митю я развернул сразу же, дав задание найти женихов и передать, что в принципе они свободны. Могут возвращаться к своим, пока ещё во что-нибудь здесь не вляпались.
- Бабуль, я вернулся!
Ответа не последовало, хотя Яга, несомненно, была дома. В желудке неприятно похолодело. Я толкнул дверь в горницу и всё понял...
На столе лежал меч. Дымились только что потухшие свечи, из глиняной крынки с молоком выглядывала испуганная лягушка, а за столом, скучающе подперев рукой щёку, сидела глава нашего экспертного отдела. В свободной руке у неё был полупустой гранёный стакан...
- Выпили?
- Ничё у меня не вышло, Никитушка. - В тоскливых глазах нашей эксперт-криминалистки блестела жалобная слеза. - Старая я стала, ничё не помню, дура седая, бесполезная... Не нашла я у энтого меча никаких свойств волшебных, тайн заветных, чудес дивных... Нету их!
- Ну... нет, значит, нет, - пожал плечами я. - Однако это не повод впадать в депрессию и заливать горе алкоголем.
- Ой, ой, ой... Ты меня ещё учить будешь... ик! Тебе налить, соколик, а?
- Нет.
- А за компанию?
- Нет, я говорю.
- Ты меня уважаешь? - совершенно по-гороховски выгнула бровь Баба-яга.
Пришлось силой отобрать у неё стакан и убрать бутылку с настойкой обратно в шкафчик.
До заката оставалось часа четыре, вполне успею разобраться с делами, собрать опергруппу (пусть даже неполным составом), и надо отправляться на место встречи, подобно отважному Володе Шарапову.
Страха не было, поскольку мы уже не раз встречались с гражданином Бессмертным; я почему-то был уверен, что сразу он меня не убьёт. Неинтересно. Вот заточить в подвалы глубокие, в тюрьмы каменные, заковать в кандалы железные, морить голодом, мучить холодом. Тьфу, уже начал говорить, как наша бабка...
