Терри Пратчетт - Шляпа, полная небес
– Ты нуждаешься в покое? – спросила Тиффани.
Да, и не только в покое, ответил роитель. У вас, людей, так хорошо получается не замечать. Вы почти слепы и почти глухи. Вы смотрите на дерево и видите… всего лишь дерево, одревенелое растение. Вы не видите всей его истории, не чуствуете, как дерево перекачивает соки, не слышите копошения каждого насекомого в коре, не осязаете химию листьев, не различаете сотни оттенков зеленого, не замечаете малейшие движения литьев вслед за солнцем, неуловимый рост древесины…
– Но ты нас не понимаешь, – сказала Тиффани. – Не думаю, что кто-либо способен выжить после твоего захвата. Ты даешь нам то, что, по-твоему, мы хотим. Даешь сразу, как только мы этого возжелаем, совсем как в волшебных сказках. Но исполнение желаний всегда все портит.
Да, теперь нам это известно. В нас есть твой отголосок. К нам пришло… понимание, ответил роитель. Поэтому мы пришли к тебе просить об исполнении нашего желания. Того желания, что исправит последствия всех предыдущих.
– Да, – сказала Тифани. – Это последнее желание, третье желание. То желание, которое звучит: «Пусть ничего этого не было».
Научи нас, как умереть, сказали голоса роителя.
– Я не знаю, как!
Все люди умеют умирать, сказали голоса роителя. Вы встречаетесь со смертью каждый день ваших коротких, таких коротких жизней. Мы завидуем вашим познаниям. Вы знаете, как положить конец. Вы такие одаренные.
«Я должна знать, как умереть, – подумала Тиффани. – Где-то в глубине души я знаю это. Дайте подумать. Мне надо пройти через „не могу“…»
Она держала в руках сияющую запутку. Запутка все еще излучала свет, но Тиффани в ней больше не нуждалась. Она могла сконцентрировать силу в себе, главное – удержать равновесие.
Свет погас. Роб Всякограб все еще висел в нитях, но все его волосы расплелись и стояли дыбом, как красный шар. Вид у него был ошарашенный.
– Я запросто могу пришибить недоумка, – предложил Роб Всякограб.
Тиффани опустила запутку на землю. Роб, слегка покачиваясь, выбрался из нее и Тиффани убрала остатки запутки в карман.
– Спасибо, Роб, – сказала она. – Но я хочу, чтобы сейчас ты ушел. Дело может стать… серьезным.
Конечно, сказать такое было ошибкой.
– Я не уйду! – отрезал он. – Я обещал Дженни приглядать за тобой! Давай, действуй!
Спорить с ним было невозможно. Он занял свою излюбленную позицию – чуть пригнувшись, сжав кулаки и выпятив подбородок – готовый ко всему, жаждущий вызова.
– Спасибо тебе, – сказала Тиффани и выпрямилась.
Смерть находится прямо за нами, думала она. Жизнь заканчивается и вот она, смерть, ожидающая нас. Так что… она должна быть где-то рядом. Совсем рядом.
Должна быть… дверь. Да. Старая дверь из старого дерева. Темная.
Тиффани повернулась. Позади нее в воздухе висела черная дверь.
Петли должны заскрипеть, подумала Тиффани.
Она толкнула дверь и петли заскрипели.
Тааак… подумала она, на самом деле двери не существует. Я рассказываю себе историю про дверь, историю, понятную мне, и я одурачила себя в достаточной степени, чтобы это сработало. Все, что мне нужно, продолжать балансировать на грани реальности. А это трудно, так же, как и не думать о розовом носороге. Но уж коли Бабушка Ветровоск на такое способна, то и я смогу.
Прямо за дверью под звездным небом лежала пустыня черного песка, простирающаяся до самого горизонта.
Ты должна помочь нам перейти порог, сказали голоса роителя.
– Коли ты мя послушаешь, то энтого не сделаешь, – отозвался Роб Всякограб с коленки Тиффани. – Не доверяю я энтому отвратцу ни на йоту!
– В нем есть частица меня. Я доверяю ей, – ответила Тифани. – Роб, я не говорила, что ты должен пойти со мной.
– О, айе? А я буду зрить, как ты туда одна пошла, да? Не дождешься, чтоб я тя в такую минуту покинул!
– У тебя есть клан и жена, Роб!
– Айе, и я не обесчещу их, позволив те ступить во владения Смерти одной, – твердо ответил Роб Всякограб.
Так вот чем мы занимаемся, думала Тиффани, глядя в дверной проем. Мы сторожим границы. Мы помогаем тем, кто не может сам найти путь…
Она набрала полную грудь воздуха и шагнула внутрь.
Ничего не изменилось. Песок под ее ногами скрипел и осыпался, как она и ожидала. Неожиданостью оказалось то, что подброшенный в воздух, он медленно, словно пушинка, падал на землю.
Дверь мягко закрылась за Тиффани.
Блaгодарим тебя, сказали голоса роителя. Что мы должны делать теперь?
Тиффани оглядeлась вокруг и посмотрела на звезды. Звезды были незнакомые.
– Умереть, я думаю, – ответила она.
Но нет «меня», чтобы умереть, сказали голоса роителя. Есть только мы.
Тиффани глубоко вздохнула. Дело было за словами, а в словах она разбиралась.
– Существует поверье, – сказала она, – что когда-то давно мы были просто капельками, плавающими в море, затем стали рыбами, затем ящерами, крысами и обезьянами, а между ними побывали сотнями разных существ. Когда-то давно эта рука была плавником, а затем на ней появились когти! В моем человеческом рту есть острые зубы волка, резцы зайца и жевательные зубы коровы. Наша кровь солона, как море, в котором мы когда-то жили! При испуге наши волосы встают дыбом, точно так же, как встает дыбом шерсть. Мы сами – история! Все, чем мы становились на своем пути к человеку, все еще существует в нас. Продолжать?
Продолжай, ответил роитель.
– Во мне живет память о моих родителях, о родителях моих родителей и о всех моих предках. Эта память проявляется в цвете глаз, в цвете волос. И каждый, кто изменил способ моего мышления, так же живет во мне. Так кто же «я»?
Часть, которая только что рассказала нам эту историю, сказал роитель. Часть, которая истинная ты.
– Ну… да. Но в тебе тоже должна быть эта часть. Ты говоришь «мы» – кто это говорит? Кто говорит, что ты – это не ты? Ты не отличаешься от нас. Просто мы очень и очень хорошо умеем забывать. И мы знаем, когда не надо слушать обезьяну.
Ты нас только озадачила, ответил роитель.
– Древний фрагмент нашего мозга, который хочет стать главной обезьяной и нападает, если ее застать врасплох, – ответила Тиффани. – Она действует, она не думает. Но люди знают, когда не надо быть обезьяной или ящером, или любым другим старым воспоминанием. Но когда ты захватываешь людей, ты заглушаешь человеческую часть. Ты слушаешь обезьяну. Обезьяна не знает, что ей нужно, она знает только то, что она хочет. Нет, ты не «мы». Ты – «я».
Я, мое, сказал роитель. Я. Кто я?
– Может, ты хочешь, чтобы тебе дали имя? Имя может помочь.
Да. Имя…
– Мне всегда нравилось имя Артур.
Артур, повторил роитель. Мне тоже нравится Артур. И если есть я, то я могу перестать быть. Что дальше?
– Существа, которых ты… захватывал, они умирали?
Да, ответил Артур. Но мы… но я не видел, что происходило. Они просто прекращали существовать.
Тиффани поглядела на бескрайний песок. Она никого не видела, но было что-то, предполагающее движение. Возможно случайное изменение освещенности, как будто она уловила мелькание того, что увидеть не могла.
– Я думаю, – сказала Тиффани, – что тебе надо пересечь пустыню.
Что там, на другой стороне? спросил Артур.
Тиффани помедлила.
– Некоторые люди верят, что попадут в лучший мир, – сказала она. – Некоторые думают, что вернутся назад, но в другом теле. Кто-то думает, что там нет ничего. Что он просто прекращает существование.
И что думаешь ты? спросил Артур.
– Я думаю, что нет таких слов, чтобы описать это, – ответила Тиффани.
Это правда? спросил Артур.
– Я думаю, что поэтому каждый должен пересечь пустыню. Чтобы узнать ответ.
Горю желанием узнать поскорее. Спасибо тебе!
– Прощай… Артур.
Она почувствовала движение роителя. Явных признаков не было – так, неколько песчинок сдвинулось с места, что-то зашипело – но он медленно заскользил по черному песку.
– Скатертью те дорога! Чтоб те пусто было! – завопил ему вслед Роб Всякограб.
– Нет, – прервала его Тифани. – Не говори так.
– Айе, но он убивал народ, чтобы жить.
– Он не хотел этого. Он не знал, как устроены люди.
– Но каков чуден вздор ты ему нагородила! – продолжал Роб с восхищением. – Даже гоннаглю не нагородить такого вздора!
Тиффани задумалась, действительно ли ее слова были вздором. Как-то раз она заплатила пяток яиц странствующему учителю за утренний урок «Чудеса Всиленной». Цена за урок была высока, но оно того стоило. Учитель был немного не в себе, даже для учителя, но в его словах был несомненный смысл. Он сказал: наиболее изумительным во вселенной является то, что рано или поздно все существующее будет сделано из уже когда-то существавшего, хотя на это может потребоваться не один миллион лет. Дети захихикали, кто-то стал спорить, но Тиффани уже знала, что мел их холмов когда-то был крошечными живыми существами. Все превращается во что-то, даже звезды.
