Никогда не было, но вот опять. Попал 2 (СИ) - Борков Алексей Николаевич

Серафима повернула ко мне свое чуть покрасневшее лицо. «А ведь бабенка-то хороша!» — прорезался в мозгу «внутренний голос». Вот блин! Не вовремя тебя разбирает, хотя я и был вынужден с внутренним голосом согласиться. Действительно хороша! Но к черту сантименты, надо заниматься делом, вот только братец с сестричкой как-то странно на меня смотрят.

— Что-то случилось, господа? — С тревогой в голосе спросил я.

— Господин Бендер вы о ночном происшествии слышали? — Произнес пухляш и с подозрением на меня уставился.

— Это про то, что какие-то местные варнаки разборку друг с другом устроили? Конечно же слышал. На базаре только и разговоры про это происшествие. А в чем собственно дело?

— А знаете, что исправник Голубцову три дня дал на сборы и, чтобы через три дня его в городе не было. — Значительно произнес Гуревич.

— Вон как! И чем же этот Голубцов так провинился? — Равнодушно полюбопытствовал я. А у пухляша какие-то завязки есть в местной полиции, раз про такое ему известно.

— В той бойне, оказывается, охранник Голубцова участвовал. Самого Сыча придушил. Вот исправник и разозлился на Ефима, хотя тот уверял, что ничего не знает и, что охранник сам без его разрешения с Сычом разбираться пошел.

— Надо же какие дела у вас городе творятся, прямо страшно становится. — Насмешливо сказал я. Потом добавил. — Уж не подозреваете ли вы меня, милейший Михаил Исаакович?

Мишаня ничего не ответил, но было видно, что подозревает и очень подозревает. Сестрица его тоже подозревает, но, кажется, данное обстоятельство ее даже возбуждает. Вон как раскраснелась и глазами посверкивает.

— Вижу, что все таки подозреваете, и совершенно напрасно. Может я вас и разочарую, но к данному происшествию никакого отношения я не имею. С другой стороны, если у Голубцова такие серьезные проблемы, значит, ему будет не до вас. Тогда за вас Серафима Исааковна я спокоен. Но впрочем, я к вам не за этим. Я тут литератора одного разыскал. Иванцов Павел Степанович его зовут. Да вы, наверное, его знаете, он на базаре книгами торгует.

Сара-Серафима отрицательно покачала головой.

— Не знаете. Но это не важно. Главное, что тот согласился поработать с Эммануэлем нашим новоявленным. Он зайдет к Вам Серафима Исааковна на днях, так вы его не пугайте, а сведите с нашим композитором. Новые песни вдвоем пусть сочиняют. Если, что хорошее у них получится, то заплатите обоим за труды.

— Хорошо, господин Бендер. Не обижу вашего литератора. — Кивнула женщина.

— Серафима Исааковна можете мне сказать, как продвигаются наши дела в области организации культурного и не очень, досуга горожан?

Мадам усмехнулась, посмотрела зачем-то на братца и проинформировала:

— В области культурного — вполне успешно продвигаются. Нашлись кандидатки в певички, аж целых две, осталось только выбрать, наметились и танцовщицы, но пока мало, помещение приглядываем. А с «не очень культурным» это не ко мне, это к Михелю. Он у нас по борделям специалист.

— Неужели в Барнауле есть публичный дом? — Искренне удивился я.

— А то вы не знали? — Язвительно и даже с ноткой презрения произнесла мадам.

— Так некогда уважаемая Серафима Исааковна. Дел по горло, а времени мало, а тут еще и убить норовят. Да и не слишком я большой любитель подобных развлечений. Уж очень большая вероятность заполучить в подарок какую-нибудь дурную болезнь.

Мадам скептически посмотрела на меня, потом обратила свой взор на ерзающего братца и выдала:

— Разумно. Но кое-кто ничего не боится.

— Флаг им в руки, Серафима Исааковна, и, как говорится, барабан на шею. Но мы опять отклонились от главного. Вы говорите, что нашли двух певиц, если у них есть способности, то берите обеих. Поищите и певца — мужчину. Кроме того нужно еще разыскать специалиста по танцам. Хотя у нас танцы будут совсем простые, но кто-то должен их поставить.

— Господин Бендер, вы говорили про какой-то канкан. — Прорезался, молчавший доселе, Михель.

— Канкан, любезный Михаил Исаакович, танец, на мой взгляд, очень простой и симпатичные молодые девушки после не долгой тренировки его вполне освоят. Там ведь главное танцевальное движение, высоко поднять ножку и одновременно затруднить обзор пышными юбками.

Пухляш мечтательно улыбнулся, но глянув на засмеявшуюся сестрицу, принял серьезный вид и спросил:

— Господин Бендер, вам случайно не удалось узнать, куда Голован подевал остальные украшения, взятые у нашего курьера. Вы ведь вернули меньше половины из того, что пропало.

— Вернул? — Удивился я. — Я. Вам. Ничего. Не возвращал. — Выделяя голосом каждое слово, холодно произнес я. — Все эти побрякушки отданы вам на организацию совместного предприятия. И упаси вас бог думать иначе.

Произнеся это продемонстрировал свой уже вполне натренированный взгляд направленный как бы сквозь собеседника, от которого бедный пухляш покрывался потом и нервно озирался. Посмотрел и на его сестрицу. Но Сара-Серафима демонстрировала на это несколько иную реакцию. Судя по тому, как сверкнули ее глаза и затрепетали ноздри ее не маленького, но вполне симпатичного носа, взгляд этот, скорее ее возбуждал, чем пугал. Похоже, она западает на брутальных плохишей. Жаль, что не могу в должной мере удовлетворить ее интерес. Мешают накладные усы с бородой, да и времени маловато. Ладно, учтем на будущее, я ведь и в юном облике смогу продемонстрировать склонность к жестокому обращению с провинившимися.

— Надеюсь, что мы с вами поняли друг друга и никаких проблем с финансированием нашего предприятия не будет? — Подпустив в голос металла, продолжал я запугивать бедного Михеля. — А насчет остальных побрякушек, то про них лучше всего спрашивать вашего знакомца Голубцова. Ведь именно ему и сбывал награбленное Голован. Но пока я лишен возможности как следует побеседовать с этим господином. И если верить вашим словам, то такой возможности мне в ближайшем будущем и не представится. Так что пусть пока господин Голубцов поживет. Я имею ввиду, спокойно поживет.

Сказав это, я улыбнулся, вернее оскалился, показав собеседникам свои великолепные зубы, лишенные даже следов кариеса. От моей улыбки Гуревича передернуло, даже у Сары-Серафимы мелькнула во взгляде некая неуверенность. Так-то лучше, а то расслабятся оба — кто работать будет? Немного покошмарив собеседников, сказал нормальным голосом:

— Серафима Исааковна, чуть не забыл. — Я достал из кармана свернутую тетрадку и подал женщине. — Здесь порядка двадцати стихотворений, которые можно спеть, ну, по крайней мере, достопочтенный господин Иванцов, в этом уверен. Вы тут гляньте сами, но два стихотворения я вам рекомендую.

Я полистал тетрадку и показал женщине «Рябину» и «Очи черные» в новой редакции.

— Поручите Моне-Эммануэлю написать музыку. «Рябину» лучше исполнять в манере близкой к русской народной песне, петь должна женщина. А «Очи черные» это чисто цыганский романс. Его исполнять могут как мужчина так и женщина. И самое главное обе песни исполняются совместно с танцами.

— Как это с танцами? — Недоуменно спросила мадам.

— Я это вижу так: на переднем плане сцены стоит певица, а на втором плане девушки танцуют в соответствующих одеждах. Если это цыганский романс, то и танцы цыганские, завжигательные и страстные. А если «Рябинушка» то и танец должен соответствовать мелодии.

— Но так не делается? — Воскликнула женщина. — За танцами и певицу слушать не будут.

— Это как раз в нашем случае неплохо. Я не думаю, что в этой глуши мы найдем великих певцов и потому танцы как иллюстрация к песне, вполне возместит все изъяны исполнителей.

— А песня как иллюстрация к танцу скроет неуклюжесть танцовщиц. — Насмешливо подхватила Сара-Серафима.

— Мадам, вы ухватили самую суть моих новаций. Но все-таки надо постараться, чтобы и певцы и танцоры были как можно ближе к идеалу, разумеется, насколько это возможно в наших условиях.

— А канкан под какую песню исполнять нужно. — Осведомился о наболевшем Мишаня.