Руслан Белов - Сумасшедшая шахта
Но банкет поначалу не удавался – мы чувствовали себя уставшими, да и новые для нас интерьеры и, особенно, смокинги, в которые мы по требованию Ольги нарядились в супермаркете, заметно сковывали нас.
– Совки, ох совки! – с нескрываемым презрением покачала головой девушка, заметив с каким смущением мы разглядываем друг друга и разложенные на столе бесчисленные вилки и вилочки, ложки и ложечки, ножи и ножечки. – Вас надо было в милицейском общежитии селить... Там вы были бы в самый раз. Ладно, идите переодевайтесь. Я как чувствовала – купила вам шмоток попроще...
И вручила нам с Борисом и Колей по сумке, набитой фирменными джинсами, рубашками и мягкой кожаной обувью.
Переодевали нас шоколадки. Я, всегда проповедовавший верность любимой женщине, вырвался в кают-компанию первым. Ольга, внимательно посмотрев на бугор, образовавшийся у меня на брюках после переодевания, неодобрительно покачала головой и поманила меня пальчиком. Я сел рядом с ней и она, положив руку на то самое место, впилась мне в губы.
– Ты верный, да? – игриво спросила она, когда в кают-компанию, наконец, вошли похохатывающие Коля и Борисом.
– Просто я привыкаю к женщинам, мое солнышко... – начал я, чувствуя, что пятый фужер шампанского начал принимать активное участие в управлении моим языком. – Очень, конечно, хотелось бы освежить биографию посредством сиюминутной сексуальной связи с прелестной, юной, аппетитной полинезийкой, но... но я не хочу, чтобы моя с тобой связь превращалась в чисто половую...
– А я хочу, – сказала девушка, пристально взглянув мне в глаза. – Я не желаю, чтобы ты страдал, когда мы расстанемся... Не хочу видеть и представлять себе твою кислую физиономию, поникшие плечи, походку в который раз брошенного мужчины. А ты, судя по твоему поведению, потихоньку в такового превращаешься. И только ради твоей акклиматизации к обстановке "без меня" я настояла на нашем переезде сюда, на эту яхту...
– Вот так ты любишь, да? – сказал я, вмиг погрустнев. Но, своевременно уловив боковым зрением возникшую в дверях точеную фигурку только что покинутой мною служанки, вернул свое настроение в более веселое русло.
– Да, вот так. И по-другому не могу. И поэтому ты сейчас пойдешь в нашу каюту и сделаешь с этой девочкой то, что сделали со своими твои друзья. Иди, милый... Я люблю тебя... И всегда буду любить...
* * *И я ушел с обольстительной, льнущей полинезийкой в нашу с Ольгой каюту и через полчаса вышел оттуда в прекрасном, если не восторженном настроении... На пиршественном столе уже царил хаос, но, как только я сел на свое место, Ольга подала знак стюарду и стол был мгновенно накрыт заново. Выпив бокал красного вина, я начал есть. Когда во второй раз потянулся за бутылкой, глаза мои встретились с изучающими глазами сидящего напротив Валеры и в голову мне пришла отвратительная мысль. Поперхнувшись, я встал из-за стола, нашел в одной из кают свою обольстительную полинезийку и, взяв ее за подбородок, спросил:
– Ты с Валерой трахалась? He fucks you?
– Valery? Certainly... He hires with this condition only... But[16]... – ответила она мягко глядя мне в глаза, и помолчав, продолжила по-русски:
– Ну, короче, трахалась, мистер Чернов! Из всех троих он меня одну предпочитает. Вы теперь братья, можно сказать, по моему влагалищу, с чем и поздравляю...
Чертыхаясь, я вернулся в кают-компанию и по ехидным глазам озиравшегося на меня Валеры понял, что сукин сын знает, зачем и к кому я уходил. Он улыбался, обнажая свои длинные желтые зубы, и что-то говорил сидящей рядом Ирине Ивановне.
– Да не расстраивайся ты! – шепнула Ольга мне в ухо. – Это в тебе провинциализм скучает. Или просто в детстве Майн Рида с его фифочками в белом начитался... Привыкай к бездумной светской жизни и не брезгуй презервативами.
– Да ну тебя! Ты такая же, как и они... И с Валеркой, если потребуется, ляжешь...
– А ты не такой и потому страдаешь... Спать надо с женщинами, которых пруд пруди, а не с королевами, которых в принципе нет. Выпей лучше.
И я следовал ее совету, пока бокал держался у меня в руках. Когда я очнулся в четыре утра, рядом со мной лежала розовенькая после ванной Ольга и смотрела на меня счастливыми домашними глазами. И мне стало понятно, что сейчас случится, произойдет, воцарится нечто такое, чего я никогда в жизни не испытывал... И не ошибся...
На следующий день, после позднего завтрака мы все вместе расселись на палубе в удобных шезлонгах под полупрозрачным тентом.
– Ну и какие у тебя задумки насчет употребления шилинских долларов? – закуривая гигантскую гаванскую сигару, спросил я самого богатого сумасшедшего в мире.
– Сначала я думал Америку на бок свалить... – смущенно улыбаясь, начал Шура.
– Неплохая идея! – одобрительно покачал я головой. – А главное – она хорошо кончается...
– Как кончается? – удивленно вскинул глаза Шура.
– На пустынном острове с потрясающей красавицей Зоей под боком. "Гиперболоид инженера Гарина" читал? – спросил я и, переведя глаза на томную Ольгу в четвертом за день потрясающем купальнике-бикини, картинно вздохнул:
– Я бы с удовольствием пошел на этот вариант... С Оленькой...
– Потом я думал президентом России стать... – продолжил Шура, с опаской посмотрев на девушку. Было ясно, что вариант с жизненным финишем на необитаемом острове с Ольгой под боком его явно его не устраивает.
– А на фиг тебе президентство? – воскликнул я под ржанье товарищей. – Твоих денег липовых еле-еле хватит с российскими государственными долгами расплатится... А больше напечатать не сможешь – в ранге всенародного президента ты вряд ли сможешь приезжать на Шилинку незамеченным... А поручишь своей администрации – разворуют все и продадут потом с потрохами какому-нибудь Березовскому.
– Ты зря этот вариант очерняешь... – усмехнулся Коля, вытирая слезы, выступившие от смеха. – В России Шура – в самый раз президент... Представляешь, как по Общероссийскому телевидению будут транслировать очередное перезомбирование Государственной Думы?
– А я уже передумал... – почему-то недовольно проговорил Шура и на глазах у всех нас начал превращаться в монстра.
Углядев происходящую метаморфозу, Ольга вздохнула, с недовольным видом поднялась с шезлонга, подошла к пляжной сумочке, лежавшей в плетеном кресле, и, вытащив пистолет, приблизилась к Шуре и уставилась ему в глаза. Когда они стали малиново-звериными, Ольга расчетливо ударила Шуру ручкой пистолета в сердце и тут же, не удостоив его и взглядом, проделала маршрут к шезлонгу в обратном порядке.
– Можно в следующий раз я его ударю? – улыбаясь одними глазами, спросил Борис Ольгу. – Мне тоже хочется попробовать – у тебя так эффектно получается...
– Бей, если меня рядом не будет... – не открывая глаз, ответила девушка с шезлонга. – Только не очень сильно, а то сердце остановится... И вообще, имейте в виду: эти приступы у нашего друга случаются после сильных стрессов. Так что понапрасну не злите, либо будьте начеку.
Следующие пятнадцать минут мы смаковали шампанское, принесенное нам негром Федей. Когда бокалы опустели во второй раз, Шура открыл глаза и разобижено уставился на меня.
– А что ты так насупился? – спросил Борис, не давая прийти ему в себя. – Мы же по дружбе твои варианты критикуем. Нам самим, может быть, хочется что-то эдакое сотворить... Ну что там еще у тебя? Эфиопов, наконец, досыта накормить? Или тоннель под Байкалом построить? Тоже было... У Владимира Маканина в "Утрате" один озабоченный жизненной бытовухой переход пешеходный под Уралом-рекой от тоски копал. Мечта у него была чисто российская – очень уж хотелось ему посуху на другой берег попасть...
– Выкопал?
– Выкопал... Бабу потерял, людей кучу, деньги все и имущество, но выкопал. Выбрался на другой берег, улегся в буйную траву и испытал, то, что называется оргазмом души...
– Жаль... – с легкой грустью на лице протянул Шура.
– Что жаль? – спросил Валера, ковыряясь в корявых ногтях алмазной пилочкой.
– Что это уже было... Что же мне делать, если все уже было? Очень уж хочется хоть как народу подсобить.
– А ты займись благотворительностью, – посоветовал я, попивая шампанское. – Все жулики, простите за откровенность, благотворительностью занимаются для очистки совести. Построй, например, мраморный сумасшедший дом в здешней Ливадии... С шелковыми смирительными рубашками и золотыми электрошоковыми аппаратами. На весь мир прославишься... Все президенты будут твои пороги обивать...
Шура задумался. По его озабоченному лицу было видно, что он обиделся на "жулика"[17]. Я назвал его так намеренно – на пятой минуте обсуждения мне стало ясно, что надо под любым предлогом смываться с яхты поскорее и подольше. Даже под угрозой потери дареных денег. К такому же мнению, наверняка, пришла и Ольга, скептически рассматривавшая блестящий медью судовой колокол. И я задел Шуру, чтобы хоть как-то подтолкнуть его к мысли, что мы ни в коей мере не его единомышленники и потому нас надо срочно отпускать на все четыре стороны.
